Курсанты (Мой малыш)

Курсанты Как бы не тяжело мне было начинать повествование, я все-таки решился и начал писать этот рассказ. Пока рассказ, а что получится дальше, один бог знает. Это история из моей жизни. Кто-то не поверит и скажет, что все это я придумал. Пусть будет так. Но время все расставило на свои места и теперь, после смерти моего друга, я решил сесть за компьютер и начать писать, как бы не были тяжелы воспоминания. Глава 1. Начало Год 1986. Я, юный курсант школы милиции начинал свои путь в жизни, еще не зная, сколько потерь и трудностей ждет впереди. Как и многие мои сверстники в то время я думал, что путь, который я избрал, самый верный в жизни. Позади вступительные экзамены. Все складывается как нельзя лучше. Все мы молоды и полны сил и честолюбивых мыслей. Скорее бы закончилась учеба. Так я думал в начале. А дальше жизнь все расставила по своим местам, и от меня мало что зависело. После экзаменов все покатилось по проторенной дорожке. Курсант школы МВД мало, чем отличается от обычного студента. Только что формой, да некоторым стеснением в свободе передвижения. Честно говоря, в начале учебы об этом как-то и не думалось. Лекции, семинары, практика. Все шло своим чередом. Пока однажды, после семинара по политэкономии, я не услышал позади себя незнакомый голос: - Ну что, Андрюха, учиться, еще не надоело? Я не понял, что обращаются ко мне, и продолжил идти по коридору, направляясь к аудитории, где должен был проходить следующий урок. Вдруг сзади кто-то положил мне руку на плече и беспечным голосом спросил: - Андрюха, ты что, глухой, я к тебе обращаюсь? Оглянувшись, я увидел того, кто это сказал. Высокий, симпатичный парень со светлыми, цвета спелого льна волосами. Я и раньше его видел, так, как мы учились в одном взводе, но внимания на него не обращал. Парень как парень. - Извини, не расслышал. О чем ты говоришь? - переспросил я. - Бывает, - ответил он. – Как учеба? - Нормально – что я еще мог ответить. Да и о чем говорить с совершенно незнакомым человеком, я понятия не имел. На этом все и закончилось. Но так думал только я. После окончания занятий, когда все пошли в столовую, этот парень вновь подошел ко мне и беспечно спросил: - Ну что, может, после обеда зайдешь ко мне? Куда зайти я не знал, и на всякий случай спросил. Оказалось, что он является лаборантом кафедры русского языка и литературы. К слову, я так же был лаборантом, но на кафедре физической подготовки. Как говориться, кто на что учился. Хотя если честно, к физкультуре у меня тяги не было совершенно. Просто так получилось, что во время до экзаменационного безделья я попал на хозработы на эту кафедру, где узнал, что их лаборант окончил школу и место вакантно. - Что умеешь делать, - спросил зав. кафедрой майор Калашников, на что я честно ответил, что ничего, кроме фотографии. - Ну вот, это как раз то, что нам нужно, - ответил подполковник. – спортивные соревнования снимать у нас никто не может. Я и подумать не мог, что благодаря этому, весь срок обучения буду жить как у Христа за пазухой. Не могу объяснить почему, но после обеда, когда все нормальные люди отдыхали, я пошел на кафедру русского языка. Что-то внутри меня подсказывало, что это авантюра, но уж больно запомнились мне глаза этого паренька, который пригласил меня в гости. - Ну что, посидим, поговорим, познакомимся, - думал я, идя туда. Что-что, а друзей в школе у меня пока не было. Были земляки – рязанцы, но отношения с ними как-то не особо сложились. То ли по тому, что я все больше налегал на занятия, а они на самоволки, толи по какой то другой причине. Короче, я шел к этому не знакомому парню, еще не зная, чем это обернется в моей жизни. - Привет, - сказал я, зайдя в кабинет, где он находился. - Привет, - так же просто ответил он, - давай знакомиться, меня зовут Валера. - Андрей, - ответил я и замолчал, не зная о чем говорить дальше. - Проходи, садись, хочешь чаю? Извини, крепче ничего нет. - Да и не надо. Пока чаю хватит Валерка быстренько соорудил чаек, и вот мы сидим за столом и пьем горячий ароматный напиток. Разговор как-то не клеиться и мы больше молчим. Ну, о чем можно говорить с человеком, которого видишь то второй раз в жизни. - Знаешь что, Андрюха, я тут неподалеку знаю одно местечко, куда можно сходить. Согласен? Ну что ответит человек, который имеет свободный, как и Валера, выход в город, чего не доставало другим курсантам. Конечно же, я сказал: - Идем. Не прошло и получаса, как мы сидели в небольшом кафе, и пили коньяк, который подавали в заварных чайниках, так, как в стране в то время все поголовно боролись с пьянством и играли так называемые "комсомольские безалкогольные свадьбы". Как-то незаметно напряжение в общении сгладилось, и беседу пошла свободно и размеренно. Оказалось, что Валера родом из Белоруссии. Жил один с мамой и после армии пошел, как и я, работать в милицию. А что оставалось делать в те времена молодым ребятам, отдавшим долг родине. Отработав год, он, так же подал документы на учебу и его направили в г. О..., где находится наша школа. Подруги у него не было, поэтому учиться пошел с легким сердцем. Оказалось, что мы родились в один день, один месяц и самое интересное, в один год. Он еще много что говорил, а я сидел, и, слушая его, где то в глубине души ощущал непонятное пока чувство, которое росло, поднимаясь из глубины души. Что это было, я тогда так и не понял. После выпитого спиртного я рассказал о себе. Мы много еще в тот вечер говорили, но время неумолимо звало назад в школу. Так прошел первый день с новым для меня человеком, который вихрем влетел в размеренную курсантскую жизнь. После вечерней проверки, когда все легли спать, я побрел курить в душевую. Примостившись на подоконнике и глядя в темное окно, я все думал, что же такого есть в этом человеке, что заставило меня там, в кафе, задуматься. Парень как парень, которых сотни в школе. Ну, симпатичный, стройный, веселый. Но это не повод чтобы вот так сидеть и думать именно о нем одном. Странно это все и непонятно. Покурив, я пошел спать. Но сон никак не шел. Закрывая глаза, вновь видел перед собой веселую физиономию нового знакомого. Что-то в нем было такое, что притягивало, манило, не давало успокоиться. Кое-как я заснул. Как ни странно, снов я в ту ночь не видел. Утром, по команде подъем иду в умывальник и первое, что там вижу, это стоящий в трусах и улыбающийся во весь рот Валерка. - Ну что, соня, никак не встанешь? Я уже на зарядку сбегал и минут десять сижу тебя жду. - А зачем? – глупо спросил я. - Ну, ты и чудной, ответил Валера. Просто я хотел тебя видеть, не понятно, что ли. И как ни в чем не бывало он пошел умываться, а я остался стоять и соображать, что бы это значило. А в груди вновь шевельнулось то же непонятное чувство, название которому я пока не знал. Глава 2. Новый друг Жизнь течет своим обычным кругом, Тает снег, бушуют воды рек, Светит солнце над июльским лугом И опять кружится первый снег. Жизнь течет своим обычным кругом, Огорченья, радости, дела. Лучший друг, остался лучшим другом Только вот любимая ушла. Дни сменялись днями, недели неделями, складываясь в месяцы. Учеба шла своим чередом. После знакомства с Валеркой жить стало намного веселее. Поскольку, человек он был заводной, и не способный, как я, часами сидеть на одном месте и мечтать о чем-то далеком и несбыточном, частенько приходилось вместе сматываться в самоволки, посещая различные кафешки и дискотеки. Незаметно для самого себя я втянулся в этот бешеный ритм жизни. Но что самое странное, мне это все больше и больше нравилось. Иногда, сидя в тишине, где-нибудь в наряде или карауле, я спрашивал себя: - Как такое могло произойти? Как я, человек совершенно другого склада характера, мог так измениться за какие-то два месяца? Но ответа, как, ни старался, найти не мог. Незаметно пролетело полгода учебы. Настало время сдачи зачетов. Честно говоря, проблем в этом у меня не предвиделось. Что ни говори, а быть лаборантом такой кафедры, как физподготовки, давало кое-какие преимущества. Раз в месяц все офицеры школы по приказу начальника должны были сдавать спортивные нормативы, а многие из них не могли этого сделать в силу своей немалой комплекции. Так вот, я ходатайствовал перед руководством кафедры о том, чтобы им ставили зачеты. Ну а в ответ, они ставили мне зачеты по некоторым предметам. Как, то само собой получилось, что решая вопросы о постановке зачетов себе, я попутно проставлял их и Валерке, даже не задумываясь, зачем мне это было надо тогда. Так подсказывало сердце. А сердцу, как известно не прикажешь. Валерка, конечно, пытался отказываться, но эти протесты во внимание не принимались. На все его отговорки я отвечал: "Так надо." Как-то незаметно наступил новый год. Вопроса о том, с кем его отмечать, у меня не было. Не сговариваясь, мы решили, что делаем это вместе, в компании знакомых девчонок, студенток местного института. Подготовка шла полным ходом. Меню составлено, место определено. И вот, когда до праздника осталось два дня, я получаю телеграмму от девушки, с которой дружил уже давно. – Приезжаю 31 автобусом, встречай. - Это был удар, как говорят в боксе, ниже пояса. В другой ситуации моей радости от этой телеграммы не было бы предела, но не тогда. Делать нечего. Иду к Валерке, чтобы все объяснить. Нужно было видеть его лицо, когда он услышал мои слова. Сказать, что он огорчился, это не сказать ничего. Нет, он мне не сказал ни слова, но по глазам я понял все. Но ничего не поделаешь, мне нужно было ехать на вокзал. Следующие три дня пролетели незаметно. Встретив Вику, я постепенно забыл про все проблемы. Праздник отметили в гостинице, где кроме нас жили в эти дни еще несколько ребят из нашей роты, к которым приехали жены. С Валеркой я встречался всего пару раз, и то мельком. С Викой мы бродили по городу, я показывал достопримечательности. Было весело и немного странно. Казалось, что не было разлуки, что мы находимся в родном городе, что впереди долгая и счастливая жизнь. Одно тревожило. Стоило мне заговорить он нас, о том, что будет после окончания учебы, как она замыкалась, отмалчивалась, отвечала не впопад. Если бы я мог догадываться, какой сюрприз мне готовит судьба. Наступило 4 января, и я поехал провожать Вику. Подошел поезд. Прощаясь перед вагоном, она наконец то решилась, и сказала мне то, чего я меньше всего ожидал. - Андрюша, прости меня, пожалуйста, но это наша последняя встреча. Я выхожу замуж. Я сразу не понял ее слов. Казалось, все происходит не со мной. Мысли в голове вязли, как в тяжелом кошмарном сне. Я не слышал ничего вокруг. В висках стучало от возбуждения. - Как, почему, что произошло? - Ничего особенного, родной. Просто, я встретила другого человека, и мы любим друг друга. Прости еще раз, если можешь. - Вика, любимая, зачем же ты приезжала? Ведь все это можно было бы сообщить в письме. Так тебе было бы проще. - Нет, Андрей, я должна была приехать. В письме всего не скажешь. Мне хотелось увидеть тебя хотя бы еще один раз. – На глазах у нее блестели слезы. Я чувствовал, как тяжело ей давались эти слова. А сам я стоял и ничего не мог ответить или спросить. В носу предательски защипало. – Неужели это происходит со мной? – вновь и вновь думал я. - Андрюша, милый, прости, если можешь – сквозь слезы сказала Вика и... пошла в свой вагон. А я стоял на перроне и не знал, что делать дальше. Где-то в голове родилась мысль догнать её, остановить, объяснить все, признаться ей, что я ее люблю, но сделать этого я не смог. Достав сигарету, закурил, и молча, смотрел вслед уходящему поезду. – Вот и все, все кончено. Вновь я один и вновь все начинается сначала. Зачем, ну, зачем она приехала? Лучше бы письмом и после свадьбы, так было бы проще. Во всяком случае, уже ничего нельзя было бы сделать. Докурив, я побрел к остановке трамвая. Остановки за три до школы вышел из вагона и пошел пешком. Возвращаться туда не хотелось. – А может бросить все и уехать вслед за Викой, поговорить еще раз, уговорить все. Может быть, все еще можно исправить? Но какой-то совершенно чужой человек внутри меня говорил: – Глупость все это. Забудь ее. Назад дороги нет. Думай о будущем. Ты еще молод, у тебя все впереди. Я не заметил, как дошел до КПП. Постояв минут, пять с дежурным, парнем из нашей роты, я поплелся в расположение. До отбоя оставалось полчаса, и я пошел в курилку. Слава богу, что там никого не было. Сев на любимый подоконник, закурил очередную, наверное, десятую сигарету. За окном было темно, пошел снег и я вспомнил, как вот таким же вечером мы с Викой шли по улице нашего города, а из стоящей у тротуара автомашины лилась песня. Такого снегопада, такого снегопада Давно не помнят здешние места. А снег не знал и падал, а снег не знал и падал, Земля