Когда отключилось электричество

Если бы большее состояние абсолютного хаоса было бы возможно, Курт не хотел бы о нём знать. Уровень шума был почти болезненным: Рейчел орала, Бриттани рыдала, со всех сторон раздавались споры и крики. Обычная послеобеденная репетиция хора превратилась в катастрофу вселенского масштаба, и Курт понятия не имел, как это произошло. Виной тому было не возвращение Пака из колонии, как можно было бы предположить. Конечно, в классе воцарилось напряжение, когда он зашёл со вновь отросшим ирокезом, новым пирсингом и бинтом на руке, который, видимо, получил от удара — но Курт был уверен, что Пак — единственный человек в комнате, не считая его, кто просто спокойно сидел в темноте и слушал доносящиеся ото всех углов крики, ругань и плач. Что неудивительно, начала это Рейчел. Мистер Шустер попытался отдать соло на предстоящем выступлении Куинн, и Рейчел восприняла это… плохо. «По-крайней-мере-моя-матка-всегда-была-свободна» плохо. Что заставило Мерседес разрываться между защитой двух лучших друзей, начался спор между Финном и Сэмом, так как они защищали своих девушек, и всё покатилось по нисходящей. Курт и Пак с поднятыми бровями и расширенными глазами наблюдали за тем, как всё катилось к чертям. Сантана сделала язвительный комментарий в сторону Бриттани, из-за чего та заплакала, а между Арти и Сантаной завязалась перепалка. Тина бросилась на защиту Арти, когда Сантана вышла на новый уровень стервозности, заставив Майка ревниво огрызнуться. Теперь они выкрикивали оскорбления в адрес друг друга, пока Сантана продолжала прикапываться к Арти и Бриттани. Мистер Шу кричал в голос, чтобы его услышали в этом шуме, физически разнимая Финна и Сэма, Рейчел рядом сцепилась с Мерседес и Куинн. Снаружи разбушевалась нехарактерная для сезона гроза, и, наконец, это добавило последний штрих к царящему в комнате хаосу: в один миг вырубилось электричество. Люди с визгом попадали вниз и до сих пор, чёрт, ругались. Спустя объявление мистера Шустера прошло десять минут и не похоже, что они собирались прекращать. — У них такое происходило всё время, что меня не было? — протянул хриплый голос на ухо Курту. Он вскочил, автоматически прихватив свою сумку. Курт покраснел, услышав хихиканье Пака, но ответил не выдающим его голосом: — Нет, это в новинку, — пробормотал он, вернувшись к Паку. Курт поёрзал на стуле, пытаясь заглушить шум. — Добро пожаловать обратно. Пак фыркнул, его горячее дыхание всё ещё касалось шеи Курта. — Хреновая вечеринка по случаю возвращения. Кошачьи бои продолжаются, а я не могу даже их увидеть. — Бедный ребёнок. Сегодня для тебя никаких горячих девчонок, — ухмыльнулся Курт, стряхивая со лба чёлку. — Я знаю, ладно? Жуткая трагедия. От места драки раздался возмущённый вопль, и оба парня вздрогнули. Голос Пака был чуть отдалёнее, когда он сказал: — Бля, кто это был? Звук такой, будто кто-то переехал кошку. — Должно быть Рейчел, — ответил Курт, потирая уши. — Кто ещё мог взять эту ноту? — Неплохо. — Пак откинулся на спинку стула. Его голос всё ещё было трудно услышать из-за гама. — Финну лучше быть с ней осторожным в постели. Своим криком она может разбить окна. Курт возмущённо фыркнул. — Фу, мы можем не говорить о Рейчел и сексе? Мои половые органы могут втянуться в тело от ужаса. Пак рассмеялся, и Курт почувствовал вес на спинке стула — он, должно быть, опёрся на неё. Он странно чувствовал себя, сидя с Паком в темноте, когда как в десяти футах от них велась драка. Особенно из-за того, что они разговаривали достаточно вежливо и сидели в непосредственной близости