Правила добрых слуг

В довершение всех наших бедствий, скандала с Лунным камнем, болезни нашей дорогой госпожи — на наши головы обрушилась самая несносная из всех женщин — племянница леди, мисс Клак. Это была сухая и строгая старая дева, которая проповедовала христианские ценности, но ни к кому в нашем доме, а быть может, и в целом свете не питала ни доброты, ни сострадания. Мисс Клак заваливала дом духовными книжками, которые называла благословенными и драгоценными, при каждом удобном случае поучала нас, а бывало, что и придиралась. Моя дочка Пенелопа была не робкого десятка и раз или два довольно дерзко ответила на нотации гостьи. Другие, однако, не могли похвастать такой отвагой и терпели мисс Клак молча, иногда со слезами. К счастью, Розана с ней ни разу не встретилась, иначе, боюсь, ее ожидало бы страшное испытание. Все мучения, как говорила Пенелопа, приняли на себя леди и мисс Рейчел — на бедняжек щедро изливалась постылая благодать поучений мисс Клак. Мне тоже перепало от благодеяний нашей благочестивой гостьи. Я получил от нее брошюрку «Правила добрых слуг. Как быть достойным радостной привилегии служения господину» и напоминание о том, как я должен быть благодарен за то, что служу у таких прекрасных хозяев. Из уважения к родственникам леди Вериндер я не только принял, но и попытался прочесть это сочинение. Однако надолго моего героизма не хватило. В книге было немало истинно ценных и христианских поучений: например, что нужно быть честным, почтительным, трудолюбивым, заботиться об имуществе хозяина и возмещать все расходы, постигшие господ по вине слуги. Признаться, эти наставления меня позабавили: немного бы нашлось в Англии слуг, которые их не знали, разве что детишки из работных домов, которых некому было поучить добру. Большую же часть книги занимали несуразные рекомендации, суть которых сводилась к тому, чтобы ни в коем случае не питать к себе ни малейшего уважения, не иметь собственных мнений и желаний, не покидать господский дом, пока вас не уволят, и всегда уповать на Бога. Последнее выражалось не только в необходимости молиться ежеутренне и ежевечерне, но и в категорическом запрете откладывать деньги на старость, а также принимать от господ какую-либо помощь после увольнения. «Никогда не забывайте, мой дорогой друг, — увещевала книга, — вашего истинного происхождения. Комфортная жизнь и легкий, необременительный труд могут сделать вас ленивым и гордым, и в сердце ваше несложно войти дурной мысли о том, что вы наделены неотъемлемым правом на ваше теперешнее состояние. Однако это не более как дар Господа, Который может лишить вас Своего благоволения единственно по Своему желанию. Не тщитесь воспротивиться этому, но принимайте стойко все удары судьбы. Не лелейте в себе гордыню и обиду, примите смиренно вашу судьбу, предназначенную вам с младенчества. Возвращаясь из богатых домов в свою скромную хижину, вырвите из сердца стремление к роскоши и обратитесь к простому сельскому труду. Помните, что малая толика страданий в этом скорбном мире спасет вас от вечных мучений в жизни будущей». Признаться, здесь я не выдержал и отложил книгу, устав от излияний человека, который определенно мало что понимал в труде и жизни простых людей. Работа горничной и дворецкого отнюдь не легка, а вернуться к труду на земле после десятилетий службы в хозяйском доме почти невозможно. Да и Бога кто-то из нас — либо автор, либо я — понимали неверно. Я верил, что Бог милосерден и посылает нам горести и беды либо в наказание, либо в испытание. Бог же, карающий людей единственно из желания покарать, казался мне страшным, жестоким и очень человеческим, вроде школьного учителя, который сечет детей, потешая свое самолюбие. Чтобы не останавливаться на этих мыслях, не слишком приличествующих христианам, я спрятал подарок мисс Клак и более к нему не возвращался. Нарушая предписание неизвестного мне наставника, я имел собственное мнение — что для меня вполне достаточно Библии и «Робинзона Крузо», а подобные советчики не нужны. Я рассчитывал, что мисс Клак, единожды меня измучив своими проповедями, больше уже не вернется ко мне. Однако я заблуждался. Как-то вечером, переделав большую часть дел, я сидел на кухне и читал «Робинзона Крузо», надеясь, что любимая книга поможет мне привести в порядок мысли и чувства. Я наслаждался удивительной историей о том, как выброшенные Робинзоном хлебные зерна взошли в тени скалы, когда мое чтение прервала мисс Клак. — Беттередж, добрый вечер, — сказала она. Я встал и поклонился. — Ваша дочь ведет себя непозволительно дерзко с людьми, которые