была прекрасна, прекрасна и чиста. Снег кружится, летает, летает И поземкою клубя. Заметает зима, заметает, Все что было до тебя. - Да нет, пожалуй, все, что было после тебя, – подумалось с горечью. Пора было идти на вечернюю поверку. Как в тумане отстоял ее и направился в свою комнату. Взяв полотенце, пошел в душ. И только дойдя до двери, вдруг понял, что на проверке что-то было не так как всегда, но что, никак не мог вспомнить. Умывшись, я лег спать. Сон никак не шел. В голову как тараканы лезли всякие мысли, от которых хотелось выть волком. И уже в полудреме я вдруг отчетливо понял, что же было не так на проверке. Никто не стоял у меня за спиной, никто не пытался подколоть, пошутить над сослуживцами. Было подозрительно тихо. Такого за все время учебы ни разу не было. Да, на проверке не было Валерки. Странно, где он мог быть. В наряд нас обычно ставили вместе, в караул тоже. Увольнений в этот день не было. Сон как рукой сняло. Сев на кровати, я пытался понять, где же он. И тут вдруг вновь как то непонятно кольнуло в груди. Вспомнив про Валерку, я сразу же забыл Вику. Забыл, что меня бросила любимая девушка. Как ни странно это прозвучит, но воспоминания о ней отошли на второй план, спрятались где-то в глубине души. – Не правильно все это, так не должно быть, – стучало в висках, а тот же чужой голос настойчиво и убедительно говорил: - Ты же знаешь, что хочешь его видеть, ты же знаешь. От себя не убежать. Можно попытаться обмануть судьбу, но сердце не обманешь. - Что за чушь? Галиматья какая-то. До этого дня, не было ни каких внутренних голосов. Откуда это. Что со мной твориться? Надев тапочки, я снова поплелся в курилку. Там в это время дневальный по роте занимался уборкой. - Что, не спится, - спросил он, - никак не отойдешь от праздников? - Ну да, примерно так. Праздники удались на славу – нехотя ответил, а голос вновь шептал: - Опять врешь, опять ты все врешь. - Не знаешь, куда Валерка подевался, - неожиданно для себя спросил я. - Как не знать, знаю. У него какая-то срочная работа на кафедре, так старшина отпустил до 12 часов. Ну а дальше сам знаешь, как получиться. - Вот как, а я и не знал. - Да ну, всегда вместе, а тут вдруг потерялись. Что-то в его интонации мне не понравилось, но думать об этом совершенно не хотелось. - А где старшина? - Да где ему быть, наверное, в каптерке. Старшиной был парень из моего взвода, и, кроме того, многим мне обязанный, о чем я писал выше. - Леха, привет! - Здорово, - ответил он. – Что, бессонница замучила, или голова после праздников гудит. Если желаешь, могу плеснуть водочки. Кое-какие запасы остались. - Да нет, не в этом дело. Понимаешь, совсем забыл. К завтрашнему дню кое-что нужно было сделать на кафедре, а я, балда, совсем забыл. - Нет проблем, иди. Только дежурному на глаза не попадайся. Там сегодня Глаголев дежурит, сам знаешь, проблем не оберешься. Да, и на всякий случай оставь координаты дневальному. Вдруг, какие проблемы. - Ну, спасибо, выручил. С меня должок. - Да ладно, рассчитаемся. Давай, беги. Быстренько одевшись, я оставил дневальному телефон кафедры и вышел на свежий, морозный воздух. Все так же кружился снег. Хлопья, казавшиеся неземными бабочками, падали в свете уличных фонарей. Я с радостью закурил и подставил лица под эти снежинки. Ложась на щеки, они таяли. Было немного странно и приятно. По щекам текла вода, а мне казалось, что это слезы. Да-да, именно слезы. Толи радости, а толи печали. И только тут я понял, что оставил дневальному совсем не свой телефон. Номер, который я написал на листке бумаги, принадлежал кафедре русского языка. – Бред какой-то, – вновь подумал я. Зачем мне это нужно, ну зачем. Ответа не последовало. Внутренний голос, наверное, спал, а может быть, давал мне право сделать выбор. И я его сделал. Обойдя стороной окна дежурной части, я вышел на плац. Горели одинокие фонари, и кружил снег. В учебном корпусе горело только одно окно первого этажа. - Слава богу, из дежурки не видно, - подумал я. Ноги сами несли меня к этому окну. Мороз постарался на славу. Узор закрывал стекла полностью, и что-либо рассмотреть было не возможно. И я направился в корпус. Подойдя к двери кабинета, услышал музыку. Разобрать ее при закрытой двери было невозможно. Приоткрыв, ее, разобрал слова песни. Это была Ала Пугачева. Не жалея ни о чем, я тебя не жду назад, Я серебряным песком, замету тропинку в сад, А когда придет метель, я дорожку промету Золотую карусель потихоньку, заведу. Валера сидел спиной ко входу с закрытыми глазами. Казалось, что он спит. Я стоял в дверях и глядел на него, слушая окончание песни. Непонятная волна нежности накрыла меня с головой. Казалось, что передо мной сидит совсем беззащитный, обиженный и всеми брошенный ребенок. - Ну вот, ты этого хотел? - вновь проснулся голос внутри. – Не стой пеньком, делай же что-нибудь. Что я должен был сделать, я не знал. Мысли в голове совершенно запутались. Щеки горели, а во рту пересохло. Такое со мной случалось последний раз на вступительных экзаменах. Но это было что-то совершенно другое, незнакомое и непонятное. Я попытался незаметно подойти к Валере сзади, но пол предательски заскрипел под моим весом. Он вздрогнул и повернулся в мою сторону. Несколько секунд мы смотрели друг на друга. Затем Валерка резко встал. Глаза его выражали такой восторг, такую радость, что я забыл все слова, которые хотел сказать. - Андрей, ты? Ты пришел. Но как, почему. Ты же должен быть с Викой. Где она? - А ее нет, – негромко ответил я. – Она уехала, и как видно навсегда. Как ни странно, произнося эти слова я совершенно не чувствовал той грусти и обиды, которая накопилась во мне после расставания с Викторией. Внутри не было ничего. Только радость оттого, что я вновь вижу Валерку, могу говорить с ним, смотреть в его бездонные, голубые глаза, слушать его голос. - Объясни, как это навсегда? – не унимался он. - А вот так. Была, и нет, – я сделал жест фокусника, - растаяла как снежинки на ладони, как мираж в пустыни. - Ничего не понимаю. Ты можешь все объяснить по-русски и внятно. Думаешь, если я бульбаш, то должен понимать всякую абракадабру? - А понимать собственно и нечего. Она выходит замуж, и приехала для того, чтобы меня успокоить. Вот такие брат дела. Знаешь, если есть что выпить, налей, пожалуйста, а я тебе все расскажу. - Извини, - как то растерянно сказал он, - но у меня ничего нет. Ты же знаешь, я особо не пью. - Знаю, все я о тебе знаю. Я и сам не любитель спиртного, но сегодня можно. Даже нужно выпить. Как говориться, устроить проводы любви. - И что же делать? - А ничего. Закрывай свой балаган, и пойдем на нормальную кафедру, где всегда есть спиртное. То есть, на кафедру физкультуры и спорта. Пусть это звучит странно, но у нас там, спорт и водка неразлучны. Мы оба рассмеялись и обстановка немного разрядилась. Через пять минут уже были у меня в кабинете. Стол накрыли быстро. И вот налиты первые стаканы. - Ну что, первый тост, стоя и молча, за погибшую любовь? - Ну, зачем ты так, все еще образуется, вот увидишь. - Нет, Валера, ничего уже не будет. Да и знаешь, ничего уже и не надо. Не хочу я этого. Давай выпьем. Мы выпили, не чокаясь, как я и просил. Сразу же налив по второй, я неожиданно для себя сказал: - Знаешь, давай выпьем за нас. За тебя и за меня. За то, что нам повезло здесь встретиться и подружиться. Поверь брат, дружба, великое дело. Любовь обманчива. Не верь, когда говорят, что любовь слепа. Вранье все это. Все, что делает женщина, она делает с широко открытыми глазами, и при этом пытается смотреть не только на предмет своей любви, но и вокруг. Все слова о любви это ширма, дающая комфортно жить за мужем, как за каменной стеной. Нет, я Вику ни в чем не виню. Одно противно. Собираясь выходить замуж через каких-то несколько дней, она, как ни, в чем ни бывало приехала сюда. Веришь, за это три дня я вновь ей поверил. А она вот так подло поступила со мной. Нет, я не держу на нее зла. Но только не могу понять, зачем она сделала именно так. Неужели она не понимала, что делает мне больно, мучительно больно. Но и это не главное. Знаешь, Валерка. Расставшись с ней, я ощутил душевную свободу. Но и это не главное. Давай выпьем, а потом я скажу все то, что терзает душу и мысли. Таким Валерку я не видел никогда. Он стоял растерянный, взъерошенный, ничего не понимающий. – Да, - подумал я, - тяжко тебе сейчас, ох как тяжко. Но ничего, еще немного осталось. Еще немного водки и я решусь сказать тебе все. Наверное, решусь. Мы выпили вновь. Я отошел к окну и закурил. За окном все так же шел снег. Валерка молчал, лишь исподлобья глядя на меня.- Знаешь что, давай я тебе лучше спою, - предложил я. - А ты что, можешь? – искренне удивился он - А вот послушай, тогда и скажешь, могу или нет. Дай-ка гитару. Быстренько настроив инструмент, я начал петь. Представь себе, такое вот случается, Чему поверить можно лишь едва, Представь себе, в снежинки превращаются Моей любви негромкие слова... И уплывут снежинки эти чистые, В них растворится неба синева, И заблестят капелью золотистою Моей любви негромкие слова... Они в саду прикинутся черешнями, Их повторит доверчиво листва, И зазвучат слышнее грома вешнего Моей любви негромкие слова... Представь себе, что всё ещё исполнится, Что вновь душа надеждою жива, – И вспыхнут ночью ярким светом солнечным Моей любви негромкие слова! Допев, я поднял взгляд на Валерку. Он стоял у окна, а по щеке текла предательская слеза. - И ты до сих пор скрывал, до сих пор молчал. Как ты мог. Ты же талант. - Да какой к черту талант. Просто я пел от души, поэтому и получилось вот так, чувственно. Тебе понравилось? Валерка молчал и смотрел в окно. Я подошел к нему, обнял сзади за плечи и как в омут прыгнув с головой, прошептал: - Ну что ты, малыш? Мы же вместе, а это главное. И эта песня была только для тебя. Понимаешь, только для тебя. - Андрюша, родной мой, я столько времени ждал этой минуты, столько ждал. Прости, что я плачу. Я не могу поверить, что все это происходит наяву. Не могу поверить. Я стоял, обняв его за плечи и рукой теребил непослушные волосы. Мне было тепло и радостно на душе. Неведомое ранее чувство заливало, пытаясь выплеснуться наружу. – Неужели это любовь, - думал я. – Неужели я мог влюбиться, да еще в своего друга. Единственного и лучшего друга во всей моей непутевой жизни. Постояв так несколько минут, я нежно развернул Валеру к себе и заглянул в его глаза. Они искрились счастьем. Я не знал, что сказать. Да и нужны ли слова, когда и без них все ясно. Ясно, как божий день. Мы стояли прижавшись друг к другу и не знали, что делать. Я взял ладонями его голову и осторожно потянулся губами к его лицу. Нежно, как самое дорогое, что у меня есть, я поцеловал его. Это был наш первый поцелуй. От захлестнувших чувств подкашивались ноги. Отстранившись, мы посмотрели в глаза друг друга и слились в долгом поцелуе. Казалось, он длился бесконечность. Я ощущал на своих губах нежные губы друга. Его тепло и одновременно его дрожь передавались мне. Да, только сейчас я смог заметить, что Валерка дрожал всем телом. Когда мы наконец смогли оторваться друг от друга, он прошептал: - Андрюшка, я тебя люблю. Прости, что не сказал об этом раньше. Какой же я был дурак. Стоило так долго мучиться самому и мучить тебя. Прости. - Глупый, ну какой же ты глупый, - шептал я в ответ. – Ты мой, а это главное. Мой, понимаешь, мой, и никому я тебя ни отдам. Никому. Любимый ты мой малыш. Только прошу, никогда не бросай меня, никогда. Обещаешь? - Ну что ты Андрейка, что ты такое говоришь. Как я могу забыть тебя, а тем более бросить. Я же тебя ЛЮБЛЮ, понимаешь, очень сильно Л Ю Б Л Ю. Л Ю Б Л Ю!!! Мне казалось, что он кричал так громко, что могла услышать вся школа. Но, слава богу, время было 3 часа ночи и все спали, даже дежурный, майор милиции Глаголев Евгений Евгеньевич. Казалось, поцелуям не будет конца. Валерка что-то пытался шептать мне на ухо, но слышать его я не мог. Странное, совершенно незнакомое и приятное чувство укрыло меня как вата. Я видел его глаза, чувствовал его губы, ощущал тепло его тела и ласку рук, но не мог понять, что это такое. - Ну, ты и дурак, - бился в висках внутренний, и так сейчас не нужный голос, - нет, ты полный дурак. Малый тебя любит, пойми ты, болван, любит всей душей, а ты стоишь, как каменный. Ну обними его, поцелуй, ответь на его слова. Не молчи, только не молчи, иначе потеряешь его, как потерял Вику. Проснись, проснись ты, наконец. Разбудил меня тихий голос Валеры. Казалось, он разговаривал сам с собой, но я наконец-то понял, что он обращается ко мне. - Андрюшка, родненький, если бы ты мог знать, как я тебя хочу. Хочу каждой частичкой своего тела. Готов целовать тебя до бесконечности, до конца жизни. Даже если