Little by little

Под двумя одеялами звук будильника казался нереальным: приглушенным, тихим и, наверно, даже не раздражающим. Йенси неподвижно вслушивался в нудное пиликанье, внутренне представляя, что все это не по-настоящему, что ему все еще снится сон. Рядом перевернулся с боку на бок Райли, тяжело выдохнул ему в затылок. Будильник все так же продолжал пищать, но Йенси его не замечал. Шесть утра. Он, не открывая глаз, плотнее закутался и поджал ноги, уперся поясницей в острые коленки брата. Они остались одни, и эта мысль похлеще любого будильника била по голове Йенси каждое утро, стоило ему немного отойти от дремы. Больше никто им не указ, но вот ирония — все равно нужно было вставать. Смена начиналась в восемь, а Райли нельзя было опаздывать в школу. На прошлой неделе он и так дважды проспал, мистер Браун обещал позвонить родителям. — Мелкий, — Йенси на выдохе откинул с них обоих одеяло и чуть не вскрикнул от холода, — пора вставать. Райли тут же свернулся в калач, как гусеница, которую ткнули палкой, что-то невнятно промычал и зашарил рукой по кровати, чтобы натянуть одеяло обратно. Йенси немилосердно сгреб его в охапку и вообще убрал. — Райли, ты опоздаешь. — Как холодно-то, черт, — брат, скособочившись, поднялся на ноги. Тело подрагивало спросонья, и он мелкими перебежками, подбирая на ходу с пола носки и тут же натягивая их, унесся в ванную. Йенси зарабатывал семь долларов в час, работать старался без выходных, иногда ему помогал Райли, перехватывая полставки в интернет-кафе рядом с домом, а это еще дополнительные четыре доллара. Отопление дома в полторы тысячи квадратных футов в прошлую зиму влетело их родителям почти в пять тысяч. Сейчас Йенси с трудом удавалось сводить концы с концами, но они с Райли решили, что уж лучше немного померзнуть, чем голодать. Генератор работал пару часов в день, и этого хватало, чтобы не околеть и платить вдвое меньше. Йенси вообще никогда не думал, что в двадцать лет его будут пугать растущие цены на топливо для генератора. И что он когда-либо увидит разницу между 3.9 долларами и 4. Что будет читать инструкцию у стиральной машины и спрашивать у фасовщиц на конвейере, что из чего можно приготовить. И что будет наравне с обезумевшими домохозяйками скупать продукты первой необходимости, когда мир вокруг планомерно ехал с катушек после нападения кайдзю. Йенси старался об этом не думать, старался просто просыпаться каждое утро в холодной темноте, несмотря ни на что, старался работать и не тратить деньги на всякую чушь, старался отправлять Райли в школу вовремя. В шестнадцать лет этот придурок ленился даже больше, чем он сам в его возрасте, видимо, это все-таки наследственное, если даже после предупреждения Брауна о беседе с родителями мелкий не особо волновался за прогулы. Но Йенси знал, больше всего Райли боялся, что в один прекрасный (или ужасный?) день в их дверь постучит милая женщина из отдела по работе с несовершеннолетними и заберет его. Так что в конце концов он поднимался с кровати, бежал греть вмиг замерзшие руки в ванную, пока Йенси пытался что-то делать на кухне. Вставать так рано ему было сложнее, чем Райли, Йенси был безнадежной совой, первые полчаса после пробуждения он ходил, как зомби, с тонкими щелочками вместо глаз, постоянно хмурился и ни черта не соображал. Они старались избегать соседей, лишних вопросов: отчего не видно отца или где Жасмин. Те, впрочем, и раньше нечасто заглядывали, но людям свойственно проявлять нечаянный интерес и постоянно совать нос в чужие дела, так что иногда Йенси, по дороге с работы или на работу, занимал себя придумыванием очередной нелепой версии отговорки для соседей. Папа повез сестру к бабушке, подальше от океана, вглубь материка. Папа поехал по делам. Сестра у родственников. Какая вам разница? — Райли, ты долго еще? На выход через пятнадцать минут! Со второго этажа раздался какой-то грохот, и по лестнице почти кубарем слетел Райли: рубашка под форменным свитером застегнута криво, брюки под коленками в складках. За этим обычно мама следила, а теперь недоглядывал Йенси. — Ты как из задницы выпал, в зеркало глянь. Вместо этого Райли набросился на их «завтрак». Куски немного черствого хлеба с арахисовым маслом, горячий чай и какая-то жижа, которая по идее должна была быть кашей, но спросонья Йенси мог приготовить только жижу. Райли, конечно, ее молча проигнорировал, сделав вид, что срочно нужно привести себя в порядок. Йенси в такие моменты просто плотнее сжимал