выше ее по положению. Надеюсь, вы не усмотрите в моих словах гордыню. Хозяин остается хозяином, а слуга — слугой. Слугам надлежит питать почтение к своим господам, ведь правда? — сказала она. — Конечно, мисс Клак, — вынужден был согласиться я. — Но что случилось, неужели Пенелопа надерзила леди, или мисс Рейчел, или кому-либо еще? — О, что вы, что вы! Ее проступок отнюдь не столь страшен. Она всего лишь наотрез отказалась выслушивать мои скромные нравоучения и принять в подарок одну из тех драгоценных книг, которые я взяла с собой, дабы принести свет Божьей премудрости в этот дом. Я молча кивал, внимая ее излияниям. — Право, я бы ни за что не стала вам об этом говорить, когда бы речь шла лишь о нанесенной мне обиде, ибо настоящему христианину не пристало носить в своем сердце столь греховные чувства, а потому я простила ее в то же мгновение, когда услышала ее злые речи. Однако подобное поведение свидетельствует об испорченности натуры, что, впрочем, неудивительно для особы, которая носит языческое имя. Поэтому я бы осмелилась ни в коем случае не рекомендовать вам, но лишь посоветовать, чтобы вы наблюдали за духовной жизнью вашей заблудшей дочери. Дабы вам было проще, я принесла вам проводника для этого нелегкого пути. Она положила на стол передо мной еще одну брошюрку. Я взял ее, оставив «Робинзона Крузо» в стороне. Название на тощей брошюрке гласило: «Два слова родителям взрослых детей об исправлении ошибок воспитания и научении добру». Я не удержался от фразы, должно быть, немного дерзкой: — Люди все-таки слишком разные. Не знаю, сможет ли человек, незнакомый со мной и Пенелопой, судить о том, какие ошибки я допустил в ее воспитании и как должен их исправлять. — Разумеется, может, — горячо воскликнула мисс Клак. — Ведь писания мисс Джен Анн Стампер вдохновлены небом. — Мисс? — переспросил я. — Значит, она сама девица? — Что вы хотите этим сказать? — вскрикнула мисс Клак. — Только то, — стараясь сохранить уважительный тон, проговорил я, — что мисс Джен Анн Стампер никогда не была матерью. Я верю, что ее наставления полезны для учителей. Но едва ли эта книга научит чему-то родного отца. Мисс Клак горестно покачала головой. — Теперь я вижу, что дурные задатки Пенелопа унаследовала именно от вас. Вы так же дерзки, как и она, и, что хуже всего, лицемерите. — Напротив, мисс Клак, я прошу прощения, если я оскорбил вас, но я лишь высказал то, что думал, — так ответил я. Мисс Клак немедленно излилась потоком елея, скорбно ужасаясь той тьме, в которой страдала моя заблудшая душа, преисполненная своеволия и гордыни. Смысл ее спасительных речей сводился все к той же простой истине: слуга не имеет права иметь свое мнение. — Кстати, что вы здесь делали, когда я пришла? — вдруг спросила она. — Нынче день воскресный, а я не видела, чтобы вы отправились в церковь. — Я не так часто могу посещать церковь, как мне бы хотелось, — честно ответил я. — В такие воскресенья, как это, я читаю Библию либо другие книги, полезные для души. — Так-так, что же вы читали сейчас? — мисс Клак схватила «Робинзона Крузо» и тут же с негодованием отшвырнула томик. — Роман? И вот эту пустую книгу вы называете полезной для души? — Но, мисс Клак, — начал я, — читали ли вы… — Я никогда не читаю ничего подобного! Только Библия и благословенные книги, наставляющие в вере, допускаются в мою библиотеку. Сердце мое слишком чисто, а состояние слишком скромно, чтобы я могла позволить себе приобретать сочинения подобного рода. Вам я тоже советовала бы не транжирить время и деньги. Излишек первого нам надлежит употреблять на благие дела и спасение ближних, излишек же второго — на помощь тем, кто в этом нуждается. — Мисс Клак, — наконец не выдержал я. — Позвольте мне прочесть вам только несколько строк, — попросил я, злостно нарушая «правила добрых слуг». — Прошу вас, мисс Клак, будьте только несколько минут снисходительны к этой доброй книге, в которой столько мудрых наставлений о Боге, о труде, о послушании родителям, о грехе и покаянии… — Перестаньте, Беттередж, — мисс Клак махнула тощей рукой. — Ничего подобного в этой книге быть не может. Я же в этот миг повел себя дерзко, как никогда. Вместо того чтобы признать правоту мисс Клак, я начал читать ей «Робинзона Крузо» вслух. «До тех пор мной никогда не руководили религиозные мотивы. Религиозных понятий у меня было очень немного, и все события моей жизни — крупные и мелкие — я приписывал простому случаю, или, как все мы говорим легкомысленно, воле Божьей. Я никогда не задавался вопросом, какие цели преследует провидение, управляя ходом событий в этом