бы ее осталось на час, этот час был бы самым счастливым в жизни. Возьми меня, я прошу, сделай это. Никогда прежде я не занимался сексом с парнем. Честно говоря, я в самом горячечном бреду не мог себе этого представить. И вот мой друг, самый родной и близкий мне человек просит об этом. Что делать? Голос, черт тебя подери, подскажи, что мне делать. Ответа не было, а голова казалось, сейчас лопнет от мыслей, которые в ней роились. - Валера, родной ты мой малыш. Неужели ты хочешь этого? - Да, золотой мой, хочу. Я этого хочу с того дня, когда увидел тебя. Не подумай, что я голубой, нет. У меня в жизни было много девчонок. Все, о чем я тебе рассказывал, это правда. Но когда я увидел тебя, в голове что-то перевернулось. Казалось, весь мир встал с ног на голову. Но только теперь я понял, что это до встречи с тобой он стоял на голове, а теперь принял нормальное положение. Ты знаешь, в тот день, когда я к тебе подошел, что-то изменилось во мне. Когда мы сидели на том семинаре, я вдруг, сам не зная, почему посмотрел в твою сторону. Ты тогда еще сидел у окна, помнишь? Представь себе, я думал о том, чтобы скорее закончились занятия и можно было смотаться в город. И вдруг, повернувшись к окну, я увидел твое лицо. Не знаю, о чем ты тогда думал, но выражение было такое, как будто бы ты остался совершенно один на необитаемом острове и не знал, что делать дальше. Если честно, мне стало тебя жалко, поэтому в перерыве между занятиями я и подошел. Знаешь, я с первого взгляда понял, что мы станем не только друзьями. Не могу объяснить почему, но я почувствовал родственную душу. На новый год я уже хотел было тебе во всем признаться, но вдруг этот приезд Вики. Это был ушат холодной воды на голову. Я вдруг представил, как бы ты отреагировал на мое признание. Ты, парень, который нравиться девушкам, который является душей любой компании. Самое лучшее, если бы ты просто послал мены на три буквы. А если бы рассказал обо всем ребятам. Как жить дальше, что делать? После этих слов Валерка надолго замолчал. Я не смог прервать его. Ждал, что же будет дальше. Откровенно говоря, я уже был готов на все. В голове взорвалась какая-то бомба. Я вдруг ясно представил себе, что должно быть дальше. Валерка попытался продолжить свой рассказ, но я решительно подошел и закрыл его рот своей ладонью. - Помолчи малыш, пожалуйста, помолчи. Я знаю каждое слово, которое ты сейчас хочешь мне сказать, я чувствую все твои желания. Поверь мне. Но знаешь. Не надо торопить события. Подумай, готов ли ты сделать то, о чем меня просишь. Он попытался что-то мне сказать, но я накрыл его губы поцелуем. - Милый мой, помолчи, пожалуйста, дай мне просто побыть с тобой рядом, посмотреть на тебя, осознать все, что произошло. Прости, если я делаю что-то не так. Пойми, это все ради тебя. Знаешь, давай я тебе спою еще одну песню, а после ты решишь, так ли обдуманно ты поступаешь. - Андрюха, ты же никогда не пел, никогда. Ну как ты мог скрывать это от меня. - Просто не было повода, малыш. А развлекать других у меня нет никакого желания. Дай гитару, присядь и послушай. Ты умный и должен все понять Я сам из тех, кто спрятался за дверь Кто мог идти, но дальше не идет, Кто мог сказать, но только молча ждет. Кто духом пал, и ни во что не верит Моя душа беззвучно слезы льет. Я песню спел, она не прозвучала. Устал я петь, мне не начать сначала. Не сделать первый шаг, и не идти вперед. Я тот, чей разум прошлым лишь живет Я тот, чей голос глух и потому, К сверкающим вершинам не зовет. Я добрый, но добра, не сделал никому. Я птица слабая, мне тяжело лететь. Я тот, кто перед смертью еле дышит. И как не трудно мне об этом петь. Я все-таки пою, пусть кто-нибудь услышит Закончив песню, я отложил гитару и закурил. Валерка молчал, глядя в окно. Минут пять мы сидели молча. Я спиной чувствовал, что он теперь смотрит на меня, но не спешил оборачиваться. Пусть все переварит, поймет, если сможет. Слова песни звучали во мне, душа действитель беззвучно лила слезы. Я хотел его, очень хотел, но не мог переступить какой-то невидимый барьер. Докурив и обернувшись, я увидел, что на лице друга отразилась целая гамма чувств. - Пусть он сам все решит для себя, пусть решит. А внутренний, так надоевший голос вдруг проснулся. Никогда я не был ему так рад, как сейчас. - Ну зачем ты его мучаешь. Посмотри, на парне лица нет. Он же тебя любит. Понимаешь, любит. - Да знаю я все, знаю. Но не могу решиться на этот шаг. Да, я тоже хочу его, но решиться не могу. Он же мне друг, пойми ты, друг. - И это ты объясняешь мне? Да брат, с головой у тебя совсем плохо стало. Я, это же ты, только намного прагматичнее и хладнокровнее. Решись, наконец. Или да, или нет. Отступать поздно. Мужик ты, или тряпка. - В том-то и дело, что мужик. Я не могу себе представить, что буду заниматься сексом с парнем. Да, я люблю его, но это не повод, чтобы лечь в постель. Я этого хочу, сильно хочу, но не могу. - Ну и дурак. Пойми, ты же сам себя потом будешь ненавидеть за это. Мальчишка тебя любит по настоящему. Ему-то хоть жизнь не ломай, идиот. Голос Валерки вернул меня на землю. - Андрей, ты прости, если что не так. Я понял песню, но она не про тебя. Ты добрый, да. Но добро в жизни ты уже успел сделать. Одно то, что ты признался мне в своей любви, уже благо. Пусть для одного человека, только для меня, но это все равно добро. Знаешь, давай вернемся к нашему разговору позже, когда оба осознаем то, что случилось. Только знай, что я очень сильно тебя люблю. Я хотел ответить, но мысли вдруг спутались, потерялись. Сидя на стуле, я притянул Валерку к себе и решительно сдернул с него спортивные брюки вместе с трусами, взяв в свою руку его член. - Молчи малыш, пожалуйста, молчи. Я впервые в жизни делаю то, что делаю сейчас. И он молчал. Я только почувствовал, как напрягся его живот и задрожали ноги. Член мгновенно налился кровью и рвался из моей руки на свободу. Валерка дернулся, но я свободной рукой обнял его и сомкнул губы на возбужденной головке. Он застонал. А я, сам не понимая, что делаю, начал ласкать языком его разгоряченную плоть. Некоторое время, он стоял окаменев. Желая как-то помочь и себе и ему, я взял его руки и положил ладони себе на голову. Сначала робко, а потом все смелее и смелее он стал гладить мои волосы, постепенно помогая голове совершать ритмичные движения. Возбуждение его было так велико, что не прошло и трех минут, как горячая влага наполнила мой рот. Валерка попытался отстраниться, но я не дал ему этого сделать, и выпил все до последней капли. Ну, вот и все. То, чего я так боялся, и вместе с тем хотел, произошло. Как хорошо, что в кабинете темно. Я поднял голову и увидел удивленные, и вместе с тем счастливые глаза моего малыша. Медленно поднявшись, я хотел отойти к окну, но Валера вдруг резко обнял меня и поцеловал. Я ощутил на его губах чуть заметный привкус соли. Он плакал. Боже, он вновь плакал. - Валера, ты прости, может быть, ты и не хотел этого, но так будет лучше для нас обоих. К большему, я пока не готов. - Андрюшка, милый. Как ты можешь так говорить. Разве я могу мечтать о чем-то после того, что ты сделал. - А мечтать больше ни о чем и не надо. Теперь мы с тобой вместе, и это самое главное. Только об одном прошу. Давай на сегодня этим и ограничимся. Поверь, я и так за эти часы сделал то, на что не решился бы, наверное, всю жизнь. Спасибо тебе, родной мой, за все спасибо. Он что-то попытался сказать, но я не дал этого сделать. - Ну что, давай допьем все что осталось, а потом я спою тебе колыбельную. Согласен, или маэстро вам надоел? - Думай, что говоришь. Я готов слушать тебя хоть всю жизнь. Как ты мог скрывать от меня, что играешь на гитаре, а тем более поешь. - Стоп, об этом уже говорили. Давай решим так. Рожденный петь, поет. Кто не умеет, слушает. Не нравиться, свободен. Других слушателей найдем. - Ты что, я буду слушать хоть каждый день, и не по одному разу. Только если ты будешь петь для меня. - Родной мой, если бы не ты, я вообще не стал бы петь. Ведь рано или поздно об этом узнают все, а петь для толпы, ради ее веселья мне совершенно не хочется, мне это в некоторой степени противно. Все песни от души, а сейчас она занята только тобой. - Ну, если так, спой еще что-нибудь. - А что петь-то? Я ведь до сих пор не знаю, что тебе нравиться. - Честно, я и сам не знаю, что нравиться. Пой то, что знаешь. У тебя и так получается очень хорошо. Главное, я знаю, что это для меня и про нас с тобой. Ну, спой, а. Это его спой, а, так тронуло за душу, что я вновь пошел за гитарой. - Песня. Исполняется впервые (впервые для малыша), поправился я. Ты говоришь мне о любви, Но разговор, напрасно начат. Слова я слушаю твои, Но ничего они не значат. Может ты на свете лучше всех, Только сразу, это не поймешь. Одна снежинка, еще не снег, еще не снег. Одна дождинка, еще не дождь. Когда-нибудь, но не теперь, Придет любовь, чтоб стать судьбою. Придет как ливень, как метель, Все заслонив, вокруг собою. - Андрюш, зря ты так. Я ведь, правда тебя очень люблю. Неужели ты так и не понял? - Глупый ты глупый. Если бы я не понял, я бы никогда не пришел тебя искать среди ночи, а тем более не сделал то, что я сделал только что. Иди ко мне. Я так по тебе соскучился, пока пел. И вновь я чувствую вкус его губ. Они немного дрожат. Неумело, как-то по-детски он целует меня. Я отвечаю ему тем же. Мой язык встречается с его. Господи, какое это блаженство, вот так целовать любимого человека и осознавать, что он так же любит тебя. Любит бескорыстно, трепетно и самозабвенно. - Ну, все, хороший мой, все. Пора идти в роту, а то нас начнут искать. Время то уже почти пять часов. Через два подъем. - Андрюха, пообещай мне, что все это повториться. Прошу тебя, пообещай. - Малыш, я не только тебе пообещаю, я тебе поклянусь. Ну разве может быть по другому. Я ведь люблю тебя. Поверь, очень сильно люблю. - Слушай, - вдруг шепотом спросил он, - а можно я сделаю тоже, что сделал мне ты? - Можно Валерочка, конечно можно, но только не сегодня. Идем спать. – Если бы он знал, каких трудов и мучений мне стоило сказать эти слова. Но так надо. Вернее, я думаю, что так надо. Было бы очень хорошо, чтобы я не ошибся. Было бы очень хорошо. И вот мы идем в расположение роты, позабыв про всех Глаголевых, дежурных, дневальных и прочую ерунду. Разве может кто-то помешать двум по настоящему счастливым людям. Мы идем по свежевыпавшему снегу, а я вдруг подумал: - Господи, неужели так мало нужно человеку для счастья. Ведь только сегодня днем казалось, что я самый несчастный и никому не нужный человек. А вот прошло несколько часов, и я понял, что для счастья не так уж и много надо. Главное, чтобы рядом с тобой был человек, который тебя по настоящему любит. Не имеет значения, женщина это, или мужчина. Главное, чтобы чувства были настоящими. Чтобы ты был уверен, что этот человек тебя не предаст, не бросит в трудную минуту. Я посмотрел на Валеру, и мне показалось, что он думает о том же. Глава 3. Двое Просыпаться утром мучительно не хотелось. Глаза не открывались, как я это не старался сделать. Кое-как, поднявшись и сев на кровати, я вдруг вспомнил все, что произошло накануне. На душе вдруг стало радостно и горько одновременно. Радостно от того, что наконец-то понял, что творилось со мной до этого дня, а горько от осознания необратимости этих перемен. - Неужели я действительно люблю своего друга? Как такое могло случиться? - Андрюха, проснись, пора на зарядку. Открыв, наконец, глаза увидел стоящего передо мной Славика Шастуна, парня, чья кровать стояла рядом с моей. - Да, да, уже иду. Забыв полотенце, я поплелся умываться. В умывальнике никого не было. Может быть, все это и к лучшему. Как никогда хотелось побыть одному. Утро прошло как в тумане. На занятия не пошел, вспомнив о том, что зам. начальника кафедры меня отмазал еще до праздников. Завтракать тоже не хотелось. Потихоньку, чтобы никто не видел, я ушел из роты. Валерку, слава богу, утром не встретил. Работа на кафедре закружила своей бестолковщиной и вместе с тем осознанием того, что делать ее все равно необходимо. Постоянно рядом толклись какие-то люди. То не сдавшие зачеты курсанты, то преподаватели, свои и чужие. Находясь в контакте то с одними, то с другими, я совсем забыл о том, что произошло вчера. Однако, только время стало приближаться к обеду и мне удалось остаться одному, вдруг очень захотелось увидеть Валерку. Просто увидеть и все, хотя бы со стороны. - Ну, брат, все же я был прав. – Зашептало второе я. - Иди ты, - выругался в ответ, как оказалось вслух. - Это кого ты там посылаешь, уж не меня ли. – Голос принадлежал нач.