зубы и незаметно улыбался, он был благодарен брату за безмолвную поддержку, за то, что еще ни разу после ухода отца тот не пожаловался, не сказал чего-нибудь типа «с тобой невозможно жить». Они сносили всю эту хрень вместе, и иногда, в особенно тяжелые дни, это было единственным, что помогало Йенси держаться. — Так лучше? — Райли выглядел, как потрепанный в битве с местным кошаком воробей, но в целом — довольно прилично, только вот… Йенси засунул остатки бутерброда в рот, вытер руки о штаны и подошел к брату. Тот практически закатил глаза, когда ему поправили за плечики свитер, одернули его и раскатали закатанные рукава. «Так теплее», — почти висело в воздухе, но Райли и так это знал. Йенси не мама, за неуставный внешний вид — закатанные рукава — он бы брата никогда не стал ругать. Йенси всегда был с ним заодно. Они уходили из дома, когда еще было темно и по-зверски холодно. Мороз стоял такой сухой и острый, что драло носоглотку, и они оба не могли сдержать кашля при первом вдохе. Единственный плюс такой погоды был в том, что после улицы дома казалось почти жарко. Первые пару часов можно было ходить в одной футболке. Они бегом бежали до остановки, где Йенси садился на автобус, а Райли говорил брату «до вечера» и бежал еще сто метров до школы. На работе Йенси не отлынивал никогда, лишняя минута безделья значила очередной виток не самых приятных мыслей об их с Райли положении. Чем меньше Йенси думал о том, как им дальше быть, тем радостнее казалось будущее. Не то, чтобы о будущем вообще хотелось размышлять, просто когда не веришь, что все будет хорошо, притом совсем не знаешь, что будет дальше, и не думаешь, что будет хреново — жить в сто раз легче. За обедом все из их смены смотрели телик, и именно тогда Йенси впервые увидел агитационный ролик, призывающий поступать в Академию пилотов. Он на секунду оторвался от еды, но, заметив, как тихо смеется над ним начальник смены за взволнованный блеск в глазах, вернулся к макаронам, краем уха дослушивая бодрый голос диктора. «Мелкий бы прямо сейчас побежал», — подумалось Йенси, и он улыбнулся с набитым ртом. После ролика и пяти минут свежих новостей показали прогноз погоды, и макароны встали Беккету поперек горла. Он мысленно застонал. Забирать Райли после школы, конечно, было не нужно, к тому же он сразу отправлялся на подработку. Они с Йенси встречались около восьми практически на пороге дома, если Райли не удавалось вернуться раньше. В семь тридцать Йенси сошел на своей остановке. Немного пригревшись рядом с большой, мягкой женщиной в лисьей шубе, которая сидела рядом всю дорогу от складов, он передернулся всем телом, подхватив порыв сильного, колючего ветра. Обычно в Анкоридже стояла довольно сносная погода, но эти «минус тридцать пять» ударили внезапно не столько по способности Йенси терпеть холод, сколько по кошельку. Масло закончилось, зарплата в конце недели, перезанимать уже было не у кого. Оставалось стоически терпеть и спать чуть ли не в обнимку со старым бабушкиным калорифером. Первые несколько недель после того, как ушел отец, они спали в своих кроватях, будто все было по-прежнему. Ситуация изменилась, когда пришлось экономить на топливном масле. Йенси стал спать в термобелье. Это, конечно, спасало в какой-то мере, но противное желание забиться в угол и укрыться с головой никуда не делось. Как с холодом справлялся Райли, было неизвестно, на вопросы «как спалось?» он обычно отвечал «нормально». Допытываться Йенси не собирался. Осенью на втором этаже, где находились комнаты мальчиков, стало просто невыносимо. И окоченевшие вконец Беккеты переехали на первый этаж, в гостиную, где стоял самый большой радиатор. Решение спать вместе под одним одеялом пришло как-то спонтанно, никто ничего не обсуждал. Хотелось просто прекратить стучать зубами. Братья разложили диван, приволокли все постельные принадлежности, какие только нашли в доме, нагородили себе странное подобие гнезда, залезли под груды одеял и уснули мгновенно, греясь друг о друга. С тех пор так и спали. После горячего ужина Райли нехотя сел писать эссе по литературе, но только до тех пор, пока по телевизору снова не показали этот злосчастный ролик. Тут младшего Беккета будто подменили. — Йенс, ты видел?! — Видел. — Это же! Это же… — Тебе шестнадцать, — Йенси предвосхищал вопрос, если быть честным, он и сам думал о поступлении в Академию. Мужчина с экрана обещал решение всех проблем. — Мне будет семнадцать через три дня, — заорал Райли, будто