procellae tonitruales.

Высокий парень вытягивает увитую венами руку и ставит чашку крепкого кофе. Рядом кладется небольшой, уже почищенный его заботливыми руками мандарин, но ответом ему служит лишь ленивый, почти стеклянный взгляд и едва заметный кивок, чем-то отдаленно похожий на "спасибо". Тому большего и не надо. Его пухлые губы расплываются в улыбке, а широкая ладонь ласково треплет чужой и без того растрепанный в рыжем беспорядке затылок. У Мин Юнги, вроде как, депрессия. Пожизненная, и даже вошедший размеренным шагом в его эту жизнь Ким Намджун, кажется, не в силах вытащить его из насмерть въевшейся в душу грусти и легкой апатии. Но бывает, что Мин Юнги улыбается и даже смеется. Обычно это происходит тихо, незаметно для невнимательных взоров чужих личностей. Чаще Юнги делает это, когда находится в одиночестве, уставившись в серое окно. За редкими мимолетными улыбками, как только выдается возможность, с нежностью наблюдает зоркий Намджун, тихо стоя в проходе в мрачную комнату хена. Но еще чаще он дарит свой хриплый смех и десневую улыбку забавному во всех смыслах лучшему другу, даже если тот не заслуживает. И хотя "часто" в понимании высчитывающего каждое движение его тонких губ Намджуна — это три-четыре раза за сутки. И примерно два раза из них — это когда они остаются наедине. "У меня тишина в голове, когда я один." — как-то признается он. Намджун думает, что на самом деле там очень громкие, частые и красивые мысли. *** Мин Юнги все еще живой. Шуга живой. Он, видимо, доказывает себе это, принимая ледяной душ прямо в одежде раз в две недели. Он доказывает себе это во время бурной грозы, без слов выбираясь на улицу и подолгу стоя под прохладной небесной водой. Правда, с первой-второй вспышкой молнии или раскатом грома у него крупно вздрагивают плечи, и он бегом бежит прятаться в квартире под боком у теплого и сухого Намджуна, который уже давно бросил какие-либо попытки отговорить боящегося грозы парня стоять под каждым начавшемся ливнем. "Похуй", — комментирует Юнги, когда мокрый, холодный и дрожащий лезет обнимать Намджуна под его вопрошающий и осуждающий взгляд. "Да ты охуел", — бормочет Намджун, ощущая табун мурашек от таких объятий, но лишь прижимает его к себе покрепче. Ведь Юнги до жалких всхлипов и дрожи боится молнии и грома, но так любит дождь. Дождь — единственное, чему он искренне улыбается, помимо Намджуна. *** Юнги слабый и ранимый до пиздеца, но так старается быть, нет, лишь выглядеть сильным и агрессивным. Он умеет плеваться ядом, когда ничего не чувствует на душе, и может лишь сперто задыхаться, когда возникают вспышки эмоций. Шуга бросается дерзкими колкими замечаниями, такими, что всегда вздрагиваешь от неожиданности и обиды. От него не дождешься романтики, зато он пишет до мурашек чувственные тексты. Джун знает. Джун читал и влюблялся в каждое словечко, выведенное неровным тонким почерком на белом листе блокнота. Джун молчит: это его секрет до тех пор, пока Шуга сам не доверяет ему собственные строчки переписанной души. *** Об этом размышляет Намджун, когда посреди ночи вытаскивает своего парня погулять, потому что оба еще выспались днем и потому что небо красивое: звезды и рваные тучи. — Пойдем прогуляемся? Джун думает, что хен вздрогнет от неожиданности, но тот только мягко поднимает на него темные глаза, скептично спрашивает "выспался?" и сразу же соглашается. *** За пролетевшие четыре года Юнги душевно почти не меняется. До их с ним знакомства Намджуну быстро надоедали невзрачные и стоящие на одном месте люди, но все дело в том, что Юнги гармонично яркий внутри, притягивающий и завораживающий на века, но не наподобие огня, а, например, тихого ночного созвездия. Но у него есть тучи. И эти тучи — его неотъемлемая часть. Намджуну их не прогнать ни за что, но он может быть свежим ветерком и вызывать легкий дождь, который делает Юнги хорошо. Ему не нужно солнце. Намджун быстро это понимает. ...