мире. Но когда я увидел этот ячмень, выросший, как я знал, в несвойственном ему климате, а главное, неизвестно как попавший сюда, я был потрясен до глубины души и стал верить, что это Бог чудесным образом произрастил его без семян только для того, чтобы прокормить меня на этом диком безотрадном острове». Мисс Клак снова отобрала у меня книгу, словно сомневаясь, что я читал эти добрые слова с листа, а не выдумывал, чтобы ее обмануть. Она пробежала глазами страницу и прочла вслух уже другое: — «Тогда-то наконец я вспомнил про мешок с птичьим кормом, который я вытряхнул на землю подле своего жилища. Чудо исчезло, а вместе с открытием, что все это самая естественная вещь, я должен сознаться, значительно поостыла и моя горячая благодарность к промыслу»… Ах, Беттередж, Беттередж, — мисс Клак завела к потолку полные слез глаза. — Какую дурную, богохульную книгу вы читаете. — Мисс Клак, там есть еще несколько строк, прочтите и их тоже, — попросил я. — Нет нужды, Беттередж, — она покачала головой. — Ведь вы же знаете, что из одного источника не течет сладкая и горькая вода. Сатана хитер и коварен. Чтобы соблазнить своих рабов, он говорит не только о пустых удовольствиях, но даже и о Боге, усыпляя бдительность тех, кто мог бы стать верными сынами Господними. Вот он словно бы восхваляет провидение, но спустя мгновение говорит, что человеку помогает лишь случай. Неужели вы не видите, сколько яда под видом лекарства таится под этой обложкой? Беттередж, вы должны сжечь эту книгу, немедленно, чтобы вы освободились от греха и соблазна, а моя совесть была спокойна за вашу душу. — Простите, мисс Клак, но я не могу этого сделать, — тихо, но решительно объявил я. — Вы когда-то подарили мне добрую книгу о долге слуги перед господином. Среди правил доброго слуги — беречь подарки господ. Эта книга — подарок леди, а потому я не могу ее сжечь. Мисс Клак судорожно вдохнула, извлекла из сумочки крохотный носовой платок и принялась вытирать глаза. — Ах, Беттередж, Беттердж, если бы вы знали, как ранили мое сердце. Подумать только, какая печальная весть. Я знала, что моя дорогая родственница нуждается в ханаанском бальзаме поучений, который излечил бы ее душу, но не думала, что болезнь уже зашла так далеко. Я немедленно отправлюсь к ней и сделаю все, чтобы помочь ей отправиться на небеса… — Как можно скорее, — вырвалось у меня. — Что?! — кажется, на несколько секунд мисс Клак наконец-то онемела. Я не преминул этим воспользоваться. — Если у вас хватит духу свести вашу тетушку в могилу — пожалуйста, идите к ней и мучайте ее, — начал я. — Неужели вы до сих пор не поняли, что ваши кладбищенские брошюрки и на здоровых-то людей нагоняют такую тоску, что жить не хочется? — Подобное чувство греховно… — начала очнувшаяся мисс Клак, но меня было не остановить. — А каково больному человеку читать и слушать о загробном мире, и, заметьте, не о небе, не о рае, а исключительно о сатане и преисподней. Мисс Клак, неужели у вас нет других книг, от которых стало бы легко на душе, которые внушали бы надежду и любовь к Творцу, а не ужас и не стыд за каждый свой шаг, жест, желание. Леди тяжело больна, она умирает, а вы хотите, чтобы она впала в меланхолию и утратила волю к жизни. Мисс Клак, если у вас в корзинке есть какая-то книжка, которая способна привязать к этому миру крепче, то поскорее отдайте ее госпоже. Если же у вас есть только то, что порвет последние узы между душой и телом, лучше не стоит... — Наглый негодяй! Нечестивый грешник! Как вы смеете говорить столь кощунственные вещи! — запричитала мисс Клак. — О, Беттередж, видно, я принесла целебные снадобья неизлечимо больному. И все же, возьмите эти несколько скромных произведений, которые, быть может, прольют свет на вашу заблудшую душу и спасут вас от вечной погибели. Теперь же прощайте. Если моя бедная родственница столь тяжело больна, я не могу допустить, чтобы она предстала перед престолом Творца нераскаянной грешницей. Она высыпала на стол несколько брошюр и торопливыми шагами удалилась. Я рассмотрел душеполезные издания: «Сатана между книжных страниц», «Сатана на устах ваших», «Сатана, побуждающий мыслить», «Не любите жизни временной». Ни одна не вызывала желания ее прочесть. Но, хорошо, по крайней мере, что хоть на несколько книжонок меньше попадет в руки бедной леди. Я спрятал их с глаз долой и снова принялся за «Робинзона Крузо». Может быть, я поступил не слишком хорошо, так говоря с мисс Клак, но, будь я таким же ханжой, как и она, я бы мог утешиться тем, что я неукоснительно следовал «Правилам добрых слуг», блюдя интересы хозяев.