Огненная пелена окутывает сознание и тело девушки, она не успевает даже вскрикнуть прежде, чем вновь обращается в пыль. Фриск резко открывает глаза, тяжело дыша, жгучее чувство не покидает сердце.
— О, она снова убила тебя. Ну, в этот раз по крайней мере без пыток. Вселенских размеров удача, не находишь?
— Нет! Я уверена, что это не то, чего Ториэль хотела на самом деле!
— Прости, ты, безусловно, права. Она просто хотела оставить тебя у себя навсегда, как маленького зверька, который слушался бы и повиновался ей во всём, а в противном случае она морила бы тебя голодом или оставляла наедине с другими
монстрами, — по спине Фриск пробегают мурашки, последняя встреча с другими обитателями катакомб прошла, мягко говоря, болезненно. — Но при этом Ториэль не желает тебе зла, вовсе нет.
— Ох, почему ты такого предвзятого мнения о ней?
— Потому что она — чёртова психопатка, разве не видно?
— Чара! — девушка с волосами цвета молочного шоколада, такого аппетитного, хочется отметить, исподлобья взглядывает в блестящие алые, точно рубиновые глаза парящего недалеко от неё парня и хмыкает.
— Будь так добра, я не разрешал тебе повышать на меня голос, Гусеничка.
Фриск демонстративно надувает свои и без того пухленькие губки и показывает Чаре язык. Парень вопросительно приподнимает бровь. Он ненавидит это в своей напарнице. Притворяется такой наивной глупышкой, маленькой дурочкой, которая
живёт в своём мирке, и не видит всех ужасов реальности. Но пора бы уже кому-то стереть с её лица эту натянутую улыбку.
— Я же просил тебя так не делать. Такое поведение неприемлемо.
— Ладно, извини. Но за что ты так ненавидишь Ториэль?
— Грубо. Я не ненавижу её. И никогда не ненавидел. Боялся? Да. Но не ненавидел. Это
они ненавидели меня. И нет, не думай, что я всегда был таким противным и поэтому им было трудно ужиться со мной. Просто… я полностью зависел от них. Они кормили, поили и одевали меня. Естественно, я был им по гроб жизни обязан… забавно, что долг свой я как раз смертью и погасил.
— Ох, я так понимаю твои чувства…
— Опять ты за своё. Ты не можешь понять их, потому что ты не проходила через это. Та боль гораздо сильнее той, что ты испытывала когда-либо в своей жизни… А впрочем, кому я рассказываю. Я уже так устал от всего этого.
Устал от тебя.
Фриск ловит на себе недовольный взгляд парня и понимает, что в очередной раз сказала лишнего. Он
устал от неё, она чувствует что-то странное внутри себя. На мгновенье ей кажется, словно её и без того покалеченное тело пронзили сотни серебряных клинков. Фриск сжимает руку на груди, но замечает, что Чара вновь смотрит на неё. Она резко выпрямляется и натягивает болезненную улыбку — ну в самом деле, не может же она допустить того, чтобы он заметил результат своих необдуманно брошенных слов. Чара лишь хмыкает, тонко намекая, что ему совершенно плевать на нее и её душевное состояние. Но он точно знает, что она чувствует. Чётко понимает её боль, и от того ему становится теплее на душе… На мгновение.
— Тогда я буду стараться понять тебя! Вне зависимости от твоего мнения об этом, — глаза малышки загораются огоньком решительности.
— То есть… если я правильно понял, ты правда хочешь этого? — уголки губ Чары расплываются в змеиной улыбке. — Я могу помочь тебе, моя милая Гусеничка.
Чара подлетает к девушке почти вплотную, тихо мурлыкая какую-то незамысловатую мелодию. На мгновение Фриск опешивает, она ясно видит подвох в его словах, этого просто невозможно не увидеть! Но… столь сладкий, медовый голос Чары, словно самый сильный наркотик, одурманивает сознание. А его глаза! Его тихое, но такое горячее дыхание… Фриск не может сопротивляться ему и покорно кивает головкой.
— Тогда закрывай глазки, и я покажу кое-что, что поможет тебе, — Чара ладонями закрывает глаза Фриск, которые, казалось, и так всегда были закрыты, а после целует её в лоб. Она чувствует, что ноги её подкашиваются, тело и руки кажутся невыносимо тяжёлыми, девушка больше не может удержать их и плавно опускается в объятия напарника. — Спи, сладкая. Спи, пока можешь.
Фриск просыпается от холодных прикосновений бледных, точно мраморных рук напарника и с трудом приоткрывает глаза. Вокруг она не видит никого и ничего, кроме бесконечной чёрной пелены и Чары. Последний улыбается так сладко, что Фриск почти чувствует вкус его медовых губ. Ведомая странным влечением, она хочет протянуть свои смуглые ручки к нему, но… не может. Маленькие невзрачные глазки невольно расширяются от ужаса и ждут хоть какого-то объяснения.
— Что-то не так, милая? Ах, я ведь не предупредил тебя… ты не сможешь понять меня, пока не пройдёшь через мою боль. Упс, — Чара пожимает плечами. — Ну и ничего. Ты же искренне хотела этого, значит, готова ко всему. И это не вопрос, сладкая. Докажи мне свою искренность.
Чара аккуратно гладит Фриск по её горячей смуглой щеке.
— А ведь ты и правда нравишься мне. Такая миловидная и наивная. Похожа на молочный шоколад! Такая же сладкая… приторная. Но я больше люблю тёмный шоколад, знаешь.
