Размер имеет значение

Всё началось с римской бани. Впрочем, это не совсем так. Если бы у Ларри Дэйли потрудились спросить, он без колебаний объявил бы причиной всех своих бед… додекаэдр. — Прости, что? Октавиус был немного больше этой странной вещицы, то есть, конечно же, ценного экспоната времён Римской Империи, но рассматривал её с донельзя самоуверенным видом. И выдвигал теории одна другой краше, пускай они и отскакивали от усталого мозга мячиками для пинг-понга. — …они могли служить подсвечниками или игральными костями, возможно — элементом армейского штандарта, но уже в более поздние века. В моё время ничего подобного не существовало, хотя величия Римской Империи это не умаляет. Говорил Октавиус красиво: не запинался, подбирал возвышенные слова, порой архаичные, однако удивительно подходившие его величественной осанке и гордо торчавшему из шлема плюмажу. Ларри когда-то читал, что греки и римляне были ужасно умными и образованным парнями, но никогда не связывал тех ребят из книг и статей в Википедии с их Октавиусом. А теперь страдал, будучи единственным добровольным слушателем впавшего в искусствоведческий раж полководца. Ну кто же знал, что у додекаэдра столько применений! — Меня волнует одно: оживёт ли эта штука и какие от неё могут быть неприятности, — в сотый раз повторил Ларри без особой надежды на успех. — Обход через десять минут, ты уж не обижайся. Октавиус смерил его насмешливым взглядом — и как только умудрился, интересно. Снизу вверх глядел, а у Ларри по спине пробежали мурашки. — Не мне судить о ясности твоего ума, Лэри, — хмыкнул Октавиус, нарочно переврав гласную. — Но ночь уже преклонила колени перед днём, а сила пластины до сих пор не вызвала у сей вещицы никакого отклика. Не всё, что есть в музее, оживает. Тут он был прав. Живые фикусы и бумажные самолётики, которые мечтают отправиться в кругосветное путешествие, Ларри в свою смену видеть определенно не хотел. — Ну, тогда я пойду? — махнув Октавиусу, Ларри поспешил в зал к животным, которые уже недовольно ревели. Где-то в Уэльсе, то ли среди друидских непроходимых лесов, то ли на бескрайних вересковых равнинах нашли небольшие бронзовые шарообразные предметы с двенадцатью гранями. Некий умелец проделал в них отверстия разного диаметра и украсил это великолепие маленькими ручками непонятного назначения. Ларри честно излазил весь интернет, но кроме сомнительных предположений ничего не откопал. Спросил вот Октавиуса — и нарвался на пространное объяснение, восходившее почему-то к Платону. Джедидайя шутил, что почти все дороги римлян вели в пещеру, откуда они выходили просветлёнными и похожими на богов, но шутка эта была слишком сложной для Ларри в час ночи. И вообще, откуда Джедидайя столько узнал про Рим? Наверняка гуглил, успокоил себя Ларри, запер животных и погнался за Декстером — тот ключи воровал скорее из вредности, чем по-настоящему желая выкинуть их в окно или скормить льву. Маршрут Декстер всякий раз менял в угоду своим капуциньим представлениям о прекрасном, поэтому Ларри схватил проказника за хвост уже в египетском зале. — Ночи, — поклонился он стражам гробницы, дождался ответного кивка (даже вполовину не такого снисходительного, как взгляд Октавиуса) и забрал у Декстера ключи. — Нельзя так делать. Помнишь, что случилось в прошлый раз? Декстер показал Ларри язык и убежал. Из-за Декстера от солнечного света погибло несколько попугаев и черепаха, чудом успевшая выползти из музея прямо на ступеньки. Самого первого неандертальца Ларри вспоминать не любил и радовался, что обитатели музея больше не высовывали нос наружу без разрешения или хотя бы сопровождения. Но менее разумная часть — животные, что с них взять! — регулярно устраивала Ларри догонялки. Уговаривая лося вернуться на место, Ларри чувствовал себя психом, доктором Дулиттлом и немного Чаком Норрисом. Но сложнее всего было привыкнуть к абсолютно бесшумной поступи Акменра. Неправильно говорить, что фараон четвёртой династии «прокрался», однако именно это он и сделал. Причём с таким восхитительным ребяческим выражением лица, что у Ларри язык не повернулся его ругать. — Хранитель Бруклина! — Акменра гулял всю ночь по музею, без устали разговаривал с другими экспонатами, обсуждал их проблемы и помогал по мере сил. Глядя на него, Ларри думал, что из Акменра получился бы прекрасный фараон. Ведь правитель — это не тот, кто владеет волшебной скрижалью и короной, а тот, кто способен нести ответственность за всех своих людей. И глупо было не признавать, что для Акменра музей стал маленьким государством, заменившим «страну его предков». Со своей ролью в ней определиться было сложнее, Ларри до сих пор стеснялся спросить, как в Древнем Египте называли любовников фараона. — Каков новый экспонат? — спросил Акменра. — Что он говорит? — Ничего, — Ларри пожал плечами. — Мне кажется, он вообще… немного необщительный. Или не такой, как вы. Всё-таки бронзовый круг, а не восковая фигура. У него и рта-то нет, чтобы разговаривать. — Но что-то же он должен делать, — рассудительно заметил Акменра и подтолкнул Ларри в спину прочь из египетского зала. На удивлённый взгляд ответил легко