Спор

— Я проиграл спор, — с порога буркнул Акутагава. Он выглядел как слишком плотная чернильная клякса, которая зачем-то отрастила ноги и руки. — Э-э-э, какой именно? — подозрительно уточнил Ацуши. Спорили они по многим поводам и клятв тоже давали немало. Нарушение половины из них грозило немедленной жестокой смертью, к которой Ацуши хотел быть готовым заранее. Со скоростью тигра он мог успеть доскакать до балкона и спрыгнуть с шестого этажа, ничего себе не сломав. — Две недели без секса, — каркнул Акутагава и нахохлился, практически слившись с тенями подъезда. В голове Ацуши щёлкнуло: он вспомнил, как в пылу очередной ссоры заявил, что Акутагава вытерпит две недели один, ведь он же крутой мафиози, которому не нужны ни поцелуи, ни отношения. — Но это не значит, что я скучал по тебе, тупой кошак. — Да я и не надеялся, — привычно огрызнулся Ацуши и захлопнул за Акутагавой дверь. Их отношения не были ни нормальными, ни здоровыми. Акутагава, хоть и вымахал как жердь и был на два года старше, ни черта не понимал людей и разбираться в их сложных эмоциях не собирался. В отличие от временами вполне себе социализированного Рампо, за которым бегали то Куникида, то Кёка, то сам Ацуши попеременно, Акутагава в социализацию не мог и человеческое общество высокомерно игнорировал. Из авторитетов для него существовали только Мори и Дазай-сан, причём не факт, что именно в такой последовательности. Не понаслышке знакомый с методами воспитания последнего, Ацуши искренне Акутагаве сочувствовал. Наверное, из-за этого сочувствия нелепый спор и случился. Акутагава ненавидел, когда его жалели, и рассказывать о своих желаниях тоже не умел. Ацуши же, чёрт возьми, не Ванга, чтобы угадать, с той ноги его парень встал или нет! — Проблемы у нас какие-то высосанные из пальца, — вздохнул Ацуши и широким жестом предложил валиться на футон — единственную мебель в комнате, не считая крохотного столика и плиты в углу. Акутагава сел на самый край, злобно зыркая из-под чёлки. — Нет никаких «нас», — закашлялся он. — Мы просто потакаем низменным животным инстинктам. — Тебя Куникида покусал? — удивился Ацуши. — Только он такое в шутку говорит, когда Ёсано-сан не слышит. Между прочим, ваш Мори тоже врач. Разве он не читал тебе лекцию о половом воспитании? Как только Кёке исполнилось шестнадцать, Ёсано доверительно сообщила на весь офис, что расскажет, откуда берутся дети. Из переговорной мгновенно вымело Рампо, который терпеть не мог слушать про нелепые трепыхания в постели, и Кенджи, который и так всё знал на примере коров. Даже роды мог принять, но его вовремя убедили, что учить городских столь важному навыку не следует. Лекция же Ёсано вышла наглядной и убедительной. Ацуши не почерпнул из неё ничего нового, зато успокоил совесть: для парня его возраста нормально хотеть много секса. А уж если вспомнить о Тигре... Но Акутагаву эти доводы не трогали совершенно. — Читал. Мне и без секса неплохо живётся. — Ну да, конечно. Именно от хорошей жизни ты пришёл ко мне со словами, что хочешь потрахаться прямо сейчас? — Такого я не говорил! — Но хотел, — уверенно сказал Ацуши и с удовольствием увидел алые пятна на шее Акутагавы. — Признай, что и недели без меня не выдержишь. — Больше двадцати лет как-то жил и не сдох, как видишь, — вконец разозлился Акутагава. Его плащ угрожающе зарычал и укусил Ацуши в колено. Не до крови, но чувствительно. Ацуши дёрнул звериными ушами (которые всегда появлялись, когда он нервничал) и мстительно цапнул Расёмон за загривок. — И что это значит? — в голосе Акутагавы, обычно равнодушном, прорезался сарказм. — Что ты вредная задница. Только ты мне всё равно нравишься. Уж не знаю, за что мне такое счастье. — Закатил глаза Ацуши. — Иди сюда. Ужасно медленно и неохотно Акутагава подполз ближе. Во время секса он ёршился, кусался и выворачивался, словно был скользким ужом, а Ацуши — раскалённой сковородой. Единственное, что не вызывало отторжения и долгих уговоров — минет. По одному ему известной причине Акутагава совершенно спокойно брал в рот, облизывал, сосал и глотал сперму, не выглядя при этом ублюдком, которому Ацуши должен две почки по цене одной. За поплывшее и беззащитное выражение лица Ацуши прощал ему и снобизм, и попытки убить в самый неподходящий момент, и общую отбитость. Акутагава мог быть милым (если молчал), потому прелюдии у них всегда заходили на «ура». — Голову не трогай, — как всегда потребовал Акутагава, хотя знал прекрасно, что Ацуши не мог контролировать себя, когда кончал. С гримасой «что я там не видел» Акутагава стянул с него штаны почти до щиколоток и сразу прижался губами к стоящему колом члену. Ацуши честно вцепился в край футона и вскинул бёдра, но долго своевольничать ему не дали: мягким языком Акутагава отодвинул крайнюю плоть и ввинтил кончик во влажную щель. Доводить Ацуши до белого каления и оргазма — любимая забава Акутагавы, которой он посвящал всё свободное от работы время. Ни разу Акутагава не выдал имени того, кто научил его высасывать мозг через член. Иногда Ацуши порывался спросить: «Не Дазай ли случайно?», но вовремя прикусывал язык. Зубы у Акутагавы крепкие, а отращивать член не приятней, чем ходить голыми ногами по гвоздям. Пальцы в его жидкие волосы Ацуши всё-таки запустил, не выдержал. Надавливая на затылок, он вынуждал Акутагаву брать глубже, горлом. Положив на него ладонь, можно было почувствовать, как пульсировали стенки и двигался между ними член. Словно сквозь вязкую дымку Ацуши смотрел на раздражённые красные губы, прикрытые глаза и вспотевший лоб, к которому прилипла чёлка. Дрожащими пальцами он заправил мокрые пряди за уши, судорожно вздохнул и дёрнулся, когда зубы царапнули головку. — Не кусайся! Вместо ответа Акутагава что-то сдавленно промычал и сложил губы трубочкой, втягивая слюну и смазку. Глотал он быстро и торопливо, чтобы не захлебнуться. Расёмон растёкся чёрным туманом вокруг Акутагавы, лентами оплёл колени Ацуши, раздвинув их шире. Рот Ацуши тоже наполнился слюной, настолько сильно хотелось вонзить клыки в шею скорчившегося у его ног Акутагавы. Под бледной кожей чётко проступали вены. Тигр внутри бесновался и рычал, для него человек рядом был лёгкой и беспомощной добычей. Ацуши согнулся и ткнулся носом в звёздочку на макушке, от которой расходились волосы. Почуяв родной запах, тигр присмирел и отступил, позволив наконец расслабиться и со стоном упасть на футон. Акутагава поперхнулся, но всё проглотил и даже не поморщился. Пара капель попали на шею, Ацуши потянулся к ним языком: облизал солёную кожу, куснул мочку уха и затарахтел, как огромный старый мотор. Вытянувшийся рядом на футоне Акутагава лениво гладил себя через штаны, часто моргал и потому казался почти трогательным. — Кошак, — проворчал он, — ещё раз свою зверюгу выпустишь — откушу член. Ацуши смущённо почесал нос когтем и ойкнул. За ушами Акутагавы кровили неглубокие царапины, которым нужно было придумать логичное объяснение. Конечно, вряд ли кто-то ещё не знал, что они встречались, но раз Акутагаве нравилось играть в таинственность, то пусть. — Спорим, что в полузвериной форме будет ещё круче? — Идиот. По азартно сверкнувшим глазам было ясно, что Акутагава проиграет и на этот раз.