кафедры. - Нет, что Вы, Александр Федорович. Это я так, сам с собой разговариваю. - Что ж, бывает. Я вообще гляжу, какой-то ты сегодня сам на себя не похожий, как в воду опущенный. Что-то случилось. - Да нет, просто ночью не выспался. Вчера допоздна просидел здесь, к занятиям готовился. - Ну-ну, - пробубнил тот и, покачав головой, ушел к себе в кабинет. А я пошел в умывалку и посмотрел на себя в зеркало. Действительно, было от чего поинтересоваться самочувствием. Глаза красные, веки припухшие, цвет кожи вообще не поддавался описанию. Короче, полный абзац, как в анекдоте: - И не надейся, это ты. В этот момент прозвенел звонок, извещающий об окончании последней перед обедом пары занятий. Пришлось идти на построение. Еще издали, подходя к казарме, увидел среди ребят в курилке Валерку. Сердце радостно екнуло, а к горлу подступил комок. И как-то невольно, сам собой ускорился шаг. Моего прихода он не заметил, так, как стоял повернувшись спиной. Я хлопнул его по плечу. - Привет, старик. - Как ни, в чем не бывало, Валерка повернулся в мою сторону. - О, возвращение блудного попугая. Ты где был-то, – ни один мускул не дрогнул на его лице, и только глаза лучились незабываемым небесным цветом. Как же я ему был благодарен. Честно говоря, ожидал любой реакции с его стороны, но только не такого железного спокойствия. – Спасибо тебе, малыш, - подумал про себя, а вслух сказал: - Да, опять Калаш загрузил, пришлось полдня капаться. – Все знали, что Калашом звали нач. кафедры Калашникова. - Понятно, - протянул Валерка. - Давай после занятий в город рванем, посидим, где нибудь, поболтаем. - А что, давай, я не против. Разговор на этом закончился, так, как старшина подал команду строиться. После обеда, как и договорились, мы рванули в город. Облюбовав столик в кафе "Сатурн", излюбленном месте отдыха курсантов, заказали "чайничек" коньячку. Народу в этот час в заведении было мало и нам никто не мешал. Выпили по одной, потом по другой рюмке, но о вчерашнем оба разговор не заводили. Треп шел на любые темы, кроме самой главной. Я знал, что Валерка специально предложил уйти в город, чтобы спокойно посидеть и поговорить. Я сидел и думал, кто же первый решиться. Вчера мною был сделан первый, и самый важный шаг, так что теперь его очередь. Как будто читая мысли, Валерка спросил: - Андрюха, ответь мне, только честно. Все, что ты говорил вчера, это, правда? Я не нашел, что ответить на его странный вопрос. Да, наверное, этого и не нужно было делать. Глаза сказали все за меня. - Знаешь, я сегодня ночью почти не спал. Всякие мысли в голову лезли. Мне вдруг почудилось, что все это случилось во сне. Я даже испугался. Давай еще выпьем, а то у меня мысли путаются. В голове какая-то сплошная каша. А ты молодец, перед ребятами что надо держался. Хорошо, что никто ничего не знает. Это наша с тобой тайна. Мы молча выпили. Говорить совсем ничего не хотелось. После коньяка по телу растекалось блаженство, в голове немного начало шуметь. Было просто приятно сидеть вот так, подперев подбородок руками, и смотреть на самого родного, самого любимого человека. А он продолжал что-то говорить. Изредка до меня долетали обрывки фраз, но я совершенно не пытался вслушиваться в них. По одному только взгляду искрящихся, завораживающих своей бездонностью глазам моего Валерки было понятно все. В школу возвращались пешком, не потому, что некуда было торопиться. Просто хотелось идти вот так, вдвоем, по заснеженным улицам и упиваться осознанием того, что рядом идет красивый парень, который любит меня, и которого люблю я. Что нет на всей земле людей роднее и ближе, способных понимать друг друга без слов, верить друг другу и любить друг друга. - Андрюш – вдруг прошептал он, - приходи после отбоя ко мне на кафедру. Я еще очень многого тебе не сказал. Придешь? - Конечно, приду, - ответил я, хотя понятия не имел, как это можно сделать. Пришлось опять придумывать историю для старшины. Показалось, что он поверил. Да если и не поверил, мне-то что, главное отпустил. Валерка уже ждал меня в курилке. - Ну что, идем? – беспечно спросил я. - Идем, - неуверенно ответил он. – Знаешь, я не могу объяснить, но чего-то боюсь. Никогда еще со мной такого не было. Давай просто поговорим сегодня, ладно. - Как скажешь, малыш. Кстати, ты не обижаешься, что я тебя так называю. Мы ведь ровесники. - Что ты, мне даже приятно. У тебя это так нежно получается, почти, как у мамы в детстве. Он замолчал, и мне вновь не захотелось прерывать это молчание. Искоса взглянув, я увидел, что лицо у него было в этот момент необычайно серьезным, можно сказать сосредоточенным. Не могу объяснить почему, но вдруг показалось, что внутри его идет какая-то невидимая глазу борьба, и он никак не может решить мучающие душу противоречия. До кафедры дошли молча. Валерка пошел ставить чайник, а я стал бренчать на гитаре. - Спой что нибудь, пожалуйста, - вдруг услышал я из-за спины, - У тебя так хорошо получается. - Да я уже пытаюсь, только никак не решу, что же спеть тебе сегодня. Знаешь, есть одна очень добрая песня, которая я думаю, как раз подойдет под сегодняшнее настроение. Снилось мне, неожиданно выпал снег. В мире наступили тишина и свет Свет и тишина, покой и белый снег. Жаль, что это только снилось мне. Снилось мне, по притихшему городу, Проплывает медленное облако. Облако покоя в светлом городе. Жаль, что это только снилось мне. И теперь, наяву, я живу и не живу, Сохранить пытаясь тишину. Но приходит за мной, Сумасшедший день земной, И меня уводит за собой. Снилось мне, что впервые за много лет, Счастье почему-то улыбнулось мне Призрачное счастье в суматохе лет. Жаль, что это только снилось мне. Снилось мне, что печали кончаются. Люди одинокие встречаются. Встретятся, молчат и улыбаются. Жаль, что это только снилось мне. - Ну вот, что знал, рассказал, - улыбаясь обратился я к Валерке. - И как всегда здорово рассказал. Ты знаешь, я тоже пытался научиться играть, но на ухо медведь наступил. Жаль, конечно. - Это не самое главное, родной мой. Главное, что мы с тобой вместе. Вот это по настоящему самое главное. - Андрюха, - вдруг как-то таинственно шепнул он, - можно, я тебя поцелую? И, не дожидаясь ответа, он подошел, взял у меня гитару, отставил ее в сторону и присел на корточки. Наши лица оказались рядом. Я вдруг почувствовал жар, исходящий от Валерки, ощутил на своем лице его едва уловимое дыхание. В горле вновь пересохло, как и вчера, а сердце готово было выпрыгнуть из груди. Я сидел и ждал. Ждал, когда же он решиться поцеловать меня сам. Ведь все, что было вчера ночь, только моя инициатива. И вот теперь он должен был сделать тот же шаг. Закрыв глаза, я почувствовал, как его сухие, немного обветрившие, и одновременно столь желанные губы осторожно коснулись моих. Язык начал медленно, но настойчиво проникать ко мне в рот. Я ждал этого. И вот, наши языки встретились. Сначала осторожно, как, будто боясь спугнуть кого-то, а потом все быстрее и быстрее его язычек запорхал у меня во рту. Я ответил тем же. Как это было здорово. Описать чувство, овладевшее мною, не возможно. Это нужно прочувствовать, ощутить каждой клеточкой своего тела. Оторвавшись друг от друга, мы сели на диван, одиноко стоящий в углу кабинета, за шкафом. Место было идеальным, с точки зрения конспирации. Из окна нас при всем желании нельзя было увидеть. Тем временем Валерка, опрокинув меня на спинку дивана, вновь, с еще большим азартом начал целовать. Он целовал мои губы, щеки, уши, шею. – Да, просто посидеть и поговорить, как он хотел, явно не получится. - Валерочка, родной мой, хороший, давай я тебя раздену. Одежда сковывала, мешала, придавала всему происходящему ощущение фарса. Казалось, что все это должно закончиться банальным трахом. -Валера, малыш, - шептал я, пытаясь справиться с пуговицами его форменной рубашки. Наконец мне удалось их расстегнуть и она полетела в угол, где уже валялась моя. А он, воспользовавшись отсутствием рубахи, целовал уже мои соски, грудь, плечи, опускаясь все ниже и ниже. Я пытался ответить тем же, но Валерка был так увлечен, что у меня ничего не получилось. Единственное, что мне разрешалось сегодня, так это отвечать на поцелуи. Вдруг я почувствовал, что он начал расстегивать мне брюки. Положив на его руку свою, я попытался остановить его, но это лишь еще больше раззадорило его. - Андрюшенька, миленький мой, я должен это сделать сам, понимаешь, сам. Ты же смог, значит и я смогу. Я люблю тебя, очень люблю. У меня перехватило дыхание. В носу опять предательски защипало. - Родной мой малыш. Любимый. – Только и смог прошептать в ответ. А его руки уже решительно снимали с меня брюки вместе с трусами. Сбросив их, я остался стоять перед диваном, на котором сидел мой Валерка и оглядывал меня с головы до пяток, так, будто впервые увидел. - Андрюшка, какой ты красивый. Я все больше и больше хочу тебя. С этими словами он потянулся своими губами к моему пульсирующему от нетерпения члену. Нежно поцеловал головку, которая готова была взорваться от напряжения, и сомкнул на ней губы. Язык, его горячий и нежный язык начал делать круговые движения, облизывая ее. Кажется, я застонал. Так хорошо мне не было еще ни когда. Запрокинув голову и закрыв глаза, осторожно взял в свои ладони его голову и медленно начал направлять ее, помогая справиться с непривычным занятием. Сначала медленно и неумело, а затем все быстрее и быстрее, Валерка начал сосать мой член. Руки его ласкали меня сзади. Пальцы лихорадочно метались, пытаясь проникнуть в сфинктер. Наконец, ему удалось это сделать. Почувствовал прикосновение к своей плоти, я задрожал всем телом. Не прошло и минуты, как началось семяизвержение. Попытка вынуть член из разгоряченного рта парня успеха не имела. Он глаток за глотком поглащал мою влагу. Я на какое-то время отключился от всего происходящего. Казалось, что сейчас я должен проснуться. Еще немного, и все это ощущение радости, легкости, возбуждения и безумной нежности к моему малышу вдруг исчезнут, испарятся. Нехотя открыв глаза, я вдруг увидел, что уже сижу на диване, а Валерка лежит головой у меня на плече и нежно гладя по щеке шепчет: - Андрюшка, Андрюшенька, любимый ты мой человек. Я смог, я смог это сделать, смо-о-о-г! Наконец-то придя в себя, я обнял его левой рукой за талию и нежно поцеловал в губы. - Спасибо тебе, малыш. Теперь ты мой навсегда. Понимаешь, только мой. – И вновь его поцеловал. Мне было легко и хорошо. Хорошо, как никогда раньше. Только сейчас я увидел, что он так и остался в брюках. Как же хотелось их снять, сорвать, увидеть его стройное и смуглое тело. - Валерик, теперь моя очередь. – Прошептал я и начал быстрыми движениями расстегивать ненавистные пуговицы. Одним движением я стянул с него последнюю одежду. Сказать, что он был красив, это не сказать ничего. Он был прекрасен. Великолепная фигура спортсмена, подтянутая и стройная предстала моему взгляду. Щеки его пылали румянцем, в глазах горел бесовский огонек. Член, довольно таки внушительных размеров от напряжения прижался к животу. Я повалил его на диван и, не говоря ни слова, начал ласкать. Сначала рукой, оголяя полностью головку, сделал несколько поступательных движений, а затем обхватил своими губами. Тело Валерки затряслось от напряжения. Помня вчерашний опыт, я не хотел, что бы все завершилось так же быстро. Отстранившись и поцеловав головку, вновь вобрал член в себя. И вдруг отчетливо понял, как я его хочу. Хочу отдаться ему весь без остатка. Хочу чувствовать его пульсирующий член в своем анусе. Пусть это будет больно, но я все стерплю ради того, чтобы доставить ему удовольствие. Я решился на шаг, о котором впоследствии никогда не жалел. - малыш, у тебя есть какой нибудь крем или вазелин? - Зачем, - еще не понимая, что я задумал, спросил он. - Так есть или нет? - В шкафу есть детский крем, я иногда руки смазываю. А зачем он нужен? - спросил вновь. Достав крем я подошел к все еще лежащему на диване пацану, присел рядом, поцеловал в плечо и как можно нежнее сказал: - Валера, я хочу, чтобы ты вошел в меня. Понимаешь? Очень хочу. Он резко сел и не мигая, смотрел мне в глаза. В них смешались желание, любопытство, любовь и одновременно страх. - Ну что ты так смотришь, что? Не ожидал, что я вот так смогу предложить себя, да? Пойми, глупый ты мой, я люблю тебя, так люблю, что готов отдать тебе самого себя. Готов отдать жизнь ради тебя. Рано или поздно, мы все равно это сделаем, так, зачем оттягивать неотвратимое. Ты готов? - Не знаю. Я хочу этого уже давно, помнишь, вчера говорил об этом. Хочу, но боюсь. -Не бойся, родной, не бойся. Я вновь взялся рукой за его начавший было опадать член. Одно движение, и он вновь на посту, как оловянный солдатик. Выдавив из тюбика крем, смазал член кремом, а затем, то же проделав со своим анусом, лег на спину, разведя ноги и согнув их в коленях. - Ну что же ты, малыш, не бойся. Как будто скинув с себя