и беззаботно: — Обход ещё не закончен, а мне хочется многое обсудить с тобой, Ларри. Ты ведь не против? Ларри весь сосредоточился на прикосновении горячих пальцев, ощутимом даже сквозь плотную куртку, потому нашёл в себе силы лишь невпопад кивнуть и дать приказ ногам куда-нибудь идти, неважно, куда. Если на пути окажется колонна, Акменра поможет поменять курс. Точно так же, как Ларри однажды ловил его самого, в каком бы месте фараону ни вздумалось потерять сознание из-за сломавшейся скрижали. —…неандертальцы пытаются перейти из каменного в бронзовый век, — бодро докладывал Акменра, постукивая тупой стороной карандаша по исписанной заметками странице. Самый простой и дешёвый блокнот на пружинке привёл его в неприличный восторг; пришлось отдать, всё равно Ларри вечно забывал заглянуть в список или записать важный телефон, чиркая ручкой по собственной ладони. Акменра же не мог нарадоваться удобному писчему материалу, как он его называл, и записывал туда не только время обхода каждого зала, но и все важные события, происходившие в музее. — Колумб выражает сожаление, что ты ни разу не обсудил с ним кругосветные путешествия, хотя он даже нашёл переводчика, чтобы «коммуникация шла в обе стороны». У Рекси протёрлось седло, а ещё в кабинете Макфи лежат неоплаченные счета за свет. Если ничего не сделать, нам отключат электричество и поднимется бунт. Акменра ненадолго замолчал, давая Ларри время осмыслить услышанное. — Все очень любят интернет, — виновато развёл он руками. — Ни ночи без котиков, ты же понимаешь. — Я поговорю с директором, наверняка он просто забыл, — после анонимного пожертвования на счёт музея с деньгами не должно быть проблем, по крайней мере, Ларри так считал. И не в стиле Макфи откладывать на потом всё, что связано с его любимым и единственным детищем. Отчего-то на ум пришёл этот несчастный додекаэдр. Мог ли он запудрить мозги бедному Макфи и… что? Ну что способна натворить обычная металлическая фиговина? Золотая пластина, напомнил себе Ларри, оживляет целый музей по ночам, так что глупо списывать якобы безобидные предметы в утиль. Надо разобраться со счетами и новинкой, чтобы та не учудила чего-нибудь в самый неподходящий момент. В холле скучал Рекси: Никки не смог прийти из-за контрольной, к которой его заставила готовиться мать, и Ларри впервые был с ней согласен. В музее по ночам весело, но шумно, людно, безумно, и ни о какой концентрации не могло быть и речи. Скелет тираннозавра скучал почти как настоящий пёс, брошенный хозяином дома дольше чем на десять минут — печально мотал хвостом, вздыхал и отворачивал морду от брошенной ему кости. На стойке регистрации сидел Джедидайя и целился из револьверов в стену, выкрикивая при этом залихватское «пиф-паф!» — Почему ты не с Октавиусом? — удивился Ларри. Обычно неразлучные, Джед и Окти везде ходили вместе и должны были крутиться возле нового экспоната. Но читать лекцию пришёл один Октавиус. — Да что я там не видел, Гигантор? — презрительно фыркнул Джедидайя, сделал контрольное «паф!» и убрал револьверы в кобуру. — Железка твоя мне неинтересна, вот ещё, время тратить! Джедидайя сдвинул шляпу на лоб и притворился спящим. Акменра что-то чирканул в блокноте и толкнул Ларри локтем в бок. — Что такое? — Похоже, они поссорились, — странно подвигав бровями, прошептал Акменра. Словно это должно всё объяснять! — Нужна твоя помощь, Хранитель Бруклина, а я пока развеселю Рекси. Ну же, иди сюда! У Акменра всегда отлично получалось прогонять хандру что у Ларри, что у тираннозавра. Приободрившийся Рекси позволил Акменра залезть на спину и величаво понёс его, покачиваясь при этом, словно индийский слон или паланкин, на котором чернокожие рабы носили своих царей. Ларри помотал головой, отгоняя наваждение знойной поймы Нила и сияющего ярче солнца Акменра, потёр переносицу и встал так, чтобы закрывать Джедидайе лампу. Осторожно приподнял его шляпу мизинцем — и услышал недовольное: — Чего тебе? Не видишь, я занят! — Слушай, столько лет уже прошло с тех пор, как я вас впервые встретил… Помнишь, как ты взял меня в плен и приказал переехать поездом? А Октавиус осаждал с катапультами вашу диораму? Джедидайя отпихнул палец Ларри, поправил шляпу и встал, встрёпанный и сердитый, как очень воинственный воробей. Ларри на несколько мгновений стало смешно, но затем он вспомнил, как отважны и преданны эти на первый взгляд нелепые маленькие человечки, и устыдился. Размер ведь не главное. — К чему вся эта ностальгия, Гигантор? Что-то я не впиливаю, говори нормально! — подбоченился Джедидайя, глядя на Ларри с вызовом. — Я к тому, что вы уже больше шести лет дружите. И только теперь поссорились из-за какой-то ерунды. Это мне полагается «не впиливать»! Ларри, признаться, ожидал услышать душещипательную историю о том, как Джед и Окти не поделили Интернет и видео про котиков, но не судьба. Джедидайя вдруг стушевался, замялся и начал нервно теребить платок на шее. — Всё очень сложно, Гигантор, — произнёс он наконец непривычно серьёзным и тусклым голосом. — Нам нужно… время. Ну, чтобы разобраться. Не лезь туда, куда не просят. Уязвлённый недоверием — он всё-таки им друг, а