друг от друга. Пак всегда злился из-за прикосновений Курта меньше, чем другие парни — он был слишком уверен в своей ориентации, как догадывался Курт. Никто не принял бы Пака за гея, потому что он сидел рядом с геем, и, если потребовалось бы, можно было бы прямо сейчас задокументировать их различия. — Это немного смешно, — запнувшись, пробормотал Пак. Его рука коснулась спины Курта, подтвердив его предположение, что он практически обнял его. — Почему мистер Шу просто не скажет им заткнуться? Курт фыркнул и покачал головой. — Думаю, ему сейчас не до этого. Я всё ещё жду, пока кто-то нанесёт первый удар. Ставлю на Мерседес. — Или Сантана, — согласился Пак. Он вздохнул, и Курт почувствовал горячее дыхание на своём лице. Он замер, когда понял, как близок к нему Пак. «Ему, должно быть, очень тяжело меня услышать». — Как только мы не подрались? — удивился Пак. Курт почувствовал, как его рука легла на спинку стула вместо его плеч, и немного напрягся. Пак продолжил, видимо, не обращая внимания на замешательство Курта: — Ты вроде как самый озлобленный человек в комнате, а я — всегда чёртова проблема. Почему мы игнорируем это дерьмо? — Тебя не было месяц, Пак, — Курт закатил глаза. — И за твоё отсутствие произошло много драм. Ты — не всегда проблема. — Только мне так кажется, — пробормотал Пак. Курт обернулся на его голос, интересуясь, ему ли предназначались слова. Этот момент — то ли неудобный, то ли просто тихий, Курт не мог точно сказать, — нарушил звук пощёчины. Оба парня поморщились. — О, кто это? — Курт подался вперёд, напрягая слух. Пак сдвинулся вместе с ним. — Не Тана, она бьёт сильнее, — задумался он. Курт слегка ухмыльнулся. — Ты это знаешь из первых рук? — Видимо, предлагать групповушку с её горячим двоюродным братом было грубо. — Кто бы мог подумать? — Я знаю, хорошо? — голос Пака раздавался почти над ухом, и Курт чувствовал, как его лицо прижимается почти вплотную. Паку, конечно, не следует сидеть прямо возле него, да? Курт старался быть легкомысленным: он не любил волноваться перед сексуальными парнями. Он давал им ложное представление — будто хочет их или ещё что. Хотя, учитывая твёрдые мышцы перекинутой через плечо в товарищеской манере руки, может, это не было так уж и плохо — он избавился от мысли как можно скорее. — Ну, извини, что твоё триумфальное возвращение в хор включает в себя скандал, который может закончиться только с потерей голоса, темнотой и отсутствием каких-либо товарищей для разговора, кроме меня. Пак рассмеялся. — Я не против! Это уморительно. Мы тут единственные вменяемые люди. Кроме того, могло быть намного хуже. — Курт мог слышать в голосе Пака усмешку. — Я мог бы застрять с Берри или Сантаной. — Я думал, тебе нравится Сантана. — Курт переместился поближе к Паку, думая, что тот приподнял брови. Он был не в курсе проблем между Паком и Сантаной — какие проблемы могут быть у людей, которые большую часть совместного времени просто трахаются? — По крайней мере с Сантаной ты мог бы, ну, целоваться, да? — Если бы, — рыкнул Пак, и Курт услышал, как он скользит вниз на своём стуле. — Она хотела быть только с Бриттани, но та начала встречаться с Колёсами до того, как Тана успела пригласить её на свидание. Я пригласил её к себе вчера вечером, и она сказала мне катиться в ад. — Так вот почему она такая озлобленная! — Ахнул Курт, выпрямляясь и глядя в направлении голосов Арти и Сантаны. — О мой Гуччи, это так многое объясняет! Бедная девочка, ей, наверное, очень больно! — Ей? А что насчёт меня? — проворчал Пак, и Курт развернулся лицом к нему. Он устремил