и где-то на конце первого года их дружбы начинает вязко влюбляться, а главное, взаимно, потому что Юнги тоже теряет от него голову примерно с третьей по счету встречи. *** У ласково улыбающегося Намджуна в голове приятная и беззаботная пустота. Они выбрались вместе глянуть на красивый ночной город, никогда не спящий, про пейзажи которого Ким не раз писал. На часах — 2:26, а о сне нет даже мысли. Намджун поворачивает голову к молчащему, но бодрому Юнги. Он чувствует ладонью тепло его ладони и прохладу тонких пальцев и сжимает их покрепче. С лица не может уйти влюбленная улыбка, а с щек не исчезают очаровательные ямочки, к которым Юнги любит притрагиваться. Его чуть ли не светящаяся белым фосфором в темноте кожа оказывается в несчетное количество раз важнее окружающего сейчас мира и требующей детального рассмотрения. Намджун на душе ощущает разливающееся тепло и глубокое чувство, что сразу выражается в сощуренных глазах. Увидь это Юнги, когда в плохом настроении, несомненно бы бросил что-то вроде: "сотри со своего ебальца это безгранично влюбленное выражение и не пялься так, меня же стошнит". — Джун-а... — отвлекает голос остановившегося Юнги. Он вдруг задирает голову к небу и выглядит так, будто внезапно что-то осознал или вспомнил, и через несколько секунд Намджун точно понимает, что именно. Он оглядывается и видит, что их окружает тесный, плохо освещенный переулок без каких-либо лишних навесов, под которыми можно было бы спрятаться от дождя. Но они и не успели бы. Небо сотрясает раскат грома и заставляет невысокого парня подскочить на месте, но чужие ладони быстро ложатся на его щеки, и Намджун заставляет посмотреть себе в глаза и остаться на месте. На них сразу рушится поток воды, но это совершенно не касается мыслей. Затихший Юнги охотно смотрит с легким вопросом, пока его волосы мокнут и тяжелеют, пока легкая одежда моментально пропитывается насквозь влагой и липнет к телу. Нет необходимости смотреть на небо, потому что Юнги видит его в глазах напротив, как и отражение глубины собственных чувств. — Намджун-а, — снова зовет старший, но несказанные слова остаются в горле и теряют возможность быть когда-либо озвученными. Да и не нужно. Грехом казалось не поцеловать сейчас, по прежнему нежно придерживая за лицо, не притянуться поближе, ощущая почти всем телом теплый ливень, лишь усиливающийся со временем, слушая то ли собственное, то ли чужое участившееся биение сердца. Намджун целует слишком непривычно нежно, вкладывая все свои хранящиеся чувства, мягко, как если бы прикоснуться губами к сладкому крему на любимом пирожном, сочно, если бы в нем оказались еще и кусочки фруктов. Как бы ни казалось при первом взгляде, подобные поцелуи происходят у них не часто, и это только прибавляет ценности спокойным и искренним моментам в этой жизни. Юнги втайне ото всех любит сладкие пирожные. — Я заболею и сдохну, — шепчет Юнги таким тоном наравне с романтикой, когда дрожащими руками тянется и обнимает Намджуна за шею. Между ними становится тесно и мокро, а смысл сказанного почти ничего не портит. — Не скучай потом. — Рот закрой, — затыкает его прервавшийся Намджун и руки на облепленную мокрой одеждой талию перемещает. Поднявшийся ветер меняет угол падения дождевых капель, и теперь они врезаются в широкую Намджунову спину, а нелепо брошенная фраза пролетает мимо ушей. От дождя прохладно становится, от ветра тоже, но Юнги чувствует ладони, что бережно и грубо стискивают его сейчас, а Намджун этими самыми ладонями ясно ощущает, как пробегает очередная дрожь по любимому телу, когда с неба раздается грохот. То ли он все еще боится подсознательно, то ли настолько стало хорошо, ведь сегодня гром совсем не сильный, а Юнги все равно теснее жмется в слепых поисках тепла и защиты, пока с его губ сцеловывают сладковатые дождевые капли. Тепло в душе. И Юнги кажется, что он в безопасности, когда его, в конце концов, прижимают к какой-то холодной кирпичной стене и запускают под кофту руки, которые внезапно оказались ледяными, а шею чувственно щекочат поцелуями. Такая романтика обоим по душе — проносится мысль где-то на задворках сознания, когда из Юнги вырывают первый несдержанный стон, пока в глаза ему неприятно лезут насквозь мокрые пряди рыжих волос. Домой они возвращаются еще не скоро и только с последней каплей дождя. У Мин Юнги, вроде как, счастье. Пожизненное и разделенное пополам с Ким Намджуном.