Будь здоров

— Привет, Хоби — Юнги зашёл к Хосоку в студию. Он оперся о стену и сложил руки в замок. — Уже который день из студии не выходишь. — Ага, — даже не обернулся. — Как дела? — Ну знаешь, живём тут да там. Есть хочешь? — Не голоден, хён, — он ни на секунду не оторвался от монитора компьютера, погружённый в работу, Хоуп практически отрезал ответы, на задаваемые вопросы. — Ты что-то хотел? — Не совсем. Зашёл глянуть, дышишь ли ты вообще. Смотрю, всё идёт полным ходом, — Юн взялся за ручку двери. И хотел уже было выйти, но его остановил тянущий и еле слышный звук. — Хоби, ты чего? Ты плачешь? — в ответ лишь тихие всхлипы. Нужно прекратить это безумие. С него хватит. — Хён, это так тяжело. Мне правда паршиво. Я так устал… — Хоби всё-же повернулся к Юнги. У него были красные опухшие глаза, даже не старался сдерживать слёз. Его лицо... Хоби совсем потерял здоровый вид. Кожа казалась прозрачной. Оттенок придавали лишь зелёно-синеватые вены и должный розовый цвет, что означало, что человек жив. Круги под глазами. Губы потрескались. И этот взгляд… Взгляд, в котором читается: «остановите это, пожалуйста». — Охренеть, Хосоки, — Юнги подходит к нему и садится на колени, чтобы смотреть снизу в вверх. Прямо в глаза. — Ты что творишь? — спросил Юнги. — Я... Я работаю. Работаю, но я бы сейчас послал. Хотелось бы заснуть, и не проснуться. — с каждым словом, Хосоку было тяжелее говорить. — Юнги, ты... Ты слышишь меня? Если я засну, не буди меня никогда. Пожалуйста… — Что ты несешь? Хосок, ты тут совсем поехал? Пойдём, — потянув за руки, Хоупа, пробурчал Юн, и шагнул к выходу. — Тебе нужен отдых и еда. Перекусишь, поспишь и... — Юнги. Стой. Не надо. Он напоминал ребёнка, забытого на десткой площадке. Такое же выражение лица, отстранённое и печальное. — Не надо? Нет, ещё как надо! Взгляни на себя! — Юнги… — Хосок сжал его ладони. Его руки были на столько холодными, что показалось, будто температура тела Юнги, намного выше нормы. Он должен был автоматически убрать руки, чтобы не обжечься, как бы сделал, дотронувшись до расколеной батареи, но Хоупу все же нужен признак жизни рядом. Особенно ему нужна поддержка Юнги… — Не хочешь? В чём причина? — тогда Юн обхватил своими ладонями, его худенькое лицо. — А я уже и забыл, какого это — ощущать чужое тепло… — Я хочу побыть здесь. Ладно? — Пожалуйста... Юнги берет Хосока на руки, и переносит на небольшой кожаный диван, стоящий у стены справа. Вдруг Хоби теряется в пространстве, в котором провёл последние недели. Воздух, оказалось, стал тяжёлым и липким. Атмосфера была нагнетающая на негативные мысли, и вообще грязноватая для таких как Хосок. Место становилось пугающим, и, чуть-ли не чужим. — Взгляни на меня, Хоби — Юнги придерживает его личико своей ладошкой, — Пожалуйста. Хосок поднял голову. Глаза были полузакрыты, не от того, что он не хотел показывать слез. Слабость взяла верх над силой воли. Прошло минут пять, когда Хосок начал трезво мыслить. Он открыл свои глаза. — Поцелуй меня, Мин. Юнги послушался. Он потянулся к его губам, и последовал протяжный поцелуй. Тот юновский терпкий поцелуй. Он напомнил Хосоку о первой ссоре в группе. Тогда было также тяжело, и хотелось домой. В дом, где его всегда ждёт родная семья. В дом, где свои морали и нравы, где нет цирка под названием – к-поп индустрия. Однако, время идёт, и мемберы взрослеют. Хоби понял, что на дорожке не он один, и если расставаться, то вместе с теми ребятами, что приняли его в новый дом. Если смеяться, то всем вместе. Если расти, то теперь уж, вместе. Мин отрывается от губ Хосока, с тяжелым и горячим выдохом. Юнги спросил бы: как тот поживает, что его тревожит в последнее время? Попросить рассказать и поговорить, ему не составит труда. Но вместо всех диалогов, Юнги захотел узнать сам. Он оставляет теплоту от поцелуя на лбу. Проверяет пульс, целуя шею. Узнает, холодно ли его пациенту, целуя его левое ухо. Юнги рассыпал поцелуи, диагностируя. Он проводит осмотр. Хосоки был благодарен ему. Он хочет показать всю любовь и заботу, которой заслуживает Шуга. Хосок слишком хорошо его знает. Знает как причинить боль этому человеку, и как заставить его чувствовать себя императором. Хоби надавил на плечи Юнги, чтобы тот повалился на спину. Он смотрел сверху вниз. Тот самый ракурс. Это заставило его заледенеть. Хосок застыл, падая в черную бездну его глаз. В то же мгновение, Мин торопясь, будит Хосока поцелуем. Это не была череда поцелуев по типу: «еще один, и еще». Просто долгий и вязкий, как обычно. Юнги отодвигается, чтобы Хоби потерял опору, и оказался под ним. Хосок хочет перевернуться, но Юн хриплым и низким «не надо», останавливает его. История их жизни такова, что вдвоем они видели то, что нельзя было видеть никому. Плата — оба обязаны хранить секрет и испытывать постоянную жажду. Жажду друг к другу. По началу, мысли не покидали их разум. «Я не должен был этого делать! Это неправильно! Что происходит со мной?» Однако это всего лишь мысли, которые вскоре оставили их и пожелали всего наилучшего. Кажется, они сошли с ума. Но им по душе диагноз, и устраивает лекарство. Любовь — это название их палаты.