взгляд на него, хоть и знал, что Пак не может его видеть. Пак, не обращая внимания, продолжил: — Я только что вышел из тюрьмы и целую вечность не трахался. Не представляешь, как сильно у меня яйца посинели из-за того, что она была слишком труслива, чтобы подкатить к Бриттани тогда, когда она была ещё свободна. — Спасибо, Пак. Слишком много информации, — выдавил Курт, стиснув зубы. Его спина была прямой, как громоотвод, и он скрестил руки на груди. Что ему нужно меньше всего, сидя очень близко — в темноте — к горячему парню, так это разговор о сексе. Пак не смутился. — Чёрт, это было почти два месяца назад! Я умираю! — проскулила темнота рядом с Куртом. Он попытался сосредоточиться на исходивших с другого конца комнаты аргументах, но губы Пака почти что прижимались к уху Курта, чтобы тот его услышал. Тепло дыхания Пака на его лице было на удивление эротичным, и Курт почувствовал, что краснеет. Пак был придурком, но трудно не испытывать влечения к этому великолепному телу, хриплому голосу и юношескому высокомерию. Не то чтобы Курту нравились мудаки, просто он находил его привлекательным, и то, что он сидит в нескольких дюймах, в темноте, и шепчет на ухо слова о сексе, вызывало в Курте внутреннюю борьбу. Голос Пака продолжил эту пытку: — Я так долго не кончал с тех пор, как мне исполнилось тринадцать. — Ты никогда не слышал о мастурбации? — зашипел Курт, ёрзая на стуле. Он смотрел в темноту, подальше от голоса Пака, решив не возбуждаться от него. Пак звучал оскорблённо. — Мне не приходилось мастурбировать много лет! — возмутился он, склонившись над Куртом. — Зачем? Стоит поманить пальцем, и девчонки сами прибегут. — Не то чтобы ты зазнался, — съязвил Курт, болезненно поморщившись, когда услышал звук новой пощёчины в ответ на очередной аргумент. — Ой, ещё одна… Но, похоже, теперь тебе придётся тусить вместе с нами. Возникла пауза, и Курт подумал, что ему удалось заткнуть парня, возможно, даже немного оскорбить. Но прежде, чем он успел насладиться своей победой, голос Пака вновь зашептал ему на ухо: — Ты дрочишь? Курт снова покраснел, отклонившись от Пака. Он отчаянно пытался понять, почему того это интересует. «Как мне на это реагировать?» Он решил, что высокопарный не-ответ будет лучшим вариантом. — Что за вопрос? Я подросток, ты знаешь. — Это не ответ на мой вопрос, — съязвил Пак, и Курт почти видел в темноте его ухмылку. — Неужели ты?.. Курт закатил глаза, не обращая внимания на пылающее лицо. Он попытался придать голосу как можно больше наглости и высокомерия, но получилось так, будто он защищается: — Да, Пак. Я дрочу. Счастлив? Пак рассмеялся, и Курт вздохнул, скрещивая руки на груди. Он знал, что дуется, но не то чтобы его мог кто-то видеть. Он оборвал Пака: — Ха-ха, да, гомик оказался настоящим мальчиком. — Неа, я знаю, что ты чувак, чувак. — Пак, посмеиваясь, проигнорировал бормотание Курта «не называй меня чуваком». — Но ты чертовски собранный. Я просто представить не могу, что ты вытащил палку из задницы на достаточное для оргазма время. Курт не смог сдержать озорной усмешки. — И почему палка в заднице должна мне помешать? Я гей, помнишь? Пак засмеялся громче, прижимаясь телом к руке Курта. — Чёрт, я об этом не подумал. И всё-таки, ты не боишься, что причёску испортишь или вспотеешь, или ещё что? — Это часть удовольствия! — пискнул Курт, чувствуя себя странно смелым. Он был награждён громким смехом от Пака — он мог расслышать его сквозь шум даже тогда, когда парень отклонился от него. Через мгновение тело Пака снова прижималось к нему, на этот раз ещё ближе. Пак усмехнулся, его