оцепенение, он нерешительно встал на колени у меня между ног. Подняв их, я положил сначала левую, а затем и правую ногу ему на плечи. Анусом я почувствовал тепло, исходящее от его члена, который был в каких-то сантиметрах от меня. - Давай, родной, смелее. Я тебе помогу. После этои слов я сделал движение в его сторону и возбужденная плоть друга, встретилась с не менее возбужденной моей. Валерка аккуратно членом нащупал мой анус и очень бережно начал вводить его. Как только прошла головка, я почувствовал жгучую боль. Первым желамием было оттолкнуть парня и вскочить с дивана, но я подавил его, закусив нижнюю губу. Валерка, увидев это, спросил: - Андрюшка, тебе больно. Если хочешь, то я не буду дальше. - Нет, что ты, маленький мой, мне хорошо. Продолжай, я потерплю. Он осторожно стал вводить член дальше. Миллиметр за миллиметром он овладевал моей плотью. Боль притупилась, но я продолжал кусать губу и немного стонать. Вдруг, место боли уступило странное, еще доселе неиспытываемое мною чувство. Внутри вдруг стало жарко, в животе заныло. Я понял, что Валерка ввел член до конца и коснулся предстательной железы. Я не могу описать то ощущение, которое овладело моим телом. Боль и блаженство одновременно. И еще, ощущение небывалой нежности к моему малышу, который так и стоял, не делая никаких движений, лишь гладя мои ноги. - Родной, ну что же ты, давай, двигайся, мне совсем не больно. - Говоря это, я был не далек от истины. С каждой секундой боль уходила, освобождая место другим, неизведанным чувствам. Валерка наконец-то решился и начал потихоньку водить своим немалым поршнем во мне. Сколько времени это продолжалось, я не помню. Время остановилось. Его просто не было. На всей земле остались только мы двое. Два человека, бывших так близко, так друг друга любивших. Движения его стали размеренными, уверенными. Иногда он ложился на меня и целовал. Наши языки выплясывали какой-то одним только им известный танец. Вдруг, Валерик напрягся всем телом и, издав сдавленный стон, стал кончать. Кончать в меня. Ощутив тепло его спермы в себе, я так же не выдержал и излился, брызгая и на себя и на него. Закончив, мы в изнеможении повалились рядом друг с другом на диване и долго молчали. В комнете было слышно лишь порывистое дыхание и тикание часов на столе. - Извини брат, но я закурю, - первым нашел в себе силы заговорить я. – Совсем ты меня укатал. Сколько же все это длилось, а? - Не знаю, родной мой, не знаю. Андрюха, как же это здорово. Ты себе представить не можешь, как здорово. Мне так хорошо никогда в жизни не было. Спасибо тебе за все. Я курил у двери, глядя на его восторженное и счастливае лицо. И вдруг, вновь проснулся голос: - Ну, что я говорил. Мальчишка счастлив. Хоть кому-то в жизни ты сделал добро. Он любит тебя безоглядно. Готов для тебя все отдать. Понимаешь? - Готов, - согласился я. – И все отдать, и сам отдаться, как это только что сделал я сам. - Ну и что. Тебе же было хорошо. Признайся, ведь чертовски хорошо. Или ты еще не понял? - Отстань. Все я понял и все давно для себя решил. Назад дороги нет. Да и не нужна она. Все еще впереди. Валерка тем временем лежал на диване. Одеваться он явно не собирался. - Ну вот и все случилось. Ты ведь об этом мечтал, – присев рядом спросил я. - Да, - грустно ответил он. – А ты что, жалеешь о случившемся? Тебе не понравилось? В его голосе был такой надрыв, такая тоска, что я ненашел ответных слов, а лишь прижал его к себе и крепко поцеловал. - Андрюшка, я отсюда сегодня не уйду, пока ты меня тоже не трахнешь, - заговорщеским голосом прошептал он. Именно прошептал. Сиди я у двери с сигаретой, я возможно бы и не расслышал этого, но я был рядом. - А ты этого точно хочешь? Ты ведь мечтал обо мне, и мечта твоя сбылась. Так нужно-ли делать то, о чем возможно будешь жалеть? - Что ты говоришь? Соображаешь, что ты говоришь. Разве я могу вот так, удовлетворив свою похоть, наплевать на тебя. Я ведь люблю тебя, понимаешь, люблю. Знаешь, я не могу говорить так красиво, как ты, но попробую попонятней объяснить. Случись все это тогда, в момент нашего знакомства, я никогда бы не согласился на то, чтобы меня кто-то трахнул. Даже ты. Понимаешь, вначале мне все казалось простым развлечением. У меня и мысли не было, что у нас что-то получиться. Да, я хотел тебя. Но хотел односторонне. Думал трахну и все. – Я попытался что-то вставить, но он поросил – Помолчи, пожалуста, а то я собьюсь. Нет, я никому бы никогда ничего не рассказал, возможно, мы остались бы друзьями, но чтобы самому подставить свой зад, об этом и подумать было страшно. Ты знаешь, Андрюха, я никогда в жизни не мог себе представить, что влюблюсь в пацана. Причем влюблюсь так безоглядно, что готов на все. Ты должен меня трахнуть, понимаешь, должен. Ради нашей с тобой любви, понимаешь. Честно говоря, я все это прекрасно понимал, я хотел его, очень сильно хотел, но не мог себе представить его красивое, мужественное лица, скорченное от боли, не хотел видеть его закушенные в муках, обветренные и такие желанные для меня губы. Не мог себе представить, что подомну под себя эту спортивную стройную фигуру. Одновременно, мне хотелось ощутить у себя на плечех бархатную кожу его ног, ощутить мякоть его ануса, войти в него, доставить ему удовольствие, которе испытал совсем недавно сам. - Андрейка, прошу тебя, будь мужиком. Господи, и он туда же. Может, мой внутренний голос говорит вслух. А Валерка уже гладил меня своей столь ласковой и нежной рукой по спине, опускаясь все ниже и ниже. Вот он вновь взял меня за член, отчего тот вскочил, как сумасшедший. В груди опять появилось знакомое чувство истомы и блаженства. Неожиданно для самого себя я вдруг резко обхватил его тело и перевернул на грудь, подняв одновременно талию. Поза, в которой оказался Валерка, говорила сама за себя. Схватив лежащий на столе знакомый тюбик, выдавил побольше крема и смазал свой член и его анус. Когда мои пальны коснулись сфинкрета, пацан застонал. Это мне придало еще большей уверенности. - Прости малыш. Или сейчас, или никогда. Он что-то пробормотал в ответ, но я уже стоял сзади него на коленях и направлял ставший вдруг непривычно твердым член в анус. Сопротивление было недолгим. Помня, как мне было больно в момент ввода головки, я решил сделать это одним резким движением. Валерка вскрикнул и попытался дернуться вперед, но мои руки крепко держали его за бедра. -Потерпи хороший мой, потерпи. Сейчас станет легче. Он вновь ничего не ответил, продолжая тихо постанывать. Дальше я действовал аккуратно, нежно вводя в него член медленными толчками. И вот я вошел весь. Подождав немного, стал так же медленно выходить назад. Валерка все еще стонал. Сделав несколько движений, вдруг ощутил, что он начинает помогать мне, ритмично качая бедрами. - Ай, да парень, ай, да молодец, - подумал я. С каждым новым движением мне становилось все жарче и жарче. Казалось, я погрузил член в раскаленную печь. Входя в нее доконца, я ощущал, как Валерка дергался от соприкосновения члена с предстательной железой и вновь начинал стонать. Но это уже был не стон боли, а стон блаженста и удовольствия. Чем ближе я подходил к финалу, тем все больше и больше вновь проваливался во что-то непонятное и обволакивающее, лишающее тебя возможности чувствовать происходящее вокруг. Вновь этот провал во времени. И вновь во всей вселенной нет никого кроме нас. В себя я пришел только от того, что ощутил, как Валерка затрясся всем телом и начал кончать. – Вот подлец, опять меня опередил, - пронеслось где-то в мозгу. И в этот момент я так же бурно извергнулся в него. От этого в его анусе стало еще теплее и уютнее. Выходить из него не хотелось. Я лег на него и стал целовать шею, плечи, спину. Только тут он вдруг заговорил. - Андрюха! Если тебе было так же приятно, как и мне сейчас, то ты садист. Ты хотел лишить меня такого удовольствия. Никакой секс с женщиной не сравнится с этим. Поверь мне. У меня их было очень много. Но такого кайфа я не испытывал ни с одной из них. Спасибо, родной. - Всегда рад услужить, - попытался пошутить я, на что получил: -Может, все таки осводобишь меня. Ты ведь здоровый, черт. Я вдруг понял, что все еще лежу на его спине. Нехотя поднявшись, почувствовал, как уже упавший член вышел наконец-то из Валеркиного ануса. Если честно, покидать его так не хотелось. Кое как умывшись в умывальнике и одевшись, собрались идти в роту. А мне вдруг нестерпимо захотелось курить. Достав сигарету, я щелкнул зажигалкой. - Давай еще немного посидим. - Посидим, если ты мне еще что нибудь споешь. - С ума сошел. Время заполночь. - А ты тихонько, для меня одного. Если честно, сил почти не осталось. После вчерашней бессонной ночи выдержать вторую было тяжко, но Валерка просил таким голосом, что я не смог отказать. А еще я увидел его восторженный и по детски счастливый взгляд, когда он передавал мне гитару. В груди вновь заныло. – Господи, как же я люблю этого пацана. Кто бы мог знать, как я его люблю. Бывают дни, когда опустишь руки И нет ни слов, ни музыки, ни сил. В такие дни я был с собой в разлуке И никого помочь мне не просил. И я хотел идти куда попало, Закрыть свой дом и не найти ключа. Но верил я, не все еще пропало, Пока не меркнет свет, пока горит свеча. И спеть меня никто не мог заставить. Молчание, начало всех начал. Но если плечи песней мне расправить, Как трудно будет сделать так, чтоб я молчал. И пусть сегодня дней осталось мало. И выпал снег, и кровь не горяча. Я в сотый раз опять начну сначала. Пока не меркнет свет, пока горит свеча. Его глаза вновь блестели. До чего же он сентементален. Боже мой. На вид, здоровый малый, а как реагирует на песни. Может быть, это я виноват, что пою такие, но это от души. - Знаешь, - вдруг уверенным голосом произнес он, - а ведь твои песни стали одним из мостиков, что перекинулись между нами. Они все про нас с тобой. - Ну что ты за чушь такую говоришь, - не выдержал я. – Эти песни написаны задолго до нашего знакомства, и тем более не мной. Просто, ты их никогда раньше может быть, и не слышал, поэтому их слова тебя так и тронули за душу. - Нет, вот послушай. "Но верил я, не все еше пропало, пока не меркнет свет, пока горит свеча". Про нас же. Ты моя свеча. И пока ты рядом, я никуда не уйду, и никто мне на всем свете не нужен. Понял. Это понял, прозвучало так по-детски непосрдественно, что я невольно улыбнулся. - Ну вот, ты смеешься. – Обиделся он. - Что ты, малыш. Я не смеюсь, я, кажется, понял тебя. Уже второй раз ты мне растолковываешь песни, спетые для тебя. Вчера про доброго, который никому не сделал добра, а сегодня вот про свечу. На глазах растешь. - А ты что думал, самый умный что ли. -Да ничего я не думал. Просто я тебя люблю, вот и замечаю все. Просто очень сильно люблю. - Андрюха, поцелуй меня, а. Я почти соскучился. -Ну ты брат даешь. Мы же еще и расстаться не успели, а ты уже скучаешь. - Мы никогда не расстанемся, слышишь, никогда, - шепотом произнес он и поцеловал меня. - Малыш, идем спать. У нас с тобой еще столько времени впереди. Глава 4. Прощание Оставшееся время учебы пролетело назаметно. Сказать, что мы были счастливы все это время, это не сказать ни чего. Дни летели как секунды, склыдываясь в года. Вот и наступила пора сдачи выпускных экзаменов. Все ближе и ближе был тот день, когда нам вручат лейтенантские погоны, и придется разъезжаться по домам, а значит, расставаться с моим Валеркой. Головой я понимал, что этот день неизбежно наступит, а вот сердце никак ни хотело с этим мириться. Мы все чаще надолго оставались после отбоя то у меня, то у него на кафедре и мечтали о том, как все сложится после окончания учебы. Иногда бывало так грустно, что слезы наворачивались у меня на глазах. Что уж говорить про Валерку, который и так все очень близко принимал к сердцу. На дворе стоял август, погода была отменная, но не было того ощущения счастья, которое владело нами ранее. Ничего не хотелось делать. Чем бы я ни начинал заниматься, все валилось из рук. Часто вечерами мы брали гитару, шли в раскинувшиеся за забором школы сады и подолгу сидели там, наслаждаясь этими последними днями нашей учебы. Вспышки любви прерывались моим пением, а затем все начиналось вновь. Не смотря на столь длительные отношения, чувства между нами не притупились. Они вновь и вновь вспыхивали новой искрой. Мне иногда казалось, что многие ребята нашей роты давно догадываются о тех отношениях, что сложились между мной и Валериком, но ни одного упрека с их стороны я ни разу не услышал. Мало того, все больше приглядываясь к некоторым из них, я замечал, что не так уж мы с ним и одиноки в своей грешной любви. Хотя, мне было глубоко наплевать, что могут о нас подумать. Я был безмерно счастлив, что все эти годы мог любить своего