не абы кто! — Ларри хотел было уточнить, с чем собрались разбираться эти олухи, иного слова и не подобрать, однако вместо слов изо рта вырвалось придушенное сипение. Схватившись за горло, Ларри с ужасом осознал, что его руки и тело решили исчезнуть, причём без предупреждения и записки на холодильнике. — Эй, Гигантор, ты стал какой-то… не такой, — всполошился Джедидайя, забегал по стойке регистрации и даже достал лассо, которое всегда появлялось в его руках словно из воздуха. — Хватайся! Ларри чувствовал себя странно: мир почему-то резко увеличился, превратившись в настоящее логово великана. Перед глазами плясали цветные мухи, кости болели, а в лоб словно непрерывно долбили долотом. Ну уж нет, лоботомию он не заказывал! — Л-ладно, — поймать верёвку оказалось сложнее, чем он думал: конец раскачивался туда-сюда, пальцы хватали воздух. Ларри бросало в пот, он вытирал глаза рукавом и думал, что надо взять больничный, чтобы не позаражать народ каким-нибудь гриппом. — Всё, поймал! Тащишь? Джедидайя тащил, и ещё как — Ларри подкинуло вверх, будто он сдуру согласился прыгнуть с тарзанки без страховки. Кряхтя и сопя, он перекатился на спину и раскинул руки в стороны. Над головой болезненно-мощно светила лампа, казавшаяся сейчас чем-то вроде гигантского солнца. На периферии зрения маячил Джедидайя, что-то спрашивал, ругался и бил Ларри по щекам, но ни шевелиться, ни отвечать на вопросы тот был не в состоянии. — Девка полуобморочная, — сплюнул в сторону Джедидайя и сунул Ларри в зубы что-то твёрдое и металлическое. Язык обожгло спиртом и жаром, а когда полыхающий комок ухнул в желудок, Ларри резко распахнул глаза и сел. — Ха, вот видишь, живой! А то я тебя уже хоронить собирался. Как тебе ром, крепкий, да? Ларри облизал губы, не понимая, как не окочурился от этого адского пойла, по недоразумению названного ромом. Если что там и было, то лишь сплошные градусы и намёк на какие-то травы. Впрочем, в животе и груди медленно растекалось приятное тепло, а невидимый лоботомист временно отступил, прекратив мучить несчастные мозги Ларри. — Что… что произошло? — собственный голос звучал иначе: более низко, да и сам он стал явно ниже. Ларри нахмурился. Что-то во всём этом было неправильно. — Ты уже не Гигантор, — расплылся в улыбке Джедидайя и протянул Ларри руку. — Оглянись, парень, теперь ты в нашем мире. Объяснять больше не требовалось: Ларри, к счастью, всегда быстро соображал. Он уменьшился, превратился в такого же маленького нелепого человечка, каким в глазах «гигантов» представали все жители диорам. В их мире было не так уж радужно. Компьютер стал неприступной преградой, стойка — горой Эверест, не меньше, а вернувшийся в холл Рекси вообще казался монстром из японских ужастиков про Годзиллу. Ларри сглотнул, представив ярко и сочно, ЧТО с ним сделает Макфи, если к утру эта магия не закончится. И как, самое главное, в таком виде работать — вот настоящая задачка для пытливого ума. Вокруг проблемы Ларри, как её окрестил Тедди, тут же загорелся нешуточный спор. Каждый считал своим долгом предложить вариант решения, причём чем безумнее и ненормальнее он был, тем большим успехом пользовался. Гомон стоял жуткий, кричали все — и люди, и животные, будто наступил конец света или Ларри кто-то ударил по голове и вынудил снова уйти из музея. — Народ, тише, не надо так голосить! — пытался успокоить их Ларри, только получалось у него так себе. К его тихому голоску никто не желал прислушиваться, а прыжки игнорировались с завидным профессионализмом. Единственными слушателями оказались Джедидайя и Октавиус, которые ради такого дела явно заключили перемирие. Они неловко пожали друг другу руки и встали за плечами Ларри. — Ничего не выйдет, — вполголоса прокомментировал Джедидайя. — Тут нужно полкило динамита, чтобы рвануло, тогда только внимание обратят. — Или кинь в них чем-нибудь, — предложил Октавиус. — Мои катапульты в твоём распоряжении. — Мы не будем ни в кого ничем кидать! Вы этого уже не делаете, верно? — Потому что ты привык смотреть под ноги, — парировал Джедидайя. — От остальных мы уворачиваемся сами. — Но это не повод ставить себя выше других! Джедидайя насмешливо поднял брови. — А вот это сейчас прозвучало двусмысленно, дружище. Находившийся под впечатлением от всего происходящего Ларри с трудом воспринимал шутки и тем более не мог на них адекватно реагировать. Вместо смеха вырвался жалкий хмык, а затем сердце болезненно сжалось при мысли, что к утру они так и не придумают, как быть. Временный ли эффект? Вернётся всё в норму, или Ларри до конца жизни будет карликом, которого Ник поселит в своём старом игрушечном домике для старых игрушечных солдат второй мировой? Такая жизнь напоминала забвение в Смитсоновском музее среди пыльных чучел и пенопластовых шариков, куда небрежно скинули всех жителей диорам. Неопределённость всегда пугает, и ещё сильнее она вгоняет в ступор, когда ни один из твоих друзей не обращает на тебя внимания. К счастью, слово взял Акменра, который всё это время вежливо слушал и кивал, но ничего не предлагал сам. — Друзья! — позвал он, чуть раскинув руки в стороны, и это произвело нужный эффект. — Позвольте