***
Черные ветки угрюмо нависали над головой Филина, под стёртыми в кровь подушечками лап ломались сухие листья клёна. В бурую шерсть его запутался старый репейник да еловые колючки. Сильнейший ветер грозил сдуть его хлипкое худое тело, но он шёл, дрожа, смахивая слёзы, стараясь хоть немного приоткрыть веки, чтобы разглядеть дорогу. Филин оказался посреди сумрачной, погружённой во тьму поляны, на проплешине, едва раздающейся в стороны в гуще окружающего полуметрового бурелома, из переломанной, переплетённой черни которого пробирались к свету сравнительно молодые деревья и кусты. Воитель знал, что когда-то здесь было, наверное, зелено и красиво, но двуногие превратили окружающий лес в полумёртвый труп, из тела которого сейчас вырастало новое поколение зеленеющих стволов. В пасти была худая землеройка, измазанная грязью, вся в листьях какого-то сильно пахнущего растения. Лунный свет еле-еле просачивался на центр поляны, но Филин осторожно шёл под скрюченными деревьями, в самой тени, на согнутых лапах крадясь к детской. — Берёза, — тихо зовёт Филин, бегая глазами по тесной палате, в которой мирно сопели королевы. Белоснежная кошка шевелит ушами и приподнимает голову на своей тонкой шее. Зеленоглазая красавица опускает ресницы, слегка улыбаясь и ближе придвигая к своему животу трёх котят. — Ты не должен был… — Кошка касается подбородка худощавого кота, устало, а может, сонно прикрывая глаза. — Тебе это нужно больше, поверь. Пока королева смахивала с землеройки листья, бурый Филин пытался вытащить из шерсти колючки, привести себя в порядок, так сказать. Кот переводит янтарный взор на котят. На своих котят. От одного лишь взгляда у него сжимается сердце, так сильно, что выдержать эту боль было просто невыносимо. Он чертовски любил их, любил больше собственной жизни и был готов отдать её, только ради своих детей. — Тварь!!! Филин, только начавший успокаивать бешено бьющееся сердце, в мгновении ока повернулся в сторону одной из королев. Та буквально впилась взглядом в грязную землеройку, а в этом взгляде все больше росло бешеное безумие. За кошкой и тёмных углов палат поднимались остальные, все больше и больше сверкающих узких глаз, уставленных на них. — Своей мышеголовой дуре ты еду носишь, да? — Шипела ему на ухо, будто змея, кремовая королева. — Тебя не учили, падаль, что делиться надо?! Он был готов. Готов дать бой им всем, несмотря на испуганные крики Берёзы и плач котят, несмотря на значительно преимущество со стороны «врага». Посреди глубокой ночи в детской стоял такой жуткий крик и визг, что котята, которые могли ходить, сами выбегали, видимо, просить помощи воинов или предводителя. Шерсть летела во все стороны, огромный шерстяной ком лишь оставлял за собой кровавые следы. Филин кусал без разбору, ранил других лапами, беспощадно царапал. Он чувствовал, как кто-то вцепился в его ухо, и вот-вот отдёрнет голову, но воин инстинктивно взметнул вверх, каким-то образом выкрутившись из цепких когтей противниц. Фонтан из крови брызнул из его прокусанного лба, заливая глаза, попадая на сухие губы и в рот. Кот не знал, как долго это могло продолжаться, но силы его были на исходе, а в глаза все больше мутнело. В ушах стоял бешеный звон, от чего можно было слышать лишь его и удары собственного сердца. Филин пытается подняться, скинуть с себя чей-то вес, но не может из-за сильнейшей слабости. Вот что делает голод. Вот к чему он приводит. Теперь никто не скажет, что он находится в безопасном окружении родных соплеменников, что те всегда готовы поделиться последней мышкой. На Воинский Закон всем уже плевать, никто не носит дичь ни старейшинам, ни королевам. Каждый сам за себя, а если ты попытаешься сбежать или вякнуть что-то против этого — тебе конец. Филин уже был на грани, как к счастью подоспел Рванозвёзд, кричащий, что-то яростно орущий на кошек, принялся разнимать всех и растаскивать по разные стороны. Воитель тяжело поднимал и опускал грудь, слыша лишь плач своих котят.***