малыша, чувствовать, что мы нужны друг другу, радоваться каждой минутой, каждым мгновением, проведенным вместе. После первого курса мы поселились с ним в одной комнете общежития. Койки стояли рядом. Иногда ночами я придвигался к нему и просто гладил по щеке, или сжимал его такую теплую и родную ладошку. И вот всему этому подходит конец. Сданы экзамены, вручены погоны. Ребята почти все разъехались по домам. Чтобы хоть как-то оттянуть момент прощания, мы с Валеркой решили остаться еще на два дня в городе, так, как поездом он ехать не хотел, а самолет будет как раз через эти два дня. Попрощавшись со ставшей за этим годы такой родной школой, снимаем номер в мотеле на выезде из города. Что это были за дни, я не берусь описать. Думаю, все, кто читает сейчас этот рассказ, поймут меня. Мы бросались в любовь как в омут. Нам необходимо было запомнить каждую частичку друг друга, сделать каждое мгновение этих двух дней незабываемыми на всю оставшуюся жизнь. С каким упоением мы снова и снова любили друг друга. Любили беззаветно, отдавая все свои силы. За эти дни мы практически не выходили из номера. Все необходимое у нас было с собой, а гитару нашли там же, у дежурной по этажу. Но вот подошли к концу и эти, последние дни. До Валеркиного самолета остается несколько часов. Мы сидим на диване в номере, обняв друг друга за плечи. Сил осталось только на это. И вдруг как тогда, в самом начале нашей дружбы Валерка так же по-детски, негромко просит: - Спой что нибудь, пожалуйста. У тебя это так хорошо получается. – И протягивает мне гитару. Впервые за все эти дни я не сдержался. Слезы сами по себе лились из глаз. А Валера смотрел своими удивленными и совершенно сухими глазами и обнимал меня, пытаясь успокоить. - Не стесняйся, родной мой, поплачь. Вот увидишь, станет легче. Я вот уже не могу. Нет слез, они кончились. Осталась лишь тоска в сердце и все. Кое как успокоившись, я срывающимся дрожащим голосом запел: Забытую песню несет ветерок, в задумчивых травах звеня. Я помню что есть на земле уголок, где радость любила меня. Боже, как давно это было, помнит только мутной реки вода. Время, когда радость меня любила, больше не вернут ни за что, никогда. И не было места в душе с ранних пор, мечтам недоверья и лжи. Влюбленного сердца всевидящий взор, мне верой и правдой служил. Боже, как давно это было, помнит только мутной реки вода. Время, когда радость меня любила, больше не вернут ни за что, никогда Все дальше ведет исковерканный путь от места достойных побед, Но тот уголок невозможно вернуть, где честность радость согрета. Может быть, в чужие края увела надежда моя меня. Может это радость моя поет, плачет и зовет, плачет и зовет. Но что-то же делать придется, хоть зло, старается пуще добра. Забытая песня мне дарит тепло, как, будто все было вчера. Может, не совсем я забыл, время когда радость меня любила Может быть, один взгляд назад, мне откроет в будущее глаза. Все в этот день было странно, похоже, на прошлое. Вновь, как раньше Валерка вдруг сказал: - А ведь и эта песня про нас. Понимаешь, опять про нас. - Валера, родной. Ты знаешь, я ждал этих слов. Как ни странно, я ждал их. Давай сделаем так, чтобы время, когда радость любила нас обоих, и когда мы любили друг друга, все таки, вопреки этой песни, возвращалась и возвращалась к нам. Поверь, родной мой, я никогда, слышишь, никогда тебя не забуду. Ты навсегда останешься в моей жизни самым светлым, самым радостным и самым чистым воспоминанием. Поверь, малыш, мы обязательно встретимся. Обязательно. Он что-то хотел ответить, но набежавшая вдруг слеза не дала сказать. Вместо слов, я обнял такую родную голову, потрепал по его непослушным вихрам и поцеловал, стараясь как можно дольше не отпускать губы, запоминая их вкус, запах, такую привычную шершавость. В этот раз они вновь, как и в первую нашу встречу, были солеными от слез. Но на этот раз, это были не слезы счастья, а слезы разлуки. В дверь постучали. Оказалось, пришло вызванное нами такси. Сдав гитару и ключи от комнаты дежурной, мы поехали в аэропорт. До самолета оставалось меньше часа. В аэропорту, как и на любом вокзале, царила суета и хаос. Объявили регистрацию Валеркиного рейса. Проститься по нормальному так и не удалось. Все было как то скомкано, поспешно. Может быть, это и к лучшему. Пожав друг другу руки и крепко обнявшись, мы расстались. Валерка не оглядываясь, как я его и просил, скрылся за дверью зала регистрации, а я вышел на улицу и закурил, стоя около ограды летного поля. Мне было видно, как к стоящему на краю взлетной полосы ЯК-40 подъехал автобус и из него стали выходить пассажиры, поднимаясь по трапу. Как я ни старался, Валерку разглядеть не смог. Загрузившись, самолет стал выруливать на полосу и начинать разбег. Вот шасси оторвались от полосы, и начался стремительный набор высоты. Через минуту лайнер скрылся в облаках. - Ну вот и все, – подумал я, - вот все и кончилось. Опять я остался один. Вновь нужно начинать жить с чистого листа. И вдруг, совершенно неожиданно, проснулся тот самый, давно позабытый внутренний голос: - Не грусти брат, все будет нормально. Ты же сильный, ты все выдержишь. Жизнь только начинается и все еще впереди. А с малышем вы еще встретитесь, обязательно встретитесь. Поверь мне. А что мне еще оставалось, только верить в эту встречу. Когда она будет, не знал никто. Да и будет ли вообще, одному богу известно. Но я был убежден, что сделаю все возможное, и невозможное, чтобы хотя бы раз в жизни увидеть моего Валерку, обнять его и сказать: - Ну здравствуй, малыш, вот мы и встретились. Я так тебя люблю. Если бы ты знал, как я тебя люблю. А ты, как всегда улыбнувшись, как это можешь делать только ты, ответишь: - Андрюшка, родной мой, любимый, давай никогда, никогда не расставаться. Глава 5. Последняя встреча Вернувшись домой, я по распределению получил должность в своем родном райотделе. Жизнь сделала очередной виток. Работа захлестнула своей круговертью. Постепенно, боль в душе улеглась, жизнь наладилась. Не то, что бы я забыл Валерку, нет. Просто время сделало свое дело. Ведь всем известно, что время лечит, лечит даже такие раны. Иногда, вечерами, я брал в руки гитару и, напевая, вспоминал те счастливые минуты, что довелось пережить. Я помнил все до мельчайших подробностей. Каждое слова, сказанное нами, каждый жест, каждое движение. По ночам мне снился счастливый, улыбающийся малыш. Мы постоянно переписывались и перезванивались, делясь успехами в службе, изменениями в жизни. Казалось, все встало на круги своя. Через год после оканчания школы я познакомился с очень хорошей девушкой и мы поженились. Впоследствии у нас родилась дочь. На службе дела шли в гору. Вобщем, и жизнь и карьера удалась. Семейная жизнь имеет свои плюсы. Душа успокоилась, смирилась. Впрочем, так оно и должно было быть. Ни о каких отношениях с мужчинами я не думал, да и если честно, их и не хотелось. Меня все устраивало. Или, почти все. Позвонив очередной раз Валерику, я узнал, что он тоже собирается жениться и хочет пригласить нас с Мариной на свадьбу. Съездить очень хотелось, но где-то в глубине души я поборол это желание. Ну, зачем мне это, зачем. Встретиться с ним, да. Но ни при таких обстаятельствах. Я понимал, что буду чужим на этом празднике. Вместе с тем, я был несказанно рад за Валерку. Наконец-то и он нашел свой причал, свою спокойную гавань. После свадьбы я вновь позвонил и поздравил его. Причину своего отсутствия объяснил сбивчиво и кратко, сославшись на служебные проблемы. Возможно, он все понял, но ни одной ноткой своего голоса не выдал себя. Положив трубку телефона, я вдруг вспомнил давний случай в курилке, когда очень сильно боялся, что он своими словами или поведением сделает что-то не так. - Спасибо тебе, родной. – Вновь подумал я, - ты у меня молодец. С годами наша переписка почти иссякла. Лишь изредка мы звонили друг другу, да и то, чтобы поздравить с праздниками или днем рождения. Через год у Валерки родился сын. Среди ночи вдруг раздался знонок телефона. Взяв трубку, спросонья никак не мог понять, кто же это. И только когда услышал: - Андрюха, родной, поздравь меня. У меня родился сын. Понимаешь, я теперь тоже отец. – Наконец понял, кто это был. - Малыш, я так рад за тебя, так рад. Как назовешь-то? Этот вопрос вылетел как-то непроизвольно, сам по себе. В ответе послышались нотки обиды. - Как, как, будто бы не знаешь. Я уже давно решил, что если будет сын, то обязательно Андрюха, как ты. Он что-то еще тараторил, но я вновь вдруг почувствовал пощипывание в носу, а на глаза навернулись слезы. Немного помолчав и придя в себя, ответил: - Спасибо родной мой, огромное спасибо. Я и не ожидал такого. - Дурак ты, поэтому и не ожидал, – весело отозвалось на том конце линии. – Я же еще в школе все решил, только тебе не говорил, хотел сюрприз сделать. И вот он получился. Как думаешь, получился? - малыш, это не сюрприз, это подарок судьбы. Теперь рядом с тобой вновь будет Андрюшка, и глядя на него, ты будешь вспоминать меня. Так ведь. - Так родной мой, конечно так. Я ведь все равно люблю тебя и никогда не забуду. А ты? - Никогда, малыш, никогда. – Ответил я и положил трубку. Сил говорить что-либо еще осталось. После этого мы вновь потерялись. Надежды на то, что мы все таки встретимся, таяли с каждым годом. Мало того, еще и некогда великий и могучий Советский Союз приказал долго жить. Наши страны стали независимыми государствами. Хотя, проблем с поездками в Беларусь, как она теперь называлась, у россиян не было никогда. Впрочем, и сейчас их нет. И вот, в мае 1995 года мои друзья собрались ехать в Минск, покупать автомобиль. В то время их рынок там был одним из самых больших. Но сейчас не об этом. Меня, как работника органов, пригласили съездить с ними. Зачем, они, наверное, и сами не знали, но думали, что так будет спокойнее. Я конечно же согласился, так, как, был в очередном отпуске и упустить такую возможность не хотелось. И вот мы уже в пути. До столицы независимой республики Беларусь доехали быстро, благо "Волга", на которой началось путешествие, была свеженькой. Одного мы только не учли, что рынок в основном функционирует по выходным, а мы приехали в понедельник. Так что, было целых четыре свободных дня. Вечером по приезде сидим на кухне у друга того малого, с кем поехали и как положено, выпиваем. Льется неторопливая беседа. Мы рассказываем про жизнь в России, нам про житье у них. Вобщем, все как всегда. И вдруг, меня обжигает мысль: - А ведь до Валерки-то тут ехать всего ничего. Может рвануть, пока они тут будут все дни пьянствовать. – В последнем утверждении я не сомневался. Выпив еще водки, я утвердился в своей мысли. Оставалось только уговорить Серегу, хозяина машины. Когда вышли покурить, я как бы невзначай завел разговор. - Знаешь, Серега, тут недалеко, в соседей области, у меня друг живет, которго семь лет не видел. Учились вместе. Классный малый. Может, рванем к нему. Уж очень хочется повстречаться. - Не, Андрюх, я не могу. Мы ведь с Лешкой тоже не виделись давно, даже побольше, чем вы. Может, на обратном пути заскочим? - Да ну, что это за встреча будет. Здравствуй и прощай. Лучше уж совсем не ехать. – С этими словами я отошел к двери на балкон и закурил. Серега ушел в комнату, ни сказав ни слова. Пить больше не хотелось. Вернувшись в комнату, я сообщил, что иду спать. Никто не обратил на это никакого внимания. Лежа в постеле, никак не удавалось уснуть. В голову лезла одна и таже назойливая мысль: - Быть рядом с ним и не встретиться. Разве так должно произойти? А вдруг, больше возможности никогда не представиться? Утром, часов в восемь меня разбудил Серега. Он был изрядно помят после вчерашней ночи. Видимо, спать прищлось совсем мало. - Знаешь что, а езжай-ка ты один. Водить ты можешь, машина мне до выходных совсем не нужна, все равно будем пить, так что если желаешь, то давай. Я подскочил, как ужаленный. – Серега, ты это серьезно? - Куда уж серьезнее. Если и надо будет куда доехать, так у Лехи своя тачка под окном. Езжай. До субботы мое корыто в твоем полном распоряжении. Думаю, доверенность тебе не нужна, у тебя своя есть, универсальная. Я понял, что он намекает на мое служебное удостоверение. - Ну не знаю. Тут ведь республика другая, вдруг какие проблемы. - Ты что, с полки упал. Республика может и другая, а менты везде одинаковые. Понял? С этими словами он бросил мне на кровать ключи и документы. - Все, бывай. Дверь захлопнешь. Мы пошли опохмеляться в кафе. Радости не было предела. Быстренько умывшись, я выбежал на улицу. Машина стояла у подъезда. Забравшись в нее, завел и рванул в сторону выезда из города. На первом попавшемся посту ГАИ спросил дорогу, и через каких-то пятнадцать минут уже вырвался из Минска. Погода была подстать