напомнить, что Хранитель Бруклина хотя и немного изменился, но по-прежнему остался нашим другом и сторожем, который несёт за нас всех ответственность. — Но как мне работать? — в тишине говорить оказалось намного проще. Ларри приободрился и вышел вперёд. — Нужно закрыть зал с животными, собрать всех по местам, проверить, не пропал ли кто… Акменра улыбнулся и протянул ему ладонь. Ларри в новинку было забираться на чужие руки и тем более карабкаться с пальцев на плечо, но он справился. Мир сразу приобрёл привычные очертания, хотя размеры Рекси всё равно пугали. — Кхм, ладно, ещё раз? Знаю, что раньше вы прекрасно справлялись и без меня, — продолжил Ларри мысль, что пришла к нему совершенно неожиданно, однако была гениальной в своей простоте. Если тактично опустить предыдущих сторожей, которые творили в музее Камунра знает что. — Поэтому постарайтесь вспомнить те деньки и продержаться хотя бы неделю, договорились? А я пока разберусь, как работает эта… магия. Аттила воодушевился и знаками показал, что разорвёт на куски любого колдуна, стоит Ларри на него только пальцем показать. Акменра перевёл искренние благодарности и негромко добавил (что было легко — все начали разбредаться по своим делам, ночь ведь только-только началась): — Мы разберёмся, Хранитель Бруклина. Неужели ты думаешь, что мы оставим тебя в беде? — Точно, Гигантор! — азартно поддержал его Джедидайя. — Да мы эту римскую штуковину вмиг уделаем! — С чего ты взял, что во всём виноват додекаэдр? — нахмурился Октавиус. — Тогда бы все люди стали маленькими, а мы — наоборот — нормального роста. Римляне никогда не делали ничего нелогичного, а уменьшать одного Ларри — слишком уж странная затея. — Спасибо, Окти, — пробормотал себе под нос Ларри. — Ты настоящий друг. Но его, к счастью, не услышали. Перепалка могла затянуться, так что решили устроить паломничество к новому экспонату урезанным составом. Сакаджавея трогательно спрашивала, как Ларри себя чувствует, мизинцем меряла температуру и предлагала заварить успокаивающий чай на травах. К травкам всех видов Ларри относился с подозрением, но обижать Сакаджавею не хотелось, да и нервы были уже ни к чёрту. Адреналин спал, жар рома тоже закончился, и тело вспомнило, что оно в шоке и хочет трястись. — Прости, у нас нет никакой тёплой одежды твоего размера, — с сожалением сказал Тедди, вернувшийся с разведки диорам. — Майя отказались сотрудничать, римская броня тебя убьёт, а не согреет, ну и ковбои… — Он махнул рукой, словно этим мог выразить всю бурю эмоций от общения с этими шалопаями. Ларри не сомневался, что ему предложили выпить, закурить и попеть песни под гитару, но не тёплую кофту с шарфом. — Я сошью, — пообещала вдруг Сакаджавея и почему-то пытливо взглянула на Акменра. — Да, — тот кивнул, что-то для себя решая. — Хорошая идея. Все эти переглядки ужасно раздражали, но сейчас Ларри мог пинать разве что мочку уха Акменра, который подобного отношения к себе не заслужил. — Зато мы уже пришли! Додекаэдр не светился могильно зелёным, не покрыл постамент плесенью и даже не отрастил себе корону властителя вселенной. Металлический шарик с ручками, ничего странного или подозрительного. Тедди повертел его в руках, пытаясь то ли найти заветную кнопку «выкл», то ли тоже выпуская скопившийся стресс, однако никакого эффекта не добился. — Может, нужно кодовое слово? — неуверенно предположил Акменра. — Или он действует при определённых условиях, — подхватила Сакаджавея. Тедди задумчиво крутил усы, воздержавшись от комментариев. Ларри пытался вспомнить всё, что говорил и делал возле этой треклятой штуковины. По всему выходило, что рядом с ней ему противопоказано стоять и дышать, остальные действия вряд ли могли привести к такому результату. Разве что Октавиус что-то там нашаманил, но в злой умысел честного римского полководца Ларри верил примерно так же, как в плоскую землю и в то, что экспонаты по ночам не могут оживать. — Будем надеяться, что с восходом солнца ты придёшь в норму, Хранитель Бруклина, — торжественно подытожил Акменра, чем закрыл тему и вызвал вздох облегчения. — Что ж, пойдём работать? Ты ведь не против путешествовать на моём плече? Ларри был бы не прочь залезть в корону — или как называется головной убор фараона? — и поспать там до утра, только вот совесть и чувство долга решили иначе. Несколько часов кряду вместе с Акменра они наводили порядок, уговаривали, веселили и выслушивали народ, чтобы к необходимому часу проводить всех к их местам и без сил рухнуть на постамент в египетском зале. — Не думал, что ходить по музею с какой-то целью будет тяжелее, чем без неё, — признался Акменра. Уставшим он на самом деле не выглядел, как и недовольным, а вот Ларри вымотался сильнее обычного. В маленьком теле не наблюдалось здорового духа — лёгкие жгло огнём, а сил в руках и ногах хватало ненамного. Как это Джед с Окти умудряются всю ночь куролесить, а потом ещё между собой отношения выяснять? Проведя ночь в новой шкуре, Ларри так этого и не понял. — Работа сторожа не такая уж весёлая, — хмыкнул он. — Но ты прекрасно справился, Ак! По правде, ты всегда справляешься на отлично, заботишься обо