Although what you are about to see is a work of fiction, it should nevertheless be played at maximum volume. — х/ф «Бархатная золотая жила», 1998
Будучи в приподнятом настроении, я выбрался на улицу и, собирая на себе самые разнообразные взгляды, насвистывал одну из тех мелодий, которые кажутся весёлыми и задорными — ровно до того момента, пока не услышишь эти же скорбные звуки из чужих уст. Мне было плевать на окружающих, на слепящее солнце, которое их явно напрягало, на ветер, готовый вырвать с корнем и унести, как пушинки, не только эти жалкие кусты, криво торчащие вдоль дороги, но и весь Лондон. Впрочем, этот город уже давно пора снести и отстроить заново… Я шёл, словно меня несли чужие ноги, и чувствовал себя пассажиром внутри собственного тела. Что-то в мозгу скреблось и кричало, и в этом крике слились тревога и волнительное предвкушение. Что-то должно было произойти. Меня собьёт машина? У этих англичан движение не в ту сторону, так что не исключено. Меня ограбят? Сомнительно, брать у меня всё равно нечего, кроме… Меня изнасилует какой-нибудь извращенец? Ну уж нет, скорее, это я его… В толпе мелькнуло ярко-рыжее пятно. Так вот на кого сегодня чуйка сработала. А ведь мы с ним ещё не успели договориться о встрече. Я протолкнул вставший в горле ком и ускорил шаг. Дэвид был неотразим. От одного взгляда на него меня затрясло. Он же, словно не замечая, какое впечатление производит на «гостя из заморской колонии», небрежно взял меня под руку и, слегка притираясь бедром, стал выкладывать последние сплетни, стреляя глазами по случайным прохожим. Первые секунд двадцать я слушал, стараясь не упустить петляющую нить его историй, но почти сразу сбился и просто шёл рядом, блаженно улыбаясь и всё больше растворяясь в звуках и ощущениях. Ото всего этого — лёгких касаний, приятного уху и наконец-то не искажённого телефоном голоса — внутри медленно прокатывались вверх-вниз тёплые и чуть наэлектризованные волны. Незаметно и ненавязчиво, как спускающиеся на землю сумерки, этот рыжий дьявол снова очаровал и заколдовал меня какой-то особенной, одному ему подвластной магией. Когда он слегка толкнул меня в бедро, заклятие на миг ослабло, и я встрепенулся в недоумении: — Что, что случилось? Дэвид засмеялся и уткнулся мне лбом в плечо. Кажется, моя прострация его порядком развеселила. — Господи, Джеймс, я тебе за бесплатно такие отборные сплетни выложил, а ты ни черта не слушал… — он поднял голову и внимательно посмотрел на меня своими инопланетными глазами. Казалось, что лишь один из них пронизывающе-голубой. Я знал, что это не так, но всё равно каждый раз обманывался. Дэвид немного отстранился и игриво приподнял бровь. Как он может вкладывать столько неприкрытой сексуальности в такой простой жест? Нет, он точно инопланетянин. — Я говорю, далеко отсюда ты поселился? Я стал беспомощно крутить головой, пытаясь понять, куда он меня завёл, пока я пребывал в трансе. Поняв, что мы совсем близко от моей гостиницы, нервно кивнул в нужном направлении: — Пара кварталов отсюда, около того. — Тогда идём. Я хочу испробовать одну новую штуку. То, как он при этом оскалился и облизнул верхнюю губу, не оставляло сомнений в конечной цели нашей прогулки. С одной стороны, меня это немного напрягало. Я был в городе меньше суток, даже в паб ещё не заскочил ни разу, а меня уже снимают. С другой — я был готов визжать, как младенец. Близость Дэвида действовала одуряюще, и земля понемногу начинала уходить из-под ног. Словно через эти лёгкие касания его желание передавалось мне усиленным в сотни раз. Я чувствовал, как начинает нарастать напряжение и старался ускорить шаг. Дэвид, словно желая ещё сильнее раззадорить, придерживал меня за локоть и снова замедлял до своего темпа, притираясь бедром ещё сильнее. Казалось, брюки на нас двоих вот-вот вспыхнут. Когда до входа оставались считанные метры, из толпы выплыл — именно выплыл, такими тягучими и грациозными были его движения — сгусток сочащейся ядом тьмы. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы лишиться не только разума, но и всего того, что ещё оставалось от самообладания. Чёрная, как ночь, копна взлохмаченных ветром волос накрывала бледное лицо с двумя алчущими провалами густо подведённых глаз. Случайно взглянув на них, оторваться было практически невозможно, они манили и притягивали с такой силой, словно их обладатель был дьяволом во плоти. Но это не имело значения. Чёрные глаза обещали сладкую пытку, а губы, складывавшиеся то ли в улыбку, то ли в усмешку, — что эта пытка будет долгой, и оттого она станет ещё слаще. Поравнявшись с нами, он как ни в чём не бывало обнял Дэвида за талию, притянув к себе почти вплотную и развернув на пол-оборота, и всё внутри у меня перевернулось и запульсировало. Кровь отлила от головы, накрывая душной волной и пережимая кислород. Когда парень приблизился к его уху и что-то тихо прошептал*, я почувствовал, как Дэвид коротко выдохнул и чуть подался к искусителю. В ту же секунду таинственный незнакомец отстранился, подмигнул мне и, послав воздушный