это было худшим для него оскорблением. Швырнув ручку на стол, он скрестил руки и уставился в телевизор. Йенси чуть не ругнулся. Потому что во всей этой канители из работы, дома и стараний оставаться семьей во что бы то ни стало он забыл, что Райли будет семнадцать через три дня. Денег на подарок естественно не было, собственно, как и на многое другое, и это был первый раз, когда Йенси задумался о продаже дома. Только буквально пару секунд спустя он слабо ухмыльнулся, потому что вся их недвижимость была записана на отца. Йенси бы ни за что не бросил брата, но на одно мгновение ему захотелось просто послать все это куда подальше: отца, долбанный декабрь, работу, родителей матери, которые соизволили забрать только девочку Беккетов, потому что сыновья наверняка такие же нерадивые, как и их папаша. Все послать на хер, просто выйти и идти по дороге куда-нибудь, пока проблемы не останутся позади. Ночью Йенси проснулся, повернулся под тяжестью кучи одеял и пледов и обнял Райли со спины, тот во сне сгорбился, плотнее прижимаясь к нему. Изо рта на выдохе вылетал пар. Мелкий был уже с него ростом, но мышцами еще не оброс, Йенси иногда казалось, что Райли все такой же маленький, каким был лет в десять. Только ноги отросли. Незаметно остался в прошлом компактный, неугомонный пацан, которого невозможно было унять в течение дня, но который отключался чуть ли не по команде ночью и спал до самого утра, не просыпаясь и тихо посапывая. Райли почти с головой залез под одеяло, и Йенси уткнулся носом в его макушку. Мелкий приятно пах шампунем, мылом, немного потом и собой. И еще совсем чуть-чуть — Йенси. День рождения Райли выдался жарким. В ночь с пятницы на субботу, когда у Йенси смена начиналась раньше обычного и вставать нужно было через два часа, мелкий забился в бреду. Орал что-то про кайдзю, звал мистера Брауна и просил поставить ему А по математике. Йенси охватила паника. Вид у брата был пугающим: бледные губы, лоб в испарине, сведенные брови, судороги. Дрожащими то ли от холода, то ли от волнения и страха руками искать лекарства получалось плохо. Он изо всех сил пытался вспомнить, и это спросонья, чем пичкала его мама, когда он сильно простыл накануне Рождества. Перечитав аннотации ко всему, что было в аптечке, Йенси выбрал самые подходящие по симптомам таблетки и скормил брату. Ни о каком сне речи быть не могло. Он так и просидел рядом с ним до самого утра, меряя температуру каждые пятнадцать минут. Когда запиликал будильник, Йенси не выключая убрал его под подушку. Он неспешно собрался на работу, оставил записку, таблетки. Перед уходом присел на корточки рядом с диваном и потрепал Райли за плечо. — Мелкий, проснись. — Горло болит. — Я знаю, я вечером принесу что-нибудь. Тебе попозже надо поесть и выпить таблетки. Там записка на столе, понял? — Да. — Если станет хуже — звони, я приеду. — Окей. — С днем рождения, Райли. — Да уж. Мелкий улыбнулся и тут же раскашлялся. Глаза у него были красные и слезились. Йенси прекрасно понимал, что мог заразиться, но все равно навалился сверху и крепко обнял Райли, прижался щекой к мокрым от пота волосам на виске. Последний никогда не вырывался, не отталкивал. Он никогда не говорил, но Йенси знал, что мелкий любил с ним обниматься. На работе Йенси весь извелся, отпросился пораньше, потому что Райли не звонил. По идее он должен был позвонить, если ему станет хуже, но почему-то казалось, что наоборот. Йенси летел домой, как на пожар. С канистрой масла, кучей пакетов, нараспашку. Дома Райли сидел в юрте из одеял, торчало только лицо. Он смотрел телевизор и изредка вытирал красный нос. Когда Йенси вбежал с мороза, то от облегчения просто сел на задницу прямо в коридоре. — Я звонил, Йенс, — прогнусавил счастливый Райли. — У меня ни одного входящего, придурок. — Не тебе. — А кому? — В Академию. Йенси понятия не имел, что ответить на это, так что он поспешил залить масла в генератор. Не исключено, что мелкий снова бредил. Но температуры у Райли не было, он так и сидел в куче одеял на диване, как гора с лицом, похожий на тех ребят в костюмах маффинов рядом с кондитерской, и улыбался во весь рот. — Ты пил таблетки? — Они сказали, что набор будет весной, Йенси, и угадай что? — Ты поел и выпил таблетки, как и договаривались? — Угадай, что они сказали? — Что? — Что я могу поступать в семнадцать! Йенси, сам от себя не ожидая, тяжело вздохнул и улыбнулся. В то, что понемногу, постепенно их жизнь вскоре наладится, верить теперь было легче.