всех и разбираешься, если что не так. А я просто выполняю… о! организующую функцию. Акменра рассмеялся, осторожно снял Ларри с плеча и погрозил ему пальцем — в шутку, конечно, но не проникнуться было сложно. Снизу Акменра напоминал живую статую сфинкса, Ларри видел его, когда совсем маленьким вместе с родителями ездил в Египет на экскурсию. — Не возводи на себя напраслину, Ларри, — без всяких «хранителей» попросил Акменра. — Ты замечательный сторож, о лучшем мы и мечтать не могли. А размер… Тебя он правда волнует? — Джеда и Окти вроде бы да, а я ещё не понял, плохо это или нет, — честно ответил Ларри. — Смотреть на вас всех, таких огромных, непривычно, вот и всё. Да и от маленького меня пользы немного. Ларри давно заметил: вид Акменра, закатывающего глаза, невероятен. Одно из тех зрелищ, на которые хочется любоваться вечно. — Узнаем завтра ночью, кто из нас бесполезен. А пока не парься. — Откуда слова такие узнал? Акменра показал Ларри язык и лёг в саркофаг. — Ник научил. Последнее слово осталось за ним. Утро началось с радостной новости: Ларри снова стал нормального роста. Радоваться бы, да интуиция твердила, что ночью история повторится. Но как этого избежать? Все, с кем Ларри мог бы обсудить свою проблему, крепко «спали», а Макфи до сих пор с опаской относился ко всему, что не касалось нормальной человеческой жизни. Ночью в музей он приходил только по праздникам, чему Ларри был в глубине души рад. Не хватало ещё объяснять, почему иногда дверь сторожки заперта, а экспонаты тактично ходят на цыпочках, чтобы не мешать. Шакалы из египетского зала в качестве охранников тоже вызвали бы некоторые подозрения. — Я за тобой слежу, — пригрозил он додекаэдру, почесал в затылке и отправился домой. Организм требовал отдыха после встряски, а если его ждут новые превращения, то неплохо бы набраться сил на несколько дней вперёд. За шесть лет Ларри всем сердцем полюбил музей и ни разу больше не задумывался об уходе. Вместе они пережили столько приключений и маленьких концов света, что какая-то мелочь (во всех смыслах) не могла отпугнуть или вызвать неприятные ассоциации с местом работы. В общем, порог музея Ларри переступал без опаски: переоделся в форму, повесил на бедро фонарик и обошёл холл по кругу, проверяя двери и огнетушители. С огнём у некоторых экспонатов были весьма… натянутые отношения. Особенно трепетно к спичкам и зажигалкам относился Гай Фокс, так что Ларри старался сразу отправлять его в зал морских обитателей, поближе к воде. Гай Фокс был настолько тронут заботой, что едва не задушил Ларри в объятиях. Ради таких моментов стоило придумать профессию ночного сторожа. Превращение настигло Ларри в нескольких шагах от зала с животными. Стены потянулись вверх, предметы увеличились, а между прутьями решётки можно было легко поставить несколько домов. Ларри глухо застонал и схватился за голову. Снизу раздались громоподобные шаги — слез со своего постамента Рекси и отправился попить воды; одновременно закричали все птицы, забегали люди, застучало оружие. В таком шуме собственных мыслей не слышно, что уж говорить про ловкое и хитрое животное, которое вздумало подкрасться к тебе со спины? Не успел Ларри дёрнуться, как его схватили цепкие лапы Декстера. Вблизи морда капуцина выглядела совсем не умилительно и даже не смешно. — Декстер, отпусти меня! — возмутился Ларри и замотал ногами. — Сейчас же! И не смей меня лизать, ты, вредный маленький… Он и раньше не слушался, а теперь и подавно не стал выполнять приказов. Для него Ларри превратился в забавную игрушку, которую можно отпускать, а затем ловить, прижимая к полу лапами. Это было самая ужасная игра в догонялки, какую Ларри когда-либо знал. Он с трудом оттолкнул лапу Декстера и побежал со всех ног к лифту. Декстер не отставал, из-за чего Ларри спотыкался и падал, а когда вскакивал, то буквально затылком чувствовал дыхание Декстера за спиной. Тот всего лишь хотел поиграть, но Ларри от этого ничуть не легче! На полном ходу он проскользнул в лифт между ног гунна и порадовался, что убил целую ночь на то, чтобы научить этих славных ребят пользоваться «волшебной коробкой». Диорамы встретили почти образцовой тишиной и мирно игравшими в карты безликими. Хоть где-то царил покой и порядок! Облегчённо выдохнув, Ларри спрятался за кадкой с цветами и затаился. Его не покидало ощущение, что новый большой мир слишком опасен для маленького Ларри Дэйли, так что лучше никуда не ходить и дождаться подмоги. А то ведь растопчут ненароком… — В засаде сидишь? — Нельзя так пугать! — Ларри схватился за сердце. Джедидайя непонимающе хлопнул его по плечу. — Дружище, о чём ты? Настоящий мужчина никого и ничего не боится! Вот я насмерть бился с гризли и ничего, живой. Шрам за ухом остался, показать? Он снял шляпу и начал забирать вверх волосы, но Ларри поспешно сменил тему: — А ты что тут забыл? — Слежу за вон теми верзилами, чтобы не шумели, — немного разочарованно пояснил Джедидайя и вернул шляпу на место. Кивнул в сторону безликих. — Их иногда прорывает на «кто круче», глаз да глаз нужен, ну и крепкая рука, конечно. Мои парни обходят зал, ребята Октавиуса следят сверху. Только