поцелуй, пошёл дальше, словно ничего и не произошло. Только тогда я понял, что всё это время он не отрываясь смотрел мне в глаза. Не в силах оторвать взгляд, я буквально пожирал глазами удаляющийся силуэт. Парень шёл, и толпа вокруг него расступалась, словно среди них вышагивало божество. И это божество изящно и со вкусом — получше иных девиц — виляло бёдрами, затянутыми в узкие брюки. Слишком узкие, чтобы можно было упустить какую-либо часть не слишком-то скрываемой ими фигуры. С плеча свисал, временами касаясь ягодиц и дополняя картину абсолютной похоти и разврата, нелепый шарф. Я провожал это неземное существо недоумевающим взглядом, не в силах вымолвить ни слова, ловя воздух пересохшими губами и явственно ощущая, что меня только что поимели взглядом, и не менее явственно — что одного взгляда мне недостаточно. Эта ядовитая тень как будто была живым воплощением желания и страсти. Во мне смешивались противоречивые чувства. С одной стороны, хотелось свернуть этому внезапному, как чёрт из табакерки, ублюдку его тощую шею: ещё пара секунд — и он увёл бы у меня Дэвида, в этом я не сомневался. Парень явно обладал магией притяжения посильнее, чем у самого Дэвида. С другой стороны, хотелось трахнуть его во все щели. Но ещё сильнее — чтобы это он меня трахнул. Жёстко, резко, до искр перед глазами. Чтобы выбивал из меня дух и заставлял прогибаться и стонать под ним, прося большего. Ненависть смешивалась с необузданной, дикой похотью, замутняя сознание и лишая и без того уже ослабшего контроля. Если бы рядом со мной сейчас не было Дэвида, я бы не раздумывая сорвался с места и побежал за ним, за этим темноволосым исчадием ада, наплевав на самоуважение и людей вокруг. В конце концов, я всего лишь американец в чужой Англии, чего вы хотите от заморского дикаря. Обжигающие волны поднимались по позвоночнику, колючим клубком извивались в паху, и я был бы готов умолять его и раз за разом бесстыдно подставляться — лишь бы получить частичку любви от этого тела, такого ядовитого, но оттого лишь только ещё более желанного. Я бы забыл обо всём на свете, если бы только обладатель этих развратных глаз, прожигающих всё живое насквозь, позволил мне отдаться вспыхнувшему желанию. Я бы ползал перед ним, как пёс, и умолял эти отравленные губы о поцелуе. Я бы целовал его руки, ноги и всё, до чего он бы мне позволил дотронуться. В такие моменты я засовываю своё самоуважение куда подальше. Но Дэвид был здесь, рядом, и его собственное желание очень отчётливо упиралось мне в ногу. Он запустил руку в мой карман, заставив вздрогнуть от столь неожиданного прикосновения, после чего бесцеремонно вытащил ключ от номера, властно развернул меня в нужную сторону и буквально втащил в гостиницу, ловко маневрируя между до отвращения неторопливыми постояльцами. Когда он пинком закрыл дверь, я оказался придавленным к стене и забыл, как дышать, всё ещё пребывая в состоянии аффекта. Дэвид сминал мои губы, вгрызался в них и притирался к моему болезненно ноющему паху, едва сдерживаясь, чтобы не разложить меня прямо здесь. Я извивался и постанывал, изнывая от нетерпения, но какая-то мысль на границе сознания всё не давала покоя. Когда мне наконец удалось ухватить образ, я легко оттолкнул Дэвида и, тщетно пытаясь говорить ровным голосом, рвано выдохнул: — Налей нам что-нибудь. Я сейчас. Проскользнув мимо него, я заперся в ванной и взялся за бритву. Тогда, в ту минуту, это казалось единственно правильным решением. В комнате звякнули стаканы, затем я услышал тихий хлопок, но не придал этому значения. Я был слишком занят. Выйдя из ванной — гладким, как младенец, и возбуждённым до предела — я был готов увидеть всё, что угодно, но только не это. На столике стояли два стакана с виски. Точнее, с виски был всего один, и он явно предназначался мне. Второй был пуст. В комнате никого не было. Залпом выпив свою порцию, я швырнул стакан в стену, и он разлетелся стеклянными брызгами, оставляя на дешёвых обоях уродливую кляксу. Следом за ним полетел и стакан Дэвида. Только после этого я заметил, что под этим стаканом была небольшая записка. Взяв её трясущимися руками, я прочёл:Прости, детка, но мне правда нужно бежать. Позвони мне вечером. ххх Дэвид
На обороте был написан номер телефона. Я скомкал записку и, швырнув её в угол, истерически рассмеялся. Куда Дэвиду «нужно бежать», было ясно, как божий день. Из нас двоих я бы и сам себя не выбрал. Поэтому мистера Джонса сегодня ожидает горячая встреча с тем безымянным дьяволом, от одного взгляда на которого хочется лезть на стену, а мистера Остерберга — одинокая дрочка в ванной и утешительная бутылка. Отсмеявшись, я подобрал записку, расправил её, чтобы можно было прочесть номер, и только после этого поплёлся в душ снимать тяготившее теперь напряжение. Конечно, я позвоню. Иногда я засовываю своё самоуважение куда подальше.***
— Слушаю. Это не был голос Дэвида, и на миг я было решил, что ошибся номером. — Не клади трубку. Я знаю, что это ты, Джим, и я знаю, что ты думал, что звонишь не мне. Записывай адрес. Дэвид тоже скоро подъедет.