bones.

— Так и будете стоять на пороге, Александр Христофорович? Данишевский — это парадокс в парадоксе, сочетание несочетаемого. Нечто противоестественное, отрицающее всевозможные законы природы, нечто выше неё самой. Бинх слегка кивает, и взгляд его холодных серо-зелёных глаз дергается от пола к хозяину дома. Секунды растягивались до неопределимых размеров. В поместье Данишевского тихо. Предельно тихо. В Диканьке постоянно стоит какой-то гул, в который сливались множество голосов, чьи-то тяжелые шаги, птичьи крики. Тишина настойчиво въедалась в сознание, прогрызая его. Тяжелый вздох невольно вырвался из груди начальника полиции, словно пленник, заждавшийся возможности совершить побег. — Я вас не задержу, граф. Всего несколько вопросов, которые я хотел бы задать, — тон Бинха крайне ровен, ни малейшего колебания. Он никогда не тратит слова напрасно, идеально выверяя длину предложения. Трость слегка царапает пол, и звук пронзительно влетает в воздух, расправляя крылья и скрываясь в мертвом омуте застывшего воздуха. Глава местной полиции так и не садится. — Понимаю, Александр Христофорович. Работа не отпускает, а дел у вас тут достаточно, — голос Алексея сравним с игристым вином, каждая капля которого до безумия ярка и прекрасна. Сочувствие, обернутое в вежливость с ноткой насмешки. У Данишевского глубокий взгляд, золотисто-карие глаза пристально изучают каждую деталь в образе Бинха. И улыбка. Безупречная улыбка, отдающая каким-то добродушием, но не заходящая дальше намёка, сладкое безумие. Орлиный профиль, который каждой своей линией подчеркивает происхождение графа. — Я думаю, что вы уже знаете о некоторых… инцидентах, которые произошли. Поэтому главное, что меня интересует на данный момент — это ваши собственные наблюдения. Не происходило что-то странное? Может быть ваша жена говорила вам о чём-нибудь? — Александр Христофорович проигнорировал слова графа. Черт бы побрал эти любезности. Бинх видит, как тонкая бровь собеседника медленно ползёт вверх, а в глазах проступает хитрая искорка, подобно факелу в кромешной тьме. Данишевский стоит спиной к камину, и в свете алеющих языков пламени его силуэт кажется ненастоящим. Так может стоять статуэтка на полке. Не человек. — Вам не кажется, что «странное» — это очень условно? — граф словно не замечает основного вопроса, постукивая длинными пальцами по спинке кресла — Практически каждое событие нашей жизни можно охарактеризовать именно так… — голос Алексея слегка повышается, заставляя эхо звонко отлетать от стен. Да он издевается. Бинху хочется перебить его, позволить металлическим ноткам проникнуть в каждую фразу, выпустить хоть какие-то эмоции. Но он не перебивает. Все возражения застревают в горле, Александр Христофорович прокашливается, поудобнее перехватив трость. Протест никак не претворяется в жизнь, а Данишевский всё улыбается, будто бы упиваясь своим положением. — Подумайте об этом на досуге. Иногда так полезно бывает просто сесть и поразмышлять о чём-то своём, — Алексей делает плавный жест рукой и берет красиво украшенный графин. — Будете вино? Бинх качает головой, и это получается у него намного резче, чем он предполагал. Он бы с радостью воспользовался предложением, но только не здесь. Граф редко появляется непосредственно среди других жителей Диканьки, выходит только по праздникам. Ничто так не раздражает управляющего полицией, как приезжий аристократ с огромным особняком и противоречивым характером. — Я, кажется, задал вам вопрос, — настолько вежливо, насколько он может это делать, выделяет каждое слово Бинх. Он серьезно подумает, прежде чем прийти сюда снова. — Не могли бы вы сообщить мне, если… — Если что-то произошло, происходит или будет происходить, — красное вино переливается благородным цветом в бокале. Алексей заканчивает фразу легко и непринужденно. Он уже восседает в кресле, и Бинх трижды жалеет, что не перебил его резко и в самых грубых выражениях. — Будьте проще, Александр Христофорович… Я вам непременно скажу, если будет что-то интересное, будьте в этом… — улыбка внезапно скрылась с лица Данишевского, уступив место выражению некой задумчивости, — …уверены. А пока… Пока что у меня и моей жены нет никаких проблем со всем происходящим. Конец фразы был практически звуком тишины, будто граф думал не о том, о чём говорил, и посторонние мысли уже победили в неравном бою с предметом разговора. Взгляд из полуопущенных век Алексея был направлен на Бинха, но проникал куда-то сквозь него, в пустоту. В воздухе повисла та самая тишина, которая приветствовала управляющего полицией с самого начала его пребывания в доме. Александр Христофорович слегка прищурился, поправив треуголку. Он не узнал ничего, что мог бы использовать в расследовании. Только самого обитателя мрачного поместья. Он совсем был не похож на свою супругу. Люди говорили, что противоположные характеры сходятся, но люди врут. Врут очень часто. Что-то подсказывало Бинху, что в случае Данишевских всё намного сложнее. Он поймал себя на мысли, что вся обстановка главного зала давила на каждую клетку тела. Мощь. Но мощь мрачная и тяжелая. — В таком случае разрешите откланяться, — на душе осталось неприятное ощущение незаконченности. Александр Христофорович слегка поклонился и сделал несколько шагов по направлению к выходу. — Подождите, — сзади скрипнуло кресло, и послышались ритмичные шаги. Бинх развернулся, и только железная выдержка не дала ему отпрянуть от неожиданности. Данишевский стоял крайне близко, не требовалось вытягивать руку, чтобы к нему прикоснуться. Он был намного выше своего гостя, и прямая фигура уходила куда-то ввысь. Бинх приподнял голову и посмотрел прямо в большие глаза, напоровшись на острый взгляд. Алексей улыбался, но теперь это было больше похоже на оскал дикого зверя, готового выпустить когти в любой момент. — Аккуратнее, Александр Христофорович… Пока вы не поймали виновного, никто не может быть уверен, что он не попробует избавиться от преследования, — граф сказал это тихо-тихо, почти шепча, но слова громом ворвались в сознание Бинха, практически оглушив и обездвижив. Спустя какую-то секунду Данишевский стремительно отдаляется, оставив замеревшего собеседника в полном смятении. Мысли смешались в хаос. Всё смешалось в хаос. И будь он тысячу раз проклят, если он не вернется сюда. Не вернется к нему.