после его слов Ларри заметил римских лучников, что бесшумно сидели на лавках, кадках с цветами и выступах стен. Они держали на прицеле всех, кроме Джедидайи, и выглядели до ужаса серьёзными. — Видишь, Гигантор? У нас всё схвачено! — беспечный настрой заразителен. Ларри расслабился и позволил Джедидайе увести себя к диораме Дикого Запада, куда опять пришлось забираться по верёвке. Никогда раньше Ларри не обращал внимания на то, как ловко Джед управлялся с лассо, как быстро лазил и быстро бегал, в отличие от него самого. С одышкой явно надо что-то делать. — Добро пожаловать в Тумстоун! — жизнерадостно объявил Джедидайя, из чего Ларри сделал два вывода: на Диком Западе уважали чёрный юмор и не считались с тем, что кому-то другому может быть не очень смешно. — Чувствуй себя как дома, дружище. Надеюсь, ты не злишься на нас за ту аферу с поездом? — Ну что ты, я совсем не злопамятный. — Вот и ладушки. На центральной площади города красовался помост с виселицей. Мимо него спокойно ходили женщины и дети, никого не волновало, что буйная фантазия создателя диорамы в одну из петель повесила труп. Как и полагается трупам, он не ожил, но оживления (ха-ха) в пейзаж не добавлял. — Хочешь попить из нашего корыта? — с лихой улыбочкой Джедидайя распахнул те самые киношные дверцы на уровне груди и впустил Ларри в мир ковбоев, перестрелок и драк. Добрую половину небольшого помещения занимала длинная барная стойка, напротив вразнобой стояли столики для игры в покер. На стенах Ларри увидел множество плакатов, кривых рисунков и мишеней для дартса, но ни одного следа от пули. — Хочу, конечно. Никогда не бывал в ковбойских пивнушках. Бармен выставил перед ними стаканы с виски, даже не спросив заказ. Джедидайя благодарно ему кивнул. — Правильно говорить «салун», хотя мы как только это место ни называем. Нам можно, — выделив первое слово, добавил он. — И в людей здесь не стреляют, не ищи спрятанных под стойкой трупов или простреленных насквозь подносов. Для драк есть площадь, где за честностью поединка следим я и мэр. Мы же не варвары какие! — А виселица у вас что-то вроде островка законности и гуманности? — скепсиса в голосе Ларри было больше, чем льда в виски. — Ещё есть кладбище и гробовщик, — на своей волне продолжал Джедидайя. — Банк мы прошли, в оружейную заведу позже, всё равно ни черта не стреляет. Ну, а офис шерифа для меня типа дом родной. — Разве ты шериф? — Другого нет, так что я за него. Надо же кому-то поддерживать порядок. Мэр занимается людьми, кому чего не хватает, а я выбиваю дурь из тех, кому её девать некуда. И с соседями воюю. Воевал. Джедидайя погрустнел и отставил стакан. Все, кто кутил в салуне до этого, усиленно делали вид, будто увлечены игрой и сплетнями, но Ларри чувствовал на себе их заинтересованные взгляды. Особенно красивой девушки, которую лихая рука мастера наделила слишком аппетитными формами для начала XIX века. — Так это ведь хорошо, разве нет? — Хорошо-то хорошо, да толку? Народ надо развлекать, а если мы больше не защищаем свою территорию и вроде как мирные, то и заняться нам, выходит, нечем. Вот и тухнем ночами в салуне, пьём, дерёмся и болтаем, как бабы на рынке. Ларри нахмурился. — За тобой я такого не замечал. — А я и не про себя! Эх, не поймёшь ты пока, — махнул рукой Джедидайя. — Мне за парней обидно. Но что поделать, добрый мир лучше войны, это все понимают. Просто… неприятно. Маленький мирок, который ограничен прозрачными стенами — не о такой мечте мы грезили, когда отправлялись добывать золото. С высоты своего прежнего роста Ларри никогда бы не заметил потускневших глаз, поджатых губ и нервно дрожащих пальцев на запотевшем стекле. Джедидайя был таким живым и настоящим, что Ларри поразился, как раньше не видел морщин в уголках глаз, мозолей на руках, стоптанных сапог и пороховых пятен, что въелись в крепкую дублёную жилетку. — Не бери на себя слишком много, Джед, — мягко посоветовал Ларри, надеясь лишь, что свидетели позволят Джедидайе внять совету, а не отмахнуться от него, как от мухи. — Да, я мало что смыслю в мире, в котором ты живёшь, но я правда хочу узнать о нём побольше. И о тебе тоже. А если тебе нужна помощь или поддержка, не стесняйся просить её. Настоящие мужчины ничего не боятся, м? — Кто сказал, что я трус?! — тут же взвился Джедидайя и принялся так активно махать руками, что Ларри пришлось пригнуться, чтобы не получить по носу. Бармен флегматично наполнил новый стакан взамен разбитого, что улетел куда-то в тёмный угол. — Вудж, ты тут? — высокий женский окрик прервал замкнутый круг метаний Джеда. Тот замер в нелепой позе, внимательно всматриваясь в силуэт, залитый солнечным светом. Хотя Ларри знал, что свет исходил от ламп, но эффекта присутствия это не умаляло. Даже запах был как в настоящем салуне: выпивки, пота, кожи и угля. Наверное, Ларри было не с чем сравнивать, но он ещё с детства представлял себе всё именно так. — Меня тут нет, — прошептал рослый детина за столом у стены. — Парни, не выдавайте! — Ах ты, мерзавец, снова все деньги на пойло спустить вздумал?! — завопила тем временем женщина, а бесстрашные ковбои сжались под её грозными окриками. Ларри