Ощущения возвращались медленно. Они накатывали, словно ленивые морские волны, ритмично лижущие тело прибрежного камня, — наплывая вспышками света, холода и боли. Филин лежал где-то в сухом, холодном месте. Он не сразу догадался, что это была пещера целителей, ведь запаха трав почти не чувствовалось. На душе было тяжело, тоскливо, самочувствие было не самое лучшее, но в целом, не считая боль в мышцах, все было нормально. Вокруг было пусто. Целителей не было, а в пещере он находился один. Но в лагере был какой-то несвойственный ему шум и гам. Сквозь тёмные папоротники он видел, как по поляне носится кто-то, ходит вокруг какого-то пушистого неподвижного комочка. Время от времени к нему наклонялись, что-то спрашивая, а потом уходили. — Мой сынок, мой сыночек!.. — Охала совсем молодая пёстрая королева, беспокойно оглядывая своего малыша. — Мой бедняга, как так получилось? Когда кот подошёл ближе, он, наконец, смог разглядеть страшную рану бедолаги. Задняя лапа была практически перекручена в обратную сторону, шерсти практически не было, лишь пульсирующее мясо. По бокам раны образовался желтоватый гной, сам котёнок неподвижно лежал, иногда дёргаясь и издавая какие-то хрипящие звуки. Вокруг вертелись целители, с травами, пытались наложить их на рану, но испуганная мать запрещала. Говорит мол, больно ему будет. На шум подходит Рванозвёзд, с упрёком оглядевши толпу, исполин растолкал своими широкими плечами целителей и навис над маленьким телом. Филину показалось, что он велит отнести юнца в саму пещеру, но как он ошибся… Уже когда котище занёс свою громадную когтистую лапу в воздух, Филин зажмурился, не в силах смотреть на происходящее. До него дошёл лишь сдавленный писк, постепенно превратившейся в хрип, и хруст позвоночника. — Нечего тратить наши припасы на какого-то калеку. Он и так бы умер, — Предводитель разрезал тишину своим грубым басистым голосом, затем неожиданно повернулся к Филину, кивнув на раздавленное тело. — Ты. Вынеси эту гадость подальше от лагеря и закапай где-нибудь, чтобы лисы не нашли. После этих слов тот удалился. Реакцию матери и не стоит описывать. Нет, она не была в бешенстве, на неё нашло такое горе, такая безысходность и печаль, что та бессильно упала на землю, захлёбываясь слезами, и так тихо, совсем неслышно, повторяла имя своего любимого сына.***
Лесная дорога вела его к озеру. Он прошёл через маленький берёзовый лес, от которого остались одни кривые пеньки. Но не это его беспокоило больше всего. Кот не ел несколько дней, а все что ему удавалось найти, отдавал Берёзе. Охота занимала половину дня, если не целый. Изнурённый, Филин бросал дичь в грязь, укутывал в листья, лишь бы только сбить её запах. А сейчас он идёт с мёртвым котёнком в зубах. Тот был ещё совсем тёплый, кровь капала ему на язык, и воин каждый раз вздрагивал, неосознанно жмурясь от удовольствия. Алеющее мясо касалось его губ, и рот кота заливался слюной. «Ничего страшного если я…» Филин моргнул и остановился. Целая тушка, размером с кролика была прямо у его лап. Её никто не отберёт, за неё ему не придётся драться. Воин бесконечно долго буравил взглядом труп, его лапы бешено колотились, даже веки стали нервно подёргиваться. То, что он сейчас сделает неправильно. Мерзко. Отвратительно. Но он сделает, сделает закрыв глаза от отчаяния. Сквозь прорвавшиеся слёзы худощавый кот впивается в расплющенный бок котёнка. Он видит как из свежей раны брызгает кровь, он видит порванные мышцы и все внутренности. И от этого тошнит. Через силу проглотив кусок, Филин начинает есть в полную силу, поняв, что пути назад уже нет. Он делает это не ради себя. Ради Берёзы, ради его котят. Иначе кто будет охотится для них, кто будет воспитывать их? Он не эгоист, нет, не эгоист. Он не омерзителен, не противен, не безнравственен, с ним все хорошо, он все осознаёт. Или нет?***
— Смотри, что я принёс, — Кидает небольшой кусок мяса, сплошь покрытого шерстью, — украл у двуногих. — Великое Звёздное племя, что это? — Королева осматривает принесённую ей еду, которая скорее была похожа на не очень хорошо перекрутившийся фарш. Тем не менее, его красавица с удовольствием ела это, и котята его тоже ели. Они и не знают, что пожирают своего ровесника. Но так будет лучше, лучше для всех, пускай для этого счастья нужно идти на жертвы. А жертвы будут всегда, как ни крути. После ужина Филин и его друг Соболь отправились на охоту, хотя не надеялись поймать что-то. Они фланировали по пустому лесу, где уже не были слышны даже пения птиц. Соболь, как хороший и верный друг, пытался приподнять настроение своему товарищу, но Филин не отрывал стеклянных глаз от земли. Он не понимал, что происходит, не понимал, что творится в его голове. Воин не мог сосредоточиться на чём-то, его мысли, словно каналы телевизора, переключались с одной на другую. Его живот крутило, а тело одолела слабость. Ему нужна еда. Немедленно. Попробовав единожды, уже не сможешь устоять. Он нужен Берёзе и нужен котятам, это не для него, не для него совсем… Филин