Краски

Люциус сидел в кресле роскошной библиотеки мэнора и нервно постукивал тростью по полу, пытаясь сосредоточиться на содержании интереснейшей книги. Её сюжет держал в напряжении уже несколько вечеров, но сегодня буквы упрямо сливались в пунктирные линии, неподдающиеся дешифровке. Дорогой ковёр поглощал звуки, которые непременно вызвали бы раздражение хозяина поместья. С минуты на минуту должны были появиться Драко, Гарри Поттер и Рональд Уизли. Видеть в своём доме последнего Малфою категорически не хотелось, но обстоятельства обязывали: его их дело касалось так же непосредственно, как и остальных. Лаванда, на которой Уизли женился после развода с нынешней миссис Малфой, тоже фигурировала там. Если бы в этом грандиозном позоре была замешана только Гермиона, Малфой разобрался сам, не привлекая посторонних людей и Драко. До боли противно и мерзко сознавать, что именно любимая женщина оказалась лидером компании. Люциус и рад думать по-другому, но не получалось: предаваться разврату их жёны уходили в магловский мир, а Астория, Джиневра и Лаванда были чистокровными ведьмами. Первым по каминной сети в мэнор переместился Драко. — Добрый вечер, отец, — поздоровался он и уселся напротив. Хоть младший Малфой с женой и сыном жили в другом семейном поместье, но иногда создавалось впечатление, что дом у них один. — Ничего доброго не вижу, — отозвался Люциус, негодуя на непунктуальность Поттера, Уизли и на сам факт их существования. Его женой Гермиона была всего два года, а вот их подругой — с одиннадцати лет. Поэтому её моральный облик на их совести. "Интересно, кого Уизли больше ревнует: свою нынешнюю жёнушку или бывшую?" — Поттер предупредил, что немного задержится. В Аврорате аврал. — Всё у них не слава Мерлину, — буркнул Люциус себе под нос. Неужели нельзя раз в жизнь составить рабочий график так, чтобы всё было строго по расписанию? Почему надо постоянно привлекать к себе внимание иллюзией собственной незаменимости? "Великий Салазар, и как только я позволил втянуть себя в детский сад?" Впрочем, уж на этот вопрос Люциус прекрасно знал ответ. Даже если сегодня доведётся застать негодяйку в постели с другим, развода ей не видать. На законных основаниях Грейнджер не будет обладать ни один мужчина, кроме Люциуса. Никогда. — Мама не будила в тебе подобных чувств, да? — внезапно поинтересовался Драко. — Я безгранично уважаю Нарциссу, — ответил Люциус, не кривя душой, — но случись подобное, наслать на неё одно из непростительных мне бы и в голову не пришло. Зато эту мерзавку убить готов. Я не узнаю себя, сын. Именно в этот момент появились Поттер и Уизли. — Добрый вечер. Веди нас, Малфой. Сегодня ты наш капитан. Люциус наградил собравшихся своим самым мрачным взглядом и извлёк из кармана блюдце. Рон, Драко и Гарри прикоснулись к фарфору и приземлились около серого здания. Лишь совместными усилиями главного аврора и Люциуса Малфоя удалось открыть дверь и снять защиту. Внутри было темно. Миновав небольшой коридор, мужчины вошли в просторную комнату, которая, по всей видимости, служила раздевалкой. Люциус дотронулся до мантии жены, а потом с силой сжал материю, представляя шею своей дражайшей супруги. — Там лестница, ведущая вниз, — махнул рукой Драко. В глазах младшего Малфоя теперь тоже плескалась боль. Рон нервно сжал кулаки, и только Гарри излучал спокойствие. "Клинический идиотский оптимизм". Когда четверо волшебников, спустившись по лестнице, ввалились в помещение, Астория и Лаванда стояли напротив двери, рядом с которой находилась Джинни. Ведьма стремительно метнулась в сторону и присела, отчего капсула с красной краской, выпущенная из пушки Лавандой угодила прямо в дорогую мантию