настроению. Во всю светило солнце, трасса была почти свободна, машина шла как надо. Вобщем, все складывалось как нельзя лучше. Время в пути пролетело незаметно. Уже к обеду я был на въезде в Г... Опять же на посту узнал дорогу к РОВД, где работал Валерка. Оказалось, это рядом. Один из инспекторов вызвался меня проводить. Ему как раз нужно было в отдел. Поинтересовавшись, какими судьбами я попал к ним город из России, я рассказал, что еду к другу, с которым вместе учились. Чем ближе я подъезжал, тем сильнее билось сердце. Дыхание перехватывало от волнения. - Ну, вот и приехали, - произнес сержант. – Ты побудь здесь, я его сейчас позову. Это было как нельзя кстати. Ноги слушались плохо. Не только от часов, проведенных за рулем, но и от нервного напряжения. Прошло минут десять, а Валерки все не было. – Неужели его нет в отделе, - вдруг испугался я, - где же искать-то буду, ведь город совсем не знаю. Но испуг мой был преждевременным. Я увидел, как из дверей вышел мой Валерка, такой родной и такой близкий сейчас. Не торопясь он прошел по двору, высматривая мою машину. Вдруг, увидев российские номера, он остановился, наверное, все еще не веря, что это действительно, правда. Я поспешно вышел из автомобиля. Хотелось бежать ему навстречу, но ноги стали ватными. Держась за открытую дверку, я как в замедленном кино видел бегущего в мою сторону друга. Подбежав, он порывисто обнял меня и поцеловал в щеку. - Ну что ты, что ты. Вдруг кто увидит. Что могут подумать? - Андрюшка, родной, да плевать я хотел на всех. Главное, что ты приехал. Я так соскучился. Если бы ты знал, как я соскучился. Я был почти уверен, что глаза у него опять предательски блестят. Так вдруг захотелось просто обнять его и поцеловать, как раньше. Кое-как сдержавшись, я отстранил его от себя. - Валерик, дай мне хоть посмотреть-то на тебя. Нет, совсем ты не изменился, совсем. На меня с восхищением смотрели все те же голубые бездонные глаза, все так же на макушке вихрился хохолок льняных волос, а губы, как и прежде, были такими же обветренными и сухими. Я почему-то знал, что так оно и есть. - Андрюшка, как я рад. Ты себе даже не можешь представить, как я рад. Спасибо, что приехал. Я ведь знал, знал что мы обязательно встретимся. – Голос его предательски задрожал. - Ну, ты что? Не хватало, чтобы такой бравый капитан разрыдался перед родным РОВД. Успокойся, малыш, я тоже очень, очень рад. Поверь, что это так. Иначе, разве я бы поехал за столько километров. Лучше скажи, что будем делать. У меня ведь целых четыре дня, а ты на службе. Сможешь что нибудь придумать. Его лицо немного посерьезнело. Было видно, что он понял, до него дошел смысл моих слов. - А, ерунда. Сейчас, пошли в здание. В кабинете у меня посидишь, пока я к начальству сбегаю. Кабинет, принадлежащий ему, оказался совсем маленьким, но имел одно большое преимущество. В нем он находился один. - Ну, располагайся, будь как дома. Сейчас я чайку поставлю. Пока попьешь, я все и решу. Что-то кольнуло в груди. Именно с таких же слов и началось наше знакомство. Вот так же, далекой зимой 1986 года, когда я впервые пришел к нему на кафедру, Валерка встретил мненя. - Знаешь, Валер, мне вдруг показалось, что это все когда-то уже было. Кабинет, чай, диван в углу. Помнишь? Он мельком взглянул на стоящий в углу кабинета диван, затем на чайник, улыбнулся и прошептал: - Я помню все. – И выбежал из кабинета. На душе было легко и приятно. Казалось, не было этих долгих лет разлуки. Налив чаю, я сел у окна и закурил. Минут через пятнадцать влетел радостный Валерка. - Все, я свободен. Свободен до конца недели. Быстро вставай, и едем ко мне. Не дав опомниться, он подошел ко мне, присел напротив на корточки и поцеловал. Губы как и прежде были шершавыми и такими же сухими и приятными. - Что ты, вдруг кто зайдет, – испугался я. -А, заходить некому, все на обеде. Пошли. Мы вышли из здания. - Значит так, едешь за мной, а то заблудишься. Вон моя "семерка" стоит. – Он показал на темно синий "Жигуленок". До его дома доехали очень быстро. Машины оставили на площадке у подъезда и поднялись на второй этаж. Валерка открыл дверь и мы вошли в квартиру. - Валера, это ты? – послышался из кухни женский голос. – Чего так поздно. - Светик, иди скорее сюда. Смотри, кто к нам приехал. На его зов в прихожую вышла симпатичная светловолосая девушка. Увидев меня. Она остановилась. Казалось, она пытается вспомнить, встречались ли мы раньше. - Ну что, знакомьтесь. Это Света, моя жена. А это, - он повернулся в мою сторону, - мой лучший друг Андрюха. Он все таки приехал. Света стояла и, улыбаясь, смотрела то на него, то на меня. - Здравствуйте, - как то скованно сказал я, - очень приятно познакомиться. - И мне приятно. Много наслышана. - Ребята, чего на вы то. Андрюш, не стесняйся, будь как дома. Легко сказать, не стесняйся. Посмотрел бы я на его рожу в такой ситуации. - Да я и не стесняюсь. Просто как то все неожиданно. -Ничего, освоишься. - Произнесла Света и как, будто давно нас ждала, пригласила в комнату. Действительно, она оказалась очень общительной и веселой. Не прошло и часа, как мы уже сидели с ней на кухне. Она накрывала на стол, а я отвечал на вопросы. Валерка ушел в детский сад за сыном. Все было готово к обеду, а их все не было. - Наверное, в магазин зашли. Андрюшка мимо никогда не даст пройти. – Сказала Света. - Они все такие. Моя тоже ни одного магазина не пропустит. В прихожей открылась дверь, и послышался детский голос. Валерка что-то говорил сыну, но разобрать слов я не мог. И вот, наконец-то раздевшись, они завалили в кухню. - Ну, Андрюха, знакомься со своим крестным, - сказал он пацану, и подтолкнул его в мою сторону. Я сидел, как пришибленный. Мало того, что парня назвали в честь меня, так еще и крестным отцом сделали. Во рту опять стало предательски сухо. Язык не ворочался. Слава богу, малец оказался общительный. Подойдя ко мне, он протянул свою руку. - Привет, крестный. А я тебя сразу узнал. Мне папка фотографии часто показывает. Тебя ведь тоже Андреем зовут, да? Света попыталась было сделать ему замечание, что со взрослыми так нельзя говорить, но я перебил ее. - Да малыш, меня тоже Андреем зову. Что ж, будем знакомы, – и я пожал протянутую ко мне маленькую ладошку. Только сейчас я вдруг понял, что назвал его так же, как называл Валерку. малыш. Подняв глаза на друга, я вновь заметил блеск в его глазах. А Света сидела, и глядя на нас улыбалась. Мне вдруг стало так хорошо, так сказочно легко, что хотелось петь. - Ну что мальчики, мойте руки и к столу. Обед стынет. Я с радостью ушел в ванну, что бы не выдать охватившие меня чувства. Умываясь, я вдруг почувствоал, что сзади кто-то стоит. Оглянувшись, я увидел Валерика. - Ты уж извини, что заранее не предупредил насчет Андрюшки. Просто хотелось сделать тебе приятный сюрприз. - Тебе это удалось, на все сто удалось. Я ожидал чего угодно, но что буду еще и крестным твоего парня, этого даже представить себе не мог. - Ты что, не рад? – с обидой в голосе спросил он. – Я столько парню про тебя рассказывал. Ты для него герой. Мало того, он на гитаре играть начал учиться только потому, что я рассказал, как играет и поет крестный. Я вытер руки и подошел к нему. Как же хотелось обнять его, поцеловать, вновь почувствовать вкус его губ, его язык у себя во рту. Но я смог сдержаться. - Малыш, какой же ты все таки дурачок. Разве я могу обидеться за такой подарок судьбы. Я теперь даже малышом-то тебя называть не могу. Малыш теперь Андрейка. – Он открыл было рот, чтобы ответить, но дверь распахнулась, и Андрей-младший закричал: -Ну вы что, долго еще ждать. Пошли скорее. И вот мы сидим за столом. Выпили уже не по одной рюмке. Разговор бежит все живее и живее. Мы с Валеркой вспоминаем учебу, Света принимает в разговоре самое непосредственное участием. Рассказываем, как бегали в самоволки, как коньяк пили из чайников, как экзамены сдавали. В общем, говорим обо всем, и ни о чем одновременно. Андрюха крутиться все время рядом. Сообразительный малец, и главное, очень похожий на Валерку. Такие же голубые любопытные глаза, такие же льняные волосы, тот же вихор на затылке. Очень похож, о чем я сказал вслух. Валерик был несказанно доволен моими словами, и кажется, немного даже горд. Мы еще посидели, и еще. Вдруг, из комнаты появился Андрюха, таща за собой гитару. - Крестный, а спой нам, пожалуйста. Я вновь подумал о совпадениях, но меня опередил Валера. – Смотри, совсем как я раньше. Помнишь. Тащу гитару и прошу, чтобы ты спел. - Андрей, а, правда, спой. Валерка все уши прожужжал, как ты поешь. - Да я и не знаю, о чем. Если честно, давно я этим не занимался, все как-то слушателей не было.- Я бросил взгляд на друга. Мне показалось, что он все понял. - А спой знаешь что, про снежинки. Свете понравиться. Я ей говорил про эту песню, но она ни разу не слышала ее. - Попробую, - ответил я и, подстроив немного инструмент, запел. Представь себе, такое вот случается, Чему поверить можно лишь едва, Представь себе, в снежинки превращаются Моей любви негромкие слова... Не успел я допеть, Валерка затараторил, обращаясь к жене: -Ну, что я говорил. Ведь здорово поет, здорово. Чего молчишь? Света вновь улыбаясь смотрела на нас и молчала. Но тут заговорил крестник. - Крестный, а ты научишь меня вот так играть, ладно? – и с серьезным видом знатока добавил, - мне понравилось, только ничего не понял. Все дружно рассмеялись. Вновь ко мне вернулось чувство легкости, счастья и блаженства. Поглядывая на Валерку, я чувствовал, что у него в душе твориться тоже самое. *** Незаметно наступил вечер. Света пошла укладывать сына, а мы остались на кухне. Нам было, о чем поговорить, что вспомнить, о чем пожалеть. Спать в ту ночь легли очень поздно. Не знаю как Валерка, а я долго еще ворочался на своем диване, пытаясь привести в порядок мысли и чувства. Утром он разбудил меня чуть свет. – Вставай, соня, все на свете проспишь. Нам ехать пора. - Куда, - не мог сообразить я, - ведь ты же отгулы взял. - Вот именно, отгулы. Светка отпускает нас в деревню. Поедем к моей матушке. Я почти месяц у нее не был. Андрюху с собой возьмем, пусть с бабушкой повидается, а Светлана в пятницу вечером приедет. Едем на твоей машине, а я свою ей оставлю, она у меня ас. Сев на диване, я долго соображал, зачем это все, зачем такая спешка. И вдруг, меня как кипятком ошпарило. – Он же просто хочет, что бы мы побыли вдвоем, вместе. - Малыш, я все понял. Молодец. Быстренько позавтракав и простившись со Светой, мы оседлали "Волгу" и рванули в деревню. Дороги было всего километров сорок, так, что доехали быстро. Матери дома не оказалось. - Не беда, где ключи у нас прячутся, вся деревня знает. – С этими словами он полез кудо-то под скамейку у дверей и вытащил ключ. – Заходи, располагайся, чувствуй себя как дома, - сказал он и подталкнул меня, а потом и Андрюшку в хату. - Да что я тебе говорю, ты ведь здесь уже был. Помнишь, как все было тогда. Помнишь? - Помню, конечно, помню. Я ничего не забыл. У Валеры в деревне я уже однажды бывал. После первого курса мы половину отпуска провелиу у меня, а вторую половину у него. И вот сейчас, глядя на этот дом пришло вдруг ощущение чего-то родного, и вместе с тем давно утраченного. Мысли вдруг понеслись куда-то вдаль, но вдруг раздался хлопок входной двери. Пришла мамы Валеры. - Ой, а я уж бегу, не знаю, кто приехал. Соседи увидели чужую машину у дома. Вас то они не успели заметить. Говорят, к тебе гости. А теперь смотрю, свои. Здравствуй, Андрей. Я сначала не понял, к кому она обращается. Только по взгляду понял, что ко мне. Тут же подбежал Андрюха. – Баб, привет. А это мой крестный. Ты его что, уже знаешь? - Знаю внучек, конечно знаю. – И тут же засуетилась, забегала. – Вы же с дороги, сейчас я вас накормлю. – С этими словами она скрылась на кухне. - Ну вот началось. Как всегда. Теперь, пока не пообедаем, из дома она нас не выпустит. - Да ладно, Валер, я, честно говоря, проголодался. - И я тоже. – Ответил он, вновь сверкнув своими глазищами. – Ну да ладно, после обеда пойдем купаться. Только Андрюхе ничего не говори, иначе не отстанет. Оставим его с бабушкой. Она, по-моему, рада, что мы приехали. Однако искупаться в этот день нам так и не удалось. После обеда пришли Валеркины друзья. Опять застолье, выпивка, и так до позднего вечера. Честно говоря, давненько я столько не выпивал. Но вот наконец все ушли и мы остались за столом одни. - Ну что, ребятки, я вам постелю в террасе, все равно до полночи спать не будете. Там вас не слышно, болтайте хоть до утра. Но поболтать нам так и не удалось. Я отрубился первым. Очнулся только наутро, и то от того, что кто-то меня тормошил. - Вставай, Андрюха, ай-да купаться. Иначе, младшой проснется, и тогда не сбежим. Я открыл