осторожно косится на Соболя, обладателя густой рыжей шерсти и ярких миндалевых глаз, что идёт так уверенно и непринуждённо, будто вовсе и не мучается от сильнейшего, непреодолимого голода. — Представь, оказывается, целителя еду ныкают у себя! Да-да, суют её куда-то под листики свои и жрут втихую. Ну и я в общем, заметил это, пригрозил, так они теперь каждый раз делятся… Эй, по секрету, на самом деле они-то всё знают, ну, про голод, типа, знак пришёл им во сне. Филин остановился, в недоумении смотря на Соболя. Как такое можно утаить от племени, от предводителя?! — Это бред, почему они тогда не сказали это Рваному? — Возразил Филин. — Рванозвёзду. — Плевать. — Они говорили, вообще-то. Но он сказал, что не собирается уходить, даже если на лагерь барсуки нападут. Соболь пошевелил усами. — Потом Травинка предложила Клёну утащить всю еду перед нападением в их пещеру, спрятав под листьями. По-моему в этом и Рванозвёзд как-то замешан, но дальше они отказались рассказывать. Филина захлестнула волна эмоций. Он-то, дурак, думал, что это всё удары судьбы, а оно вот каким оборотом обернулось! В нём будто проснулась ранее спящая крепким сном сила, от напряжения тряслись даже лапы. — И ты никому об этом не сказал? — Шипит кот, чувствую, как его кровь закипает. Соболь видит нарастающий гнев приятеля, поэтому делает шаг назад. — Я не мог! Воитель с визгом бросается на рыжего, впиваясь ему в бок, пытаясь разодрать шкуру. Соболь был крупнее его, жирнее и вполне мог победить. Но Филин, переполненный жгучем пламенем, придавил рыжего к земле, поставив когтистую лапу на голову. Соболь визжал, звал на помощь, пытался выкрутиться из объятий смерти, но было слишком поздно. Челюсть сомкнулась на его глотке и тот шумно выдохнув, убрал лапы с груди убийцы, устремил взор на небо. Филин отшатнулся, будто от удара. Он ещё не мог прийти в себя, поэтому оперся об ствол сухого дерева, не отрывая глаз от тела Соболя. Его бывшего друга. Эмоционально он был уже убит, но физически умирать ещё не собирался, так что… Когтями провёл по животу, вскрывая его. Уцепившись зубами за кожу, Филин медленно потянул её, оголяя мышцы и нервы. Много он не съест, но шерсть потом выплёвывать он не собирается. «Это только ради котят» — Ты! Кот резко поднимает голову. — Какого чёрта?! — Небольшая пятнистая светло-серая кошка выпрыгнула из кустов, вся запаханная, будто от долгого быстрого бега. — Что ты творишь! Он знал её. Молодая ученица по имени Квакуша, уже должна была закончить обучение, но её наставник был не в силах продолжать тренировки. Она отличалась своим бойким и решительным характером, да и в бою была как настоящая воительница. Кот пару секунд стоял в ступоре, дрожа всем телом, чувствуя, как образовывается камень в желудке. — Он… На него напали и я… — Заткнись! — Визжит ученица. — Это отвратительно, мерзко, безнравственно! Меня тошнит от тебя, ты — падаль! Квакуша шипит, её шерсть поднялась, а глаза метали молнии. Филин мало когда с ней пересекался, но в основном отношения с ней были положительные. — Тебе конец, падаль.***
Филин пытался бежать, но Квакуша, вместе с остальными воинами, изловила его и затащила в лагерь. Там их уже ждали все, в том числе и Рванозвёзд. Филин знал, какая судьба его ждёт, поэтому перестал сопротивляться. У него было лишь одно в голове, то, что важнее всего — его котята и Берёза. Что она думает о нём сейчас, что думают его котята? Среди толпы он их не видел, но зато отчётливо заметны были злые взгляды в его сторону, полные осуждения и враждебности. Солнце медленно опускалось за горизонт, кровавыми красками раскрашивая кроны деревьев. Роса на траве отражала блеск последних лучей солнечной колесницы, ослепляющим светом била по глазам. Рванозвёзд что-то говорил Квакуше, потом же долго смотрел на Филина, будто хотел что-то сказать. Исполин делает шаг вперёд, и Филин видит, какой лютой ненавистью горят его глаза. Казалось, от одного такого взгляда можно попрощаться с жизнью. Как он и ожидал, смерть его была быстрой. Рванозвёзд впился в его глотку, резкими и чёткими движениями отрывая целые куски от его тела. Филин все ещё мог различать силуэты и, кажется, догадывался, что Рванозвёзд хочет обезглавить его. Снова звон в ушах и снова мутнеет перед глазами. Боль полностью поглотила его, но тот уже ничего не чувствовал. — Бросим его голову в поганое место! Последнее, что смог увидеть Филин, разочарованные, бесконечно печальные глаза своей красавицы, сидевшей отдалённо ото всех. Ему так жаль.