сбившееся дыхание опаляло лицо, и Курт почувствовал, как и его собственное дыхание ускоряется. «Зачем ему придвигаться так близко?» — Так что мой тебе совет, Пакерман. Подрочи и покончи с этим. Это так же весело и проходит без драматичных и неизбежных «у меня жопа толстая в этом платье?» вопросов от девушек, — засопел Курт, но улыбнулся. Он знал, что покраснел как ненормальный, но было забавно флиртовать (они флиртуют? Он чувствовал, что они флиртуют) с Паком, и тому, кажется, тоже нравилось. — Звучит замечательно, — голос Пака над ухом был хрипловатым, и тепло в нём заставило Курта немного (горячо) насторожиться. Он решительно уставился в темноту, пытаясь взять румянец под контроль и убедить своё тело, что он не был слегка возбуждён близостью (и голосом, и мышцами) другого парня. Шум всё так же был оглушительным: Тина и Сантана, как казалось, разрывали друг друга, а Майк почему-то ругался с Куинн. Выражения Рейчел и Финна были эпичны, но голос Мерседес перебивал их всех, пока она орала на мистера Шустера. Курт несколько мгновений прислушивался, пытаясь понять, как именно возникла эта ситуация, когда услышал над ухом лёгкий стон. Он замер. — О, ради Версаче, скажи, что ты сейчас не дрочишь, — прошипел он, несмотря на темноту зажимая рукой глаза. Пак полузадушено хмыкнул. — Я просто не могу сдержаться, — снова прошептал он, его рот действительно завис над ушной раковиной Курта, позволяя ему услышать заминку в дыхании. Курт застыл на своём месте, сердитые голоса других хористов отошли на второй план, и ему стало известно о лёгком раскачивании тела Пака, ощущении мускулистой руки на плече и горячем дыхании над ухом. — Думаю о скованном маленьком Хаммеле, который теряет контроль и всё холоднокровие, становится грязным и потным, как ты кончаешь… это ужасно горячо. Курт ощутил, как вдох застревает в горле, когда голос Пака переходит в стон. Он чувствует себя парализованным, загнанным в ловушку… возбуждённым. Он попытался избавиться от этого чувства, рассмеявшись и переведя это в шутку: — Хорошая попытка, Пакерман, но я знаю, что ты натурал. Пак усмехнулся, потом фыркнул, на мгновение сбившись с дыхания чуть сильнее. — Мужик, нахер ярлыки. Я могу трахать кого хочу, цыпочек или чуваков. Я чёртов жеребец. Ты присоединишься или как? — Я не собираюсь начинать дрочить посреди хорового класса, — зарычал Курт. Его голос был чуть выше и быстрее, чем ему хотелось бы, и смешок на ухо дал знать, что Пак заметил. — Особенно с тобой. — Ох, Принцесса, — пробормотал Пак. Он почувствовал, как рука исчезает с плеч, заполняя его облегчением (разочарованием). Он подумал, что Пак отступил, пока не ощутил скольжение руки по спине к талии. Позже он будет твёрдо отрицать, что запищал (и Пак будет смеяться и говорить, что он врёт). Голос Пака горяч как секс, запах его пота заставил Курта прикрыть глаза от собственного возбуждения. — Давай, Хаммел. Я знаю, ты думаешь, что я горяч. Я видел, как ты смотрел, и не притворяйся, что прямо сейчас ты не флиртовал. Хрен знает, почему я тоже. Как ты и сказал — нет девушек, нет драмы. И я предлагаю, — тут его губы прижались к уху Курта, а рука съехала с талии к бедру. — разовое удовольствие без обязательств. Он подчеркнул слово «удовольствие», наконец переложив руку и сжав ладонью эрекцию Курта сквозь его узкие джинсы. Курт ничего не мог поделать: он взбрыкнул бёдрами, чтобы потереться о большую ладонь. Ощущение было подавляющим, и тот факт, что она принадлежала Паку добавил тумана в голову. Поскольку Пак начал тереть его этой большой (мужской) рукой, он прикусил ребро ладони, душа стоящие в горле стоны. Пак мягко простонал ему в ухо: — Блядь, Хаммел. Ты такой горячий, трёшься об меня, как маленькая шлюшка, жаль, что я не могу тебя видеть. Кто-нибудь уже трогал тебя так? — Нет, — ахнул Курт, в ушах звенело от криков, грома и шелеста крови. Голос Пака, хриплый и сексуальный, перебивал их все. — Тогда нам лучше хорошо это сделать. Пак умелыми пальцами расстегнул пуговицу и молнию на джинсах Курта. Он закусил губу, чтобы не закричать, когда горячие, мозолистые пальцы сомкнулись вокруг него, слишком крепко сжимая член. Рука Пака начала двигаться от головки вниз, и бёдра Курта закачались в такт его кулаку. Хватка Пака то ослаблялась, то ужесточалась, а он продолжал трахать его мускулистую руку, практически не позволяя стонам и хрипам сорваться с губ. Он чувствовал, как пульсируют от удовольствия вены, когда с умоляющим хныканьем вцепился в руки Пака, цепляясь за них и царапая, чтобы он не останавливался. Его вспотевшие ладони скользили на голых руках Пака, и он мог чувствовать, как подрагивают мускулы под его тонкими руками. Пак прижимался горячими, откровенными поцелуями к его горлу, одной рукой массируя его бёдра и доводя до безумства другой. Запах их секса, шершавость ладоней Пак и грязные словечки, что он шептал ему на ухо в перерывах между грубыми ласками его шею… — Боже, взгляни на себя, трахаешь мою руку, тебе нравится, не так ли? Так бесстыдно, эти звуки, боже, люблю тех, кто умоляет и стонет для меня снова и снова, скажи моё имя, ты, чёртова шлюха… …подводя его опасно близко к концу, и он дёргался и покачивался в такт Паку. — Пак, — простонал он, дыхание перешло в хрип, когда кулак Пака сжался. — Пожалуйста, я так… мне так хорошо, пожалуйста, Пак… Пак застонал сердечное «блядь» ему на ухо, прежде чем куснуть его длинную, бледную шею. Внезапная стимуляция перевела Курта через край, по венам стрельнул жар и направился вниз, к паху. Спина изогнулась, а голова откинулась назад, крик утонул в прижатой ко рту ладони. Руку Пака забрызгало спермой, пока он по-прежнему шептал что-то Курту на ухо. Когда Курт смог побороть трясущиеся руки и слабость колен, то схватил Пака за запястье и поднёс его руку ко рту. Тот застонал ему в шею, а Курт, не задумываясь, начал слизывать собственное семя. — Чёрт тебя дери, это горячо, — зашипел он, когда язык Курта извилисто путешествовал по его руке, упиваясь последними каплями и слегка задержавшись на кончике пальца, чтобы обсосать его. Пак схватил Курта за запястье и потащил вниз, к своему стоячему члену, что уже истекал смазкой из-за отсутствия внимания. Курт автоматически схватил его — в ушах всё ещё гудело после оргазма — и с любопытством ощупал его. Он был толстым и горячим, заставляющим уже наполненный сексом разум Курта завертеться в образах. Рука Пака, накрывающая его, помогла Курту поглаживать член, пока он не нашёл свой собственный ритм. Курт услышал стук, когда Пак ударился головой о стену. Его тихие стоны растворились в грохоте, пока Курт узнавал его форму и текстуру, с умом и любопытством ощупывая мягкими руками твёрдую плоть. Курту нравился жар его ладоней, запах влажной плоти, тот факт, что когда он слегка поворачивал руку, Пак подскакивал на сидении, словно его ударило током. Курт наклонился ближе, чтобы лучше услышать эти гортанные стоны, и задел ногой сумку. Мысль пронзила его как молния, и дыхание застряло в горле. Изо всех сил стараясь не сбиться с ритма, второй рукой он зашарил в поисках сумки, после некоторых усилий сумев открыть её и скользнул в потайной кармашек. Пальцы