и тот проникся, хотя Эрика спрашивала про зарплату с неизменным фатализмом. Мол, нет и нет, всё как всегда, закрыли тему. — Н-нет, дорогая… — Я тебе покажу, только выйди из этого клоповника — получишь полотенцем! — Она не может войти, — тихо пояснил на ухо Джедидайя. — Таковы правила: салун только для мужчин и таких вот дамочек, как эта, — девица с аппетитными формами мало напоминала современную проститутку, но явно выполняла именно эту функцию. — Поорёт и успокоится. Спустя несколько минут женщина ушла, сорвав голос, а её место занял куда более голосистый римский паренёк. Он решительно прошёл сквозь двери, решительно добрался до стойки, решительно снял шлем и ещё решительнее тонким ломающимся голосом возвестил: — Великий Римский Император Октавиан Август приглашает вас на аудиенцию! — Приглашает он… — буркнул Джедидайя. — А сам чего не пришёл? — Командир перед нами не отчитывается. Я приглашение передал, ваше дело — приходить или нет. Решительный римский паренёк круто развернулся, врезался в стол и под смешки завсегдатаев выбежал из салуна. — Пойдём? — уточнил Ларри. Он помнил, что Джед и Октавиус повздорили, а сталкивать друзей в ссоре не самая лучшая затея. — А пойдём! Раз уж «на аудиенцию» пригласили, — Джедидайя оставил на стойке мятый доллар и спрыгнул со стула. По его лицу можно было писать диссертацию на тему «пятьдесят оттенков мазохизма». — Покрасоваться он хочет, вот что. Будет лекцию читать, как Рим непобедим и крут. На ворчание Ларри уже не реагировал: видно было, что Джед хорохорился и накручивал себя, хотя на самом деле не испытывал к Октавиусу ни капли ненависти. И римскую культуру любил, иначе не наставлял бы по пути в соседнюю диораму, как надо салютовать гвардейцам и с какой миной крутить фиги статуе Юпитера. — Аве! По ступеням храма им навстречу спустился Октавиус. Привычные доспехи и шлем заменили белая туника с золотым подбоем, алая тога, перекинутая через плечо, и массивное украшение на шее. Ларри завис, вспоминая, как назывались все эти одежды, но кроме хитрого слова «палудаментум» от измученной памяти ничего не добился. Впечатлений было и так много, чтобы щеголять знанием древнеримского этикета. А Октавиус собрался, похоже, приветствовать их по всем правилам. Не успели Джед и Ларри пробубнить ответное «привет» и «аве», как Октавиус обнял каждого и расцеловал, причём не в губы, а в глаза. — Ты чего? — смутился Джедидайя. — Недавно же виделись на учениях, зачем… — Так надо, — веско и решительно (вот кого копировал тот паренёк!) отрезал Октавиус. — Друзья, добро пожаловать в мой город! Его двери всегда для вас открыты. К тому же теперь Ларри тоже может проникнуться величием Рима, а не наблюдать его сверху. Ларри поспешно закивал: он уже проникся по самое не могу. Макет римского города, совершенно не впечатлявший в маленьком масштабе, изнутри выглядел роскошно. Чистые и ровные, как по линейке, улицы; величественные мраморные колонны цвета слоновой кости; широкая светлая площадка, где тренировались солдаты; храм Юпитера, от которого захватывало дух. Маленький Рим оказался ничуть не хуже большого своего собрата, и уж точно Ларри не жалел, что попал сюда. — Ну, и какая у нас культурная программа? — спросил он. Октавиус бодро огласил список, после чего Джедидайя громко застонал. — Нет, только не стихи! Хоть режь меня, но я ни черта не понимаю в этой вашей поэзии! — Насколько я помню, Сапфо тебе понравилась, — возразил Октавиус, ведя гостей по главной улице к ещё одному красивому зданию, воздух вокруг которого натурально дрожал от жара. — «Твой приезд — мне отрада, к тебе в тоске я стремилась…» Ларри даже не стал думать, когда это Октавиус успел прочитать Джедидайе стихи. — Не, там что-то про коней было. Вот это ещё ничего, согласен. — Про коней? Хм. Допустим… «Узнают коней ретивых по их выжженным таврам», ты имел в виду? — В точку! Потрясная у тебя память, дружище! — оживился Джедидайя. — О, а мы уже пришли. Красивое здание оказалось термами. В баню Ларри ходить не любил, там было слишком жарко и людно, да и любоваться дряблыми животами и ляжками не тянуло. Всякий раз он отговаривался то простудой, то поисками работы, а сейчас несколько озадачился. Как отказать Октавиусу, который ради них освободил общественную баню на целую ночь? — Прости, но мне врач запретил посещать баню, контраст температур и всё такое, может стать плохо, — забубнил Ларри, заработав сразу два недоумевающих взгляда. — Об этом не беспокойся, у нас особенная система нагрева комнат и воды. Никто сразу толкать тебя в купальню с кипятком не намеревается. — Но… — Внутри не так плохо, как ты думаешь, — неожиданно вступился за друга Джедидайя. — К тому же кормят до отвала, лично я с начала ночи не жрал! Октавиус поморщился, однако спорить не стал — как процесс принятия пищи ни назови, менее приятным он от этого не станет. Между ним и Джедидайей до сих пор сквозила ощутимая неловкость, особенно в разговоре, и всё же они вместе зашли в термы и начали раздеваться в предбаннике. Ларри был вынужден последовать за ними, чтобы не стоять истуканом посреди незнакомого и пугающе величественного города. В одиночестве (улицы