глаза. Это был Валерка. Как всегда веселый и жизнерадостный. - Валер, неужели у тебя голова никогда не болит? – искренне удивился я. - Не а, - улыбаясь во весь рот, ответил он. – Там болеть нечему. Помнишь, ты же сам говорил, что там мозгов нет, там кость. - Малыш, я ведь шутил. - Вот и я шучу. Вставай скорей. Время уже почти восемь. Кое-как одевшись, я поплелся за ним. Ехать до речки было километра три. Садиться за руль не хотелось. – Держи ключи, езжай за рулем сам, я не могу. Въедем куда-нибудь в забор. Он ловко запрыгнул в машину и мы тронулись. Через несколько минут были на месте. На этом пляже мы с ним раньше уже бывали. Небольшой затон скрывался в зарослях ивняка, так, что находящихся на берегу практически не было видно. Да и в рабочие дни там обычно никого и не бывало. Вот и тогда мы оказались совершено одни. - Ну что, сначала по чуть-чуть, - спросил он, и жестом факира достал из сумки пузырь вина. – Иначе помрешь, а мне тебя все таки жалко. - Не дождешься, - пробурчал я. – Наливай. Мы выпили по стакану холодного сухого вина. В голове немного прояснилось. Вот теперь можно было и искупаться. Вода была немного прохладной, но в этот момент она казалась спасением. После купания стало значительно легче. Мы выпили еще вина и развалились на траве. Солнце грело во всю. По телу растекалась сладкая истома. Несколько минут мы просто лежали, не говоря ни слова. Первым прервал молчание Валерка. - Ну что, брат, опять у нас с тобой в запасе только два дня, как тогда. Если бы ты знал, как я тебя ждал. Знаешь, я все это время верил, что мы обязательно встретимся. Ты не обижайся за то, что я последнее время редко писал и звонил. Так, было, наверное, легче и мне и тебе. После каждого звонка я несколько дней ходил сам не свой. Слава богу, Света спасала. Ты извини, но она знает все. После этих его слов я потерял дар речи. Просто лежал и смотрел на него, пытаясь переварить сказанное. Кое-как придя в себя, я спрсил: - Ты что, сам ей все рассказал? - Да родной, сам. И ты знаешь, она все поняла, или сделала вид, что поняла. Во всяком случае ни разу за все эти годы не упрекнула. Она у меня золотая. Я не знаю, как бы прожил все эти годы, не будь ее. Ты не думай, к тебе она очень хорошо относится. Она у меня женщина умная и мудрая. Да и так любому дураку ясно, что все это уже в прошлом. Былого не вернешь. - Наверное, ты и прав. – Ответил я после некоторого раздумья. – Знаешь, я вот лежу и думаю, а может быть, не надо было приезжать. Время все расставило на свои места, залечило все раны. Зачем опять их теребить? - Ты что, Андрюха, что ты говоришь. Я так рад, так рад. Представь, что возможно, это наша последняя встреча. Я хочу запомнить тебя таким, какой ты есть сейчас. Я ведь по-прежнему люблю тебя. Иногда кажется, что с течением времени мне все больше тебя не хватает. У меня не нашло слов, чтобы ответить ему. Повернувшись в его сторону, я приподнялся на локтях и просто молча поцеловал его. Я опять чувствовал его губы. Такие родные, и в месте с тем такие забытые. – Валерка, родной, как же я тебя хотел все эти годы. Поверь, после нашего расставания у меня даже в горячечном бреду не могло возникнуть мысли, что смогу вот так целовать какого-то другого парня. Все эти годы я думал только о тебе. – С этими словами я вновь поцеловал его и обнял. Каким райским наслаждением было вновь чувствовать тепло его тела, ощущать ладонями его бархатистую кожу, наслаждаться им. Я в исступлении целовал его, вспоминая, как это делал раньше. Слова нам были не нужно. Наши тела знали, что делать. Вновь его язык порхает у меня во рту, его ненасытные руки ласкают меня, проникая в самые заветные уголки. В это утро между нами вновь было все. Все то, от чего мы старались отвыкнуть за эти годы разлуки, но так и не смогли. Насытившись наконец друг другом, мы в изнеможении откинулись на траву и молча лежали, глядя в голубое небо. Повернув голову, я вдруг увидел, что глаза друга вновь наполнились слезой, а в них отражалась бездонная синева небес. - Валерочка, прости меня за то, что не смог приехать раньше. Поверь, я думал, что это во благо нам обоим. Только сейчас понял, как я был не прав. - Не надо, родной, не надо. Мы оба в этом виноваты. Ты прав, я тоже думал, что время лечит. Может быть, это и правда. Но согласись, как было сладостно разбередить эту почти зажившую рану. Я понимаю. Что расставаться будет еще труднее, чем тогда, семь лет назад. Но я вновь буду жить надеждой, что когда-то мы встретимся и все повториться с новой силой. Я с удивлением смотрел на него. Неужели это говорил мой Валерка, мой малыш? – Да брат, а ты с годами становишься философом. И как ни странно, я этому рад. Ну что, допьем наш эликсир? - Думаю да. Пора возвращаться, иначе твой крестник побежит по селу искать. Домой мы вернулись лишь после обеда. Неуспели подъехать, нам навстречу уже бежал Андрюха. - Ну где вы были-то. Я уже соскучился. – И уже обращаясь ко мне спросил: - Крестный, а ты мне играть сегодня будешь? - Так ведь не начем, гитару-то мы не взяли. - Ну да, я уже нашел. У соседа дяди Миши была. Сыграешь. Ну что я мог ему ответить. – Конечно сыграю, малыш. Все что скажешь, сыграю. - Тогда и для меня тоже, - вмешался в разговор Валерка, - я тоже тебя очень давно не слушал. - А вчера, - искренне удивился я. - Ну, это все не то. Я хочу, чтобы ты играл только для меня, как раньше. Вот Андрюху спать положем, и сыграй, ладно. И я играл. Играл и пел для них обоих. Для своего лучшего, и наверное по-прежнему единственного друга на этой грешной земле, и для моего крестного сына, для маленького Андрюхи, которго полюбил за это время как родного. Два дня пролетели незаметно. В пятницу вечером приехала Света. Мы хорошо посидели, но пить я особо не стал, так, как утром нужно было уезжать. Далеко за полночь Света ушла спать, а мы с Валекрой присидели еще часа два. Казалось, нашим воспоминаниям не будет конца. Утром он собрался меня проводить до города, на что я согласился. Проснувшись в семь часов, я понял, что все еще спят. Умывшись, хотел было разбудить Валерку, но вдруг понял, что не нужно этого делать. Я решил уехать тихо, и не прощаясь. Так будет лучше для нас обоих. Зайдя в террасу, поцеловал его в щеку. Валерка что-то проборматал во сне, и улыбнувшись, повернулся на другой бок. Таким улыбающимся я и запомнил его на всю оставшуюся жизнь. Сев в машину, неоглядываясь выехал на дорогу и погнал в сторону Минска. В мозгу билась только одна мысль: - Мы еще встретимся, обязательно встретимся. В голову вдруг пришло одно очень хорошее, но грустное стихотворение, а вместе с ней мысь о том, что я не рассказал его Валерке. – Ну ничего, еще успею.- Если бы я мог знать, что этого еще уже никогда не будет. Как больно, милый мой, как странно, Сроднясь в земле, сплетясь ветвями, Как больно милый мой, как странно, Раздваиваться под пилою... Не зарастёт на сердце рана, Прольётся чистыми слезами, Не зарастёт на сердце рана, Прольётся каменной слезой... Пока я жив, с тобою буду - Душа и кровь неразделимы. Пока я жив, с тобою буду - Любовь и свет всегда вдвоём... Ты понесёшь с собой повсюду, Не забывай меня любимый, Мы понесём с собой повсюду Родную землю, милый дом... Но если мне укрыться нечем От жалости неисцелимой, Но если мне укрыться нечем От холода и темноты... За расставаньем будет встреча - Не забывай меня любимый, За расставаньем будет встреча - Вернёмся оба - я и ты... А если я безвестно кану, Короткий свет луча дневного, А если я безвестно кану За звёздный пояс, млечный путь... Я за тебя молиться стану, Чтоб не забыл пути земного, Я за тебя молиться стану, Чтоб ты вернулся невредим... Трясясь в прокуренном вагоне, Он стал бездонным и смиренным, Трясясь в прокуренном вагоне, Он полу плакал, полу спал... Когда состав на скользком склоне Вдруг изогнулся страшным креном, Когда состав на скользком склоне От рельс колёса оторвал... Нечеловеческая сила, В одной давильне всех калеча, Нечеловеческая сила Земно сбросила с земли... И никого не защитила Вдали обещанная встреча, И никого не защитила Рука, зовущая в дали... С любимыми не расставайтесь! Всей плотью прорастайте в них!!! И каждый раз навек прощайтесь, Когда уходите на миг!!! После обеда я уже был в Минске. Ребята изрядно волновались, но увидев меня успокоились и мы поехали на рынок. - Что такой грустный? - спросил Серега. - Да так, все нормально. Можно сказать, все очень хорошо. После этого прошло еще два года. И вот 25 июля я вновь звоню Валерке, чтобы поздравить с нашим с ним днем рождения. Трубку долго никто не поднимал. Отчаявшись дождаться ответа, я вдруг услышал голос Андрюхи. - Андрюшка, привет, это я, твой крестный. - Привет. – Грустно ответил он. И вдруг без всяких переходов выпалил: - А у нас папка умер. Я сначала не понял. Несколько секунд я сидел, и соображал, пытаясь понять эти слова. Голова налилась свинцом, губы не слушались. - Как, почему, что случилось? - Да Андрей, это так. – Это уже была Света. – Все таки он его достал. - Кто, кто достал, что ты такое говоришь? - Чернобыль Андрюша, Чернобыль. Он тебе никогда не говорил, что почти месяц, как устроился в милицию в 1986 году был там, почти в самой центре. Он надеялся, до самого конца надеялся, что все будет нормально, да видно, судьба такая. - Какой Чернобыль, о чем ты говоришь? - Тот самый. – Тихо ответила она. Валерка перед смертью тебе письмо написал, так я его тебе вышлю, все сам поймешь. – В трубке раздались короткие гудки. Я сидел совершенно подавленный. Слезы сами по себе текли из глаз. - Что-то случилось? - спросила подошедшая Марина. - Валерка умер. – Только и смог ответить я. О праздновании дня рождения не могло быть и речи. Марина пыталась разговаривать со мной, чем-то утешить, но от этого на душе становилось еще тяжелее. – Ну почему, почему так не справедлива жизнь. Он ведь еще такой молодой. Ему жить и жить. Было такое ощущение, что я потерял родного брата. Да что там брата, потерял частичку себя. Не правда, что мужчины не плачут. Я не смог сдержать слез. Признаюсь честно, я рыдал, как ребенок. И самое главное, я знал, что эти мои слезы никто не осудит. Если кому-то довелось терять друзей, думаю меня поймут и не осудят. Не знаю почему, но я вспомнил строки Симонова, написанные еще в годы войны. Не правда, друг не умирает, лишь рядом быть перестает - Валера, ты всегда останешься в моем сердце не просто другом, а родным братом. Как бы не сложилась в дальнейшем эта жизнь, я все равно буду измерять все свои поступки в сравнении с тобой. Прости, что не мог быть с тобою рядом. Знаешь, как и прежде над моим столом висит твое фото, которое ты подарил мне по окончании школы милиции. Глядя на тебя, я не могу поверить, что мы больше никогда с тобой не встретимся. Родной, прости меня за все. Для меня ты всегда будешь живым. Как всегда, в наш с тобою день рождения я буду наливать стакан за дружбу и за те года, что мы были вместе. Вот снова смотрю на твою фотографию и не могу поверить, что больше никогда тебя не увижу. А помнишь, как мы мечтали встретиться через десять, двадцать, тридцать лет. И пусть костлявая отняла тебя, для меня ты по-прежнему останешься тем же веселым, жизнерадостным Валеркой, которого я знал не один год. Никогда, ты слышишь, никогда я не поверю, что тебя нет. Ты будешь жить не только в моей памяти, но и в своих детях. Сегодня, в этот скорбный день, я даю тебе слово, что обязательно приеду к тебе на могилу, встречусь с Андрюшкой и женой, как бы это не было тяжело. Валерка, ты так мало успел сделать в жизни, но главное ты сделал, родил сына. Я знаю, что он вырастет похожим на тебя. Уверен, что тебе не будет стыдно за него. Я со своей стороны попытаюсь сделать все, чтобы он продолжил твое дело. Знаешь, порою, глядя на наши фотографии тех лет, кажется, что жизни никогда не будет конца. Но на то она и жизнь, чтобы ставить все по своим местам. Но как же она не справедлива, эта самая жизнь. Почему, ну почему она вырывает из своих рядов самых лучших в рассвете сил. Эх, Валера жить бы тебе и жить. Да видно не судьба. Спи спокойно, дорогой друг. Пока тебя помнят на этой земле, ты бессмертен. Если можешь, прости меня за все. После этого страшного дня прошло семь лет. За все это время я брал в руки гитару ровно столько же раз, в день твоего и моего рождения. Да, руки отвыкли от струн, да, очень болят пальцы, но я все равно пою те песни, которые пел тебе. Помнишь, я говорил, что пою только для тебя, для других не хочу. Так вот малыш, знай, что за все это время я пою только для тебя и моего крестника, твоего Андрюшки. Для меня он, больше чем крестник, для меня он сын. Это частичка тебя. Самое главное, что ты оставил на земле. Я люблю тебя, родной мой малыш, и буду любить до последних своих дней.