Он ухмыляется уголками губ. Фриск испуганно вздыхает, не понимая, что за существо сейчас перед ней. Привычно тёплый взгляд Чары сейчас горит леденящей душу решимостью. А его улыбка, обычно такая понимающая и добрая, теперь до ужаса пугает её. Не нужно лгать, Фриск прошла через многое, но ей никогда не было настолько страшно.
— Ну почему же ты так дрожишь? Солнце, ты должна полностью мне доверять. Да и… всё это происходит по нашему обоюдному согласию, не так ли? — Фриск отводит взгляд в сторону. Чара улыбается. — Ты такая слабая, крошка.
Fight
Фриск вскрикивает. Чувство, будто её пронзили несколько десятков шипов. Она понимает, что вновь может шевелиться, но легче от этого ничуть не становится. Не в силах стоять, она опускается на колени и тихонько всхлипывает. На теле нет ни царапины.
— Ч-что ты… сдел-лал со мной?
— Удивлена отсутствию ран? Забавно. А ты думала, что я на самом деле буду калечить тебя? Мне прямое насилие, знаешь ли, удовольствия не приносит. То ли дело душевные страдания или иллюзия боли…
Ничтожество
— Такая
бездарная. Глупая. Никчёмная. Уже начала забывать, что ты ровным счётом
никому и
никогда не была нужна? — алые глаза Чары сверкают, а его рот расплывается в идиотской улыбке. Фриск молчит. — Пытаешься мысленно опровергнуть мои слова, поддержать себя? Посмотри правде в глаза, глупышка. Мы оба знаем, что ты —
ошибка этого мира. Так зачем это отрицать?
Дрянь
— Перестань.
— Перестать… что? Говорить тебе правду? Знаешь, не так давно ты твердила, что любишь лишь прямолинейность. Что не так? Ах, может, тебе неприятно подобное слышать? Понимаю. Это достаточно тяжело осознавать, особенно когда понимаешь, что я прав.
Бестолочь
— Замолчи.
— А как ты попала сюда? Ты помнишь? Я помню. Они бросили тебя у подножья горы, помнишь?
Лучше бы я сделала аборт!
— Я просто потерялась.
— А потом отправили SMS «Поднимайся к пещере в горе, ждём тебя там!». Но когда ты пришла, там никого не было, да? Или, если быть точнее… они были там. Ведь именно они толкнули тебя вниз.
Заткнись. Никого не волнует твоё мнение
— Я просто поскользнулась.
— И радостные возгласы сверху, конечно, мне тоже
просто послышались… Сколько ты ещё будешь кормить себя лживыми надеждами и мечтами?
Ты только разочаровываешь нас
— Они не лживые.
— Разумеется. Такие же лживые, как вся твоя сущность.
Ничтожество.
Было бы лучше, если бы ты умерла
Фриск закрывает лицо руками, заливаясь слезами. Воспоминания о поверхности, точно лезвия, режут вены нервов, доставляя невыносимую боль. Каждое новое слово Чары оставляет глубокий порез на душе девушки. Она почти сломлена.
— Что же, теперь твоя очередь атаковать. Я даже поближе подойду, чтобы тебе легче было, — Чара хмыкает.
Фриск не шелохнулась. Перед ней появляются две панели. Fight и Mercy. Говорить нет смысла. Собрав остатки сил в кулак, она со всем жаром, на который только способна, обнимает Чару.
Mercy
Фриск щадит Вас
Чара с отвращением смотрит на нее.
— Неправильно.
Кап
Кап
Лишь багровые струйки крови, точно лепестки опавшей розы, нарушают мёртвую тишину, скатываясь с чёрной пики, пронзившей девушку и парня насквозь, и со звонким шлепком ударяясь о землю. Чара, предвкушавший сладостный крик, слышит лишь тяжёлое дыхание уже бывшей напарницы и недовольно цокает языком.
— Я думал, что мне наконец удалось показать тебе, что в пощаде нет смысла, но, видимо, ты слишком глупа, чтобы понять это. Мерзко.
Чёрная пика возвращается под землю, плавно опуская и Фриск. Чара вздыхает. Слышится явная нотка разочарования. У Фриск больше нет сил улыбаться, нет желания жить. Её глаза затуманены слепым отчаянием, но теперь ей всё стало ясно.
Она никому и никогда не была нужна. Больше нет сил носить маску доброй и отзывчивой девушки. Фриск с силой ударяет по кнопке пощады, разбивая её, и подбирает самый крупный осколок.
Слегка пошатываясь и постанывая от сильной боли, она встаёт. Чара внимательно осматривает её.
Всё же не сдалась. Ещё одна пика жаждет вкусить крови, но девушка уворачивается. Чара едва видно ухмыляется и продолжает атаковать. Фриск уже почти не чувствует боли, напротив, разочарованная предательством со стороны любимого
человека она ощущает прилив сил. Она с трудом, но уворачивается от каждой атаки, всё быстрее приближаясь к Чаре. Тот не двигается с места, подпуская к себе Фриск. Ему интересно, как она поступит. Но Фриск приближается быстрее, чем он рассчитывал, и вот с его шеи уже стекают багровые капли
решимости из-за приставленного к горлу осколка
пощады.
Зрачки Чары сужаются. Он осознаёт, что не может пошевелиться. Фриск пристально смотрит в его глаза. Чара невольно подмечает, что она наконец сорвала с себя маску. Её истинный взгляд нравится ему намного больше.
— Всё же ты стала такой прекрасной бабочкой, дорогая.
Она перерезает ему горло.