были пусты) он подавлял. — Сначала разомнём мышцы, — командовал Октавиус, у которого миловидный служка забрал одежду и с поклоном удалился. — После будем постепенно нагревать тело, чтобы не случилось «резкого контраста температур», как ты выразился. — Тут даже библиотека есть! — …под термами располагаются минеральные источники, воду из которых по системе труб доставляют в помещение, где она нагревается и подаётся в соответствующие комнаты. Воду для поддержания гигиены меняют трижды за ночь. Хотя так было в реальном Древнем Риме, здесь на минеральную воду рассчитывать не приходится, — Октавиус поморщился, словно это было оскорблением для него лично, — вместо неё — центральное водоснабжение. — И массаж красивые девочки сделают, только я не запомнил, как их зовут… — Совершенно необязательно запоминать их имена, — сухо перебил Октавиус. — Их задача — ублажать тело, а не душу. Для упражнения ума существуют развивающие игры, беседы с учёными мужами и библиотека. Ларри остро почувствовал, что лишний в этом роскошном предбаннике, каждая плитка которого была выложена перламутром. На загоревшей коже Джедидайи бугрились старые шрамы, которые двигались, стоило ему наклониться или поднять руки. Он прыгал и шлёпал пятками по полу, не чувствуя напряжения, что родилось после его слов. Октавиус тяжело вздохнул. — Пойдёмте. Если кто-то в присутствии Ларри когда-нибудь назовёт римские термы «баней», то он лично врежет тому глупцу в глаз. То, что он увидел, перешагнув порог, не было баней в привычном понимании. Огромные залы из мрамора и золота, лавки с подлокотниками в форме ослиных голов, аккуратные ступени, по которым удобно спускаться в бассейн. Не говоря уж про ненавязчивую музыку, что исходила словно бы отовсюду, аромат дорогих благовоний и шикарных слуг и служанок, чьи полуобнажённые умасленные тела вызывали стойкие ассоциации с борделем для vip-персон. Ларри мысленно поаплодировал мастерам, которые с такой скрупулёзностью воссоздали все детали римских терм, хотя для диорамы это было совсем необязательно. Но приятно. — Джеронимо!!! — заорал Джедидайя и с разбегу прыгнул в ближайший бассейн. Вынырнул он мокрый, довольный и покрытый гусиной кожей. — Холодная вода, не правда ли? — ехидно спросил Октавиус. — Мог бы притормозить перед тем, как прыгать. Я же говорил про постепенное изменение температуры. — Я н-не с-с-слуша-а-ал! Впервые после превращения Ларри легко рассмеялся и успокоился: какими бы ни были проблемы Джеда и Окти, они с этими проблемами обязательно справятся. Окунувшись поочерёдно в несколько бассейнов, Ларри ощутил себя заново рождённым и готовым ублажать тело дальше. Его провели в следующий зал, где крепкий мужчина пугающего вида принялся выколачивать дух из слабого тела Ларри — то есть делал массаж и парил кедровым веником одновременно. Кожа после этого горела адским пламенем, зато в утешение Октавиус угостил Ларри вкусными шариками из теста. Их надо было макать в мёд и мак, а затем впихивать в рот. Облизывать липкие губы и пальцы не возбранялось, и вскоре все трое стали похожи на детей, что дорвались до полки с запретным вареньем. — Вкусно, — развалившись на лавке, Джед утирал пот со лба. — Я же говорил, кормят тут на убой! Кстати, как назывались те сладкие штучки? — Глобули. Сейчас бы сказали, что их жарили во «фритюре», но мы просто окунали тесто в кипящее оливковое масло. Сытый и довольный, Ларри уже плохо соображал, но сумел собрать мысли в кучу и спросить о том, что давно не давало покоя: — Октавиус, а ты сам умеешь орудовать веником и делать массаж? Или всё за римлян делают слуги? — Не слуги, а… — Октавиус запнулся, кашлянул в кулак и сменил тему. — Да, я всё это умею, однако подобная работа необязательна для свободного римлянина. Его день полон других намного более важных вещей. — Ага, болтать сутками напролёт про политику и философию, — фыркнул Джедидайя. Его лицо почему-то покраснело до корней волос, но Ларри не понял причину. — Скажи ещё, что подменяешь своих девочек, если им надо по делам в город. — Ты сам знаешь ответ, — небрежно повёл плечом Октавиус, из-за чего Джедидайя покраснел уже весь, и смешно так — пятнами. Кроме них в термах больше никого не было, хотя Октавиус снисходительно пояснил, что обычно сюда приходят все совершеннолетние мужчины, невзирая на статус и богатство. Мыться мог и простой крестьянин, и сенатор, причём ни того, ни другого это нисколько не волновало бы. Также здесь правда была богатая библиотека, что-то вроде современного спортзала, комната для бесед и игры в кости. Их Ларри разглядывал с интересом, ведь кубики, вырезанные из слоновьего бивня и украшенные серебром — это игрушка не для простых людей. — Мне ближе карты, — проворчал Джедидайя, болтая ногами в бассейне с приятно тёплой водой. — Я знаю. Октавиус возлежал на подушках с таким видом, что хоть сейчас на картину известного римского живописца, вот только Ларри не мог вспомнить ни одного имени. — Ребят, всё это замечательно, но мне как бы работать надо, — напомнил о реальности Ларри, за что снова получил два взгляда, на этот раз осуждающих. — Ну правда. Пока я тут прохлаждаюсь, Акменра наверняