Maldita flor/Всё же Hana wa ki(Hanahaki)

      Сегодня очередное пасмурное утро. Ледяной воздух врывается в комнату через распахнутое окно, которое он забыл закрыть ещё вчера днём. В первых числах ноября всегда так – холодно, пасмурно, нагнетающе. Кое-как раскрыв заспанные глаза, первая мысль, что посетила его –он всё-таки смог проснуться этим утром. Лежать на влажных простыня и укрываться зябким одеялом не было его пределом мечтаний. Ему снова снился этот сон, ему снова снился Тот парень, снова его кровать в крови, после лицезрения Его в своих снах.       Это началось не так давно, лишь каких-то четыре месяца назад. Он как сейчас помнит тот, на удивление пасмурный, летний день в начале июля, помнит Его, натирающего бокалы за барной стойкой в том маленьком, уютном и раздражающем кафе, помнит как Он поприветствовал очередного посетителя лёгкой приветливой улыбкой, а у него перехватило дыхание от зрительного контакта с янтарными глазами. Он помнит как сидел в том кафе, будто на иголках, пока Он, выполняя свою работу, обслуживал нового гостя. Он помнит первые лепестки, которые с трудом отхаркивались из его лёгких, с каждым подходом всё сильнее и сильнее порождая рвотный рефлекс. В тот вечер он ещё не знал, что с ним, но после похода в больницу всё стало ясно.       «Maldita flor(проклятый цветок)». Он болен смертельной болезнью. Он болен смертельной, безотказной влюбленностью. Он болен, ему больно, но эта боль до одури сладка и он не хочет избавляться от неё. «Единственное лечение, что мы можем предложить – операция. Удовольствие не из дешевых, но мы подчистую вырежем все зародившиеся в Вас ростки» - ответил ему врач, и он сразу понял, на что ещё тот намекал. Он не хочет лечиться. Он не хочет терять эти сладкие, колючие, болезненные и такие желанные чувства. «В противном случае Вам осталось не больше года» - услышал он вслед, выходя из больничного кабинета и направляясь к выходу.       Тогда ему было всё равно на то, что с ним будет, да и сейчас тоже. Именно поэтому, неторопливо вставая с, противного вида, кровати, он отправился в ванную. Сегодня, в обед, он снова покажется в этом маленьком, уютном и раздражающем кафе. Потому-что желает. Потому-что хочет снова видеть его. Видеть в живую, а не в своих снах, и плевать на то, что потом он будет блевать этими чертовыми лепестками. Плевать! Он должен увидеть его сегодня. И пусть Марк будет против, Марк ему как брат, Марк всё прекрасно понимает, Марк знает что его не отговорить, а он знает что Марк чертовски волнуется за лучшего друга. Он знает, но всё равно идёт. Потому-что хочет видеть его ещё чаще, хоть и ходит туда ежедневно, и каждый раз жаждет остаться на весь день, но вырывающиеся наружу лепестки не позволяют, появляясь с каждым разом всё чаще и чаще.       Не успел он покинуть ванную, как накатил новый приступ. Такого раньше не было. Ему всё хуже. Он, впопыхах, подходит к раковине. Что-то невероятно больно царапается ему горло. Эта рана отдается жжением и открывается сильнее при любом прикосновении к ней. На этот раз лепестков больше, чем обычно. Раньше он ненавидел их. По началу он считал, что они уродливы, по началу он хотел убрать их с глаз долой, но, со временем, его мнение изменилось. Нежные на ощупь, пастельно-желтые лепестки в крапинку медового цвета. Со временем эти цветки гортензии перестали быть ему омерзительны, со временем они начали ему нравиться: раздирающие его изнутри, но такие нежные, хрупкие и красивые. Единственное что, по его мнению, омрачало их вид – его алая кровь, с которой бутоны отхаркивались из лёгких. Он всё ещё не любил желтый цвет, но цвет этих лепестков он полюбил. Он любил и одновременно ненавидеть эти цветы, ровно так же как и того, из-за кого теперь болен. Всё тело болит, на ватных ногах он возвращается в комнату и оседает на кровать, на щеках остались влажные дорожки, а из глаз, рефлекторно, всё ещё текут слёзы. Он отвратителен.       В «офисе», где он работает, всё так же как и всегда – тихо и спокойно, каждый член организации знает своё место и что он должен делать. Похоже, рабочий день сегодня пройдёт как никогда спокойно. Так оно и было бы, если бы не внезапное приступы. Марк Пике, глава организации и лучший друг своего «Зама», поняв куда тот бегает уже как третий раз за первую половину дня, не на шутку взволновался, но ничего не сказал, вплоть до обеда.       «Лучше тебе туда сегодня не идти,» - остановил друга Марк, заглядывая в не естественно бледное лицо. Но он проигнорировал. «Если ты всё же собрался туда, то я иду с тобой! Не хватало мне ещё, чтобы ты кони двинул где-то по дороге» - на это он лишь виновато посмотрел в ответ, говорить что-либо совершенно не хотелось, да и Марк сам уже всё понял. Так они отправились в центр Мадрида, где находилось то злосчастное кафе. Марк там был в первый раз, он же не в первый десяток. На пороге их поприветствовала миловидная невысокая рыжая официантка, спешащая принести заказ единственному забитому столику в кафе. Она сразу узнала постоянного клиента и как-то слишком мягко улыбнулась ему, но он её проигнорировал и прошел за дальний столик, с которого открывался вид на всё помещение. От сюда удобнее всего наблюдать за Ним. За тем, как Он натирает неизменные бокалы за барной стойкой, разности заказы или приветствует посетителей. Марк знал что предмет воздыханий работает здесь и, увидев ту милую девушку, он в первую очередь подумал на неё, но реакция друга отсека это предположение на корню. Рыжая же, благополучно отнеся заказ, быстро подошла к двери в служебное помещение: - Денни, он здесь с другом, обслужи их! - пусть она и обращалась к кому-то за дверью, но её слова, казалось, слышал каждый в зале. Он сразу понял, к кому она обращается и о ком говорит. Эта рыжая лисица и Он – единственные официанты в заведении. Через минуту к их столику подошли. - Добро пожаловать, выбрали что будете заказывать? –неожиданно раздалось над его ухом. Это Он. Это Его бархатный, низкий голос, вызывающий мурашки по всему телу. Это Его,немного натянутая, приветливая улыбка и он снова пропустил один вдох. Он каждый раз пропускает вдох. А Марк заметил, и всё тут же понял. - Хахах, простите, не подскажите мне чего-нибудь из напитков?–Марк отвлёк, давая прийти в себя. - Да, конечно. Нам сегодня утром завезли свежую партию кофейных зёрен, поэтому я бы посоветовал сегодня взять кофе. Из свежего сырья оно самое вкусное. - Вот как? Что ж, тогда (Марк бросил мимолётный взгляд на друга) нам два кофе на Ваш вкус и, мне простое бисквитное пирожное. - Хорошо(моментально записав заказ, Он повернулся к нему), Вам как обычно? – ответом послужил лишь небольшой кивок, после чего официант ушел. - Мда, теперь я понимаю причину всего этого, - проговорил Марк, всё ещё смотря в спину официанту, который о чем-то говорит с рыжей девушкой, - Но почему ты просто не можешь хотя бы признаться ему? Да, он, возможно, отвергнет, но зато тебе хоть немного полегчает. - Эти двое встречаются, - он взглядом проследил как официант встает за бурную стойку к кофемашине, ему было больно говорить это. А Марк снова всё понял лучше, чем кто-либо. Потом они разговорились, прошла минута, вторая, десятая, а они и не заметили что их заказ немного задерживается. Новый приступ нагрянул как снег на голову. Резко, неожиданно и до скулежа болезненно. Он начал задыхаться, а из глаз рефлекторно потекли слёзы, капая на стол. И всё бы ничего, ему было бы плевать, если бы Он не видел этого. Если бы Он не нёс их заказ. Он хотел вскочить с места и уйти в туалет или же вовсе выйти из кафе, лишь бы не слышать взволнованного голоса того, кто стал этому причиной, но ноги не слушались его, всё тело в считанные секунды стало будто ватное и единственное что он смог сделать – отвернуться к окну чтобы хоть как-то скрыть кровь со столь ненавистными сейчас лепестками. Ещё мгновение и приглушенный голос Марка, зовущий его – это последнее, что он понял перед тем, как погрузиться в звенящую тишину. - … Потеря сознания от недостатка воздуха, - было первым что он услышал, придя в сознание. Глаза его ещё не видели, но голоса он уже слышал и кое-как смог понять их смысл, - Его состояние ухудшилось намного сильнее, чем должно было. Не знаю, что он такого делал, но если он продолжит, ему не прожить и месяца. - Понял Вас, Док. Я прослежу за ним.       Прошло уже четыре дня с того момента, как его отпустили с больницы. Марк строго следит за каждым его действием и делает всё что может, что бы он и близко не подходил к тому злосчастному кафе, а может он многое. Но его другу-мазохисту всё же удается вырваться из под этого контроля. Он понимает как сильно Марк волнуется, он понимает что играет с огнём и любой нормальный человек уже бы давно сделал эту чертову операцию и жил бы себе спокойно, но он не может… нет, он не хочет. Даже после того, как узнал, что ему осталось меньше месяца, он всё равно не хочет излечиться от этого паразита! И как только появилась возможность – он пошел туда. Он пошел к кафе. И пусть было поздно и кафе уже закрыто для посетителей, рабочий день ещё не кончился.       И вот, наконец, он добрался до нужной улицы, обошел здание и застыл, как только увидел группу людей, примерно из шести человек, столпившуюся у черного входа в заведение. Он не сразу заметил Его в окружении незнакомцев. Эти пятеро предъявляли какие-то требования, на которые жертва отвечала издевками и раздраженным рычанием. Но, один из обидчиков, резко развернувшись к застывшему неподалёку парню, лицом, замер в изумлении, после чего что-то прошептал стоящем рядом и вся пятерка, озлобленно матерясь, быстро сбежали. Он узнал того, кто оповестил об его приходе остальных. Эти пятеро – прихвостни Главы восточного Мадрида, их с Марком врага и соперника. Но что им понадобилось? Из размышлений его вывел пристальный взгляд янтарный глаз.Он взволнованно, буквально, пялился на него, будто пытаясь прожечь маленькую дырочку в его черепушке. - Ты… ты в порядке? (он прерывисто вздохнул) Они ничего не сделали? – под Его взглядом он всегда стоял неподвижно, словно боясь пошевелиться. - Ах… да. Да, я в порядке. А Вы… (он нахмурился не отводя взгляда) Вам уже лучше? То что тогда случилось – это… - Прости за неудобства в тот день, - он боялся даже подумать о том, что Он мог заметить. О том, что, после того как он отключился, его ладонь разжалась и пастельно-желтые лепестки, перепачканные в крови, упали на красный диван и Он не мог их не заметить, - Мне пора.       Он развернулся и собрался было вернуться домой, лишь бы избежать этой резко появившейся меж ними неловкости, что давила на него не слабее кирпичной стены, если бы та упала прямо на него, но ему не дали сделать и шагу, схватив за руку и мысль о том, чтобы обернуться назад стала его очередной ошибкой – неожиданный новый приступ. Такой же как и тогда, в кафе : стремительно рвущиеся наружу лепестки, разрывающие стенки его дыхательных путей, много крови... слишком много крови, что неконтролируемо выходит наружу через нос и рот вместе с кашлем, лепестки почти не различимы в этом кровавом месиве. Он пытается вырвать свою руку из цепкого захвата чужих пальцев, но у него нет сил, он пытается устоять на ногах, но тело тяжелеет, колени сильно дрожат и ноги подкашиваются, роняя его на асфальт. Но всё бы ничего, он бы пережил это и всё было бы нормально… если бы Он не видел, если бы Он не смотрел на него, такого омерзительного, жалкого и грязного. А ведь Он смотрит, смотрит не отрывая взгляд, впитывая в себя всё происходящее, а потом, тихо произнося «Всё же Ханахаки», опускается на корточки, рядом с блюющим кровью и лепестками. Нет. Не смотри. Не смотри на него. Позволь ему хотя бы сейчас помучиться без мыслей о тебе. - Меня зовут Дэниэл Блай, - тихо говорит Он и делает большую паузу, отпуская чужую руку, кладя свою ладонь на согнувшуюся спину и немного поглаживая, после чего глубоко вздыхает, протягивает руку к кровавому месиву и выудив пару перепачканных лепестков, встает, продолжая более громко и уверенно, сжимая лепестки в ладони, - Я принимаю их… Хана. Я принимаю их все без остатка.       «Хана». Он… Дэниэл, откуда он знает его имя? Он ни разу не представлялся ни ему, ни той Лисице. Но от его слов в горле становится не так нестерпимо больно и он уже может сдержать текущие слёзы. Он - Хана - не выпрямляясь, поднимает голову и смотрит на Дэниэла, но он смотрит в другую сторону, отвернувшись, и от этого больнее, чем от лепестков. Температура резко понизилась, а ледяной ветер пронизывает до костей, разнося запах металла и только начинающегося снегопада, что отчаянно пытается скрыть своей девственной белизной уже загустевшее кровавое пятно. Теперь всё рухнуло. Теперь он, одним своим приходом, разрушил всё то, что выстраивалось до сих пор. Теперь он не сможет показаться в кафе, и он это прекрасно понимает… но…

Правильный ли вывод он делает? Ведь болезнь, пусть и не совсем, но отступила…