сомкнулись на квадратике из фольги, и сердце ускорилось — он действительно собирается это сделать? Бёдра Пака снова взбрыкнулись, и он решился. — Не сходи с ума, — пробормотал он Паку на ухо перед тем, как зубами разорвать упаковку презерватива. Он сполз перед Паком на колени. — Чёрт, да, — выдохнул Пак, наклоняясь вперёд, чтобы запутаться пальцами в волосах Курта. Тот сделал глубокий вдох, прежде чем вложил кончик презерватива в рот и склонился к нему. Губами натягивая латекс на толстый длинный член, он мысленно поблагодарил похабные ночёвки у Бриттани и все полезные уловки, которым там научился. Стон Пака был достаточно громким, чтобы перебить крики, когда рот Курта опустился на него. Мышцы его бёдер дёрнулись от тяги к манящему теплу, но он сопротивлялся. Курт закрыл глаза, растягивая губы вокруг члена Пака и наслаждаясь его тяжестью. Он расслабил горло так, как учила его Бриттани, сглатывая, пока его нос не оказался на уровне всего чуть выше паха Пака. Рука в его волосах сжималась и разжималась, по телу Пака пробежала минутная дрожь, а стоны становились всё задушенней и задушенней, пока Курт двигал головой вверх и вниз. Он мысленно возвращался к каждому прочитанному журналу, каждому совету, что узнал от Космо, порно и Бриттани, чтобы сделать Паку лучший минет в его жизни. Он тянул щёки и дёрнул рукой вниз, для лучшего давления двигая языком. Сглатывая и сжимая горло, он услышал хриплое проклятие от Пака и глухой стон. Тот, не сдержавшись, толкнулся Курту в рот («Спасибо Гаге, что у меня нет рвотного рефлекса»), приближаясь всё ближе и ближе к краю. Вдруг с другого конца комнаты раздался пронзительный свист, и крики умолкли. Оба парня подскочили, но вызванное этим трение просто оттеснило сексуальную дымку, и Пак ещё охотнее натянул Курта на свой член. Они услышали, как голос мистера Шустера разносится по теперь тихой комнате. Курта это не заставило прекратить движение. — Достаточно! Ребята, я не знаю, что сегодня с вами, но теперь это прекратится! Мы потратили на это большую часть времени, что с вами? Финн, вы с Майком идите и узнайте, что происходит с напряжением. Все мы собираемся сесть и сохранить спо… что это было? Пак тихо застонал, и Курт постарался не засмеяться с его членом во рту от наполненного растерянностью голоса мистера Шустера. Он слышал, как вся группа замирает, чтобы услышать шум. В комнате воцарилась тишина за исключением мягкого причмокивания рта Курта и тяжёлого дыхания Пака. Когда мистер Шустер заговорил, его голос был полон такого ужаса, что Курт не смог подавить в себе смех и затрясся, из-за чего Пак ругнулся. — Ради бога, кто целуется? По комнате разнеслось бормотание — хористы в основном пытались это выяснить. Пак помог им, его голос был срывающимся и задушенным. — Мы не целовались, я даже не… ох, дерьмо… даже не целовал его. — Подожди, Курт? Курт и Пак? Что ты делаешь… о, Боже! — воскликнула Куинн. Оба парня проигнорировали шокированные крики в комнате. Курт сосредоточился на том, чтобы высосать Паку мозги через член, а Пак не фокусировался ни на чём, кроме собственного надвигающегося оргазма. Он снова застонал, усилив хватку на волосах Курта. Его мощные бёдра дрожали под руками Курта, и он снова втянул щёки, поворачивая голову. Пак стиснул зубы и обратился к своей аудитории: — Да, вы, возможно, захотите уйти или начать петь, ну или ещё какое дерьмо, если не хотите этого услышать. Это будет секунд через тридцать. Позже Курт будет истерически смеяться, рассказывая последующие десять секунд тем, кто захочет их услышать: звуки сталкивающихся друг с другом