Люциуса. Шокированная Астория невольно нажала на курок, и одну из линз очков Гарри залепила ярко синяя субстанция. Джинни развернулась вполоборота и, глядя на лица мужчин и подруг, не нашла ничего лучше, чем громко и заливисто рассмеяться. Не прошло и пяти секунд, как из-за многочисленных загородок выбежала Гермиона в ослепительно белой майке и штанах. Словно богиня, спустившаяся с Олимпа. Люциус никогда ещё не чувствовал себя таким дураком и никогда не был так счастлив по причине своей ошибки. Спустя десять минут, когда все разошлись, и они остались вдвоём в этом странном месте, Малфой не выдержал: — К чему такая конспирация? — Правду говорят: человек видит то, что хочет видеть. Разве я тебе не говорила о посиделках с подругами? — Гермиона утомлённо прислонилась к стене. — Я решил, что это для отвода глаз. — В некотором роде так и есть, — Гермиона приблизилась к Люциусу и, доверчиво прижавшись к нему, обвила руками шею. — Это неплохой способ научиться уворачиваться от заклятий и попадать в цель. Мы не собирались особо распространяться. Малфою хотелось сказать, что война давно закончилась, но он понимал: хороший боевой опыт — надёжная страховка на все времена. И если совсем недавно злился на жену, то теперь испытывал гордость и всепоглощающее желание. — Чем больше мы общаемся, тем более невероятной женщиной ты становишься для меня, — хрипло прошептал он и, наклонив голову, поцеловал. Его пальцы пробежались по спине, и от головокружения, вызванного этим нежным прикосновением, Гермиона сжала его плечи, чтобы не упасть. Люциус углубил поцелуй, продолжая невесомо ласкать её сквозь тонкую ткань. Малфой откровенно наслаждался властью над этой неординарной женщиной. Лишь почувствовав, что давление на плечи уменьшилось, он сам крепко обнял жену, позволяя ощутить, как сильно его возбуждение. Гермиона просунула руки между их телами и лихорадочно начала расстёгивать мантию мужа, шепча ему на ухо: — Придётся нам теперь подыскивать другое место для тренировок, — тяжёлая мантия соскользнула на пол, и ведьма трансфигурировала её в большой мягкий матрас. — Почему? — глухо выдохнул Люциус, помогая расправиться с его рубашкой. — Потому что не смогу сосредоточиться, постоянно вспоминая, чем мы тут занимались. Люциус аккуратно положил жену на импровизированную постель и впился голодным поцелуем в шею. Все разумные мысли бесследно испарились. Осталось только безграничное желание и безумная страсть. Гермиона пропустила момент, когда ловкие руки Малфоя избавили её от одежды, но стоило только его губам с силой сомкнуться вокруг горошины соска, внизу живота капля по капле начала скапливаться сладкая боль. Смутно припоминая, что просить и умолять Люциуса бессмысленно, ведьма сквозь брюки погладила его напряжённый член. Малфой вздрогнул и разжал губы. От контраста горячего рта и прохладного воздуха Гермиона всхлипнула. Он убрал её ладонь и поспешил раздеться полностью. Понимая, что оба уже близки к помешательству, Люциус резко вошёл в неё, и Гермиона распахнула глаза. И Малфой утонул в этом взгляде, снова перестав быть собой. Несколько раз толкнувшись во влажную, тесную глубину, и испытывая почти болезненное наслаждение, он склонился над ухом жены: — Моя девочка, позволь подарить тебе оргазм. И это подтолкнуло Гермиону за ту грань, где заканчивается господство разума и начинается территория чувственного удовольствия. Спустя несколько секунд Люциус последовал за ней. — Думаю, пора избавить подземелья мэнора от печального прошлого. Хочу оборудовать там нечто подобное, а рядом сделать большой бассейн, — сказал он, когда пришёл в себя. — Это было бы самым необычным подарком для нашего дома на Самайн.