тел, спотыкающиеся о стулья люди, несколько перепуганных голосов, затягивающих громкие песни. Уровень шума стал нелеп, а Пак сжал волосы Курта, самозабвенно трахая его рот. Курт закрыл глаза и отдался экстазу во рту и горле, окунаясь в лёгкую боль от тянущей его за волосы руки. Пак застонал, кончая, но звук пропал в водовороте шума. Курт качнулся назад на каблуках, когда Пак откинулся на стуле, и осторожно стянул презерватив с его обмякшего члена, умело завязав его («Спасибо, Бриттани!»). Свет выбрал именно этот момент, чтобы вернуться к жизни. Глазам хористов предстали застёгивающий ширинку Пак и поднимающийся с колен Курт. Курт был слишком расслаблен, чтобы беспокоиться о выражениях полнейшего ужаса на лицах людей, потому вместо того, чтобы подойти к мусорке, он просто отбросил презерватив подальше. Оглянувшись через плечо, Курт ухмыльнулся, увидев печальное состояние группы: одежда большинства была истрёпана физическими аргументами, большинство девушек были заплаканы, на щеке Майка образовывался синяк. Волосы мистера Шустера торчали в разные стороны — он, наверное, их рвал, и вся группа с безумными выражениями лиц была разбросана по комнате, пытаясь убежать от оргазма Пака. — Пожалуйста, скажите, что это не то, чем кажется, — умоляюще сказал мистер Шустер. Курт и Пак обменялись удовлетворёнными взглядами. Мистер Шустер просто устало застонал, опуская голову на руки. Курт устремился обратно к своему стулу, чтобы сесть, но Пак в последний момент схватил его и затащил к себе на колени, скользя руками на его талию. Курт с довольным вздохом откинулся на грудь Пака. Позже он взбесится, потому что его первый поцелуй произойдёт позже, чем первый минет. Сейчас он просто наслаждался послеоргазменным состоянием и ощущением обнимающих его рук Пака. Не говоря уже наслаждением от полных шока взглядов хора. В комнате можно было услышать падение булавки, пока хористы с широко распахнутыми глазами и открытыми ртами смотрели на двух слегка вспотевших парней. Рейчел и Куинн выглядели испуганными. Финн, как казалось, просто в ужасе. Выражения других варьировались от возмущения (Сэм, Арти, Майк) и шока (Тина, Мерседес) до веселья (Сантана и Бриттани). Мистер Шустер всё сжимал голову руками. Курт закрыл глаза и опустил голову обратно на плечо Пака, улыбнувшись, когда почувствовал нежный поцелуй на своей шее. — Мы должны сделать это снова, — прошептал ему на ухо Пак. Курт выгнул бровь, глядя на него краем глаза. — Что случилось с «только один раз»? — пошутил он, удобно сцепившись руками с ладонями Пака на своём животе. Он почувствовал, как Пак улыбается напротив его горла. — Я передумал, когда понял, как ты чертовски горяч. Нет ни единого шанса, что мы не сделаем этого снова. — Не могли бы вы, по крайней мере, не делать этого при нас? — возмутился Арти. Напряжение спало, и комната снова наполнилась шумом. Мерседес надвинулась с: «Белый мальчик, что ты натворил?», Тина нервно волочилась за ней. Рейчел и Куинн объединились на почве взаимных оскорблённых чувств («Имея двух отцов-геев, я рада за Курта и Пака и выражению их взаимного притяжения, но здесь? Где мы их слышим?», «На этот раз я согласна, Берри»), Финн и Сэм недоумевали («Они просто?..», «Я так думаю», «Думаю, я должен побить Пака прямо сейчас. Курт своего рода мой брат», «Да, я предполагаю?»). Арти и Майк и Сантана и Бриттани также очень оживлённо обсуждали это, а мистер Шустер так и не поднял голову от рук. Курт только хмыкнул на Мерседес, когда Пак уткнулся носом в его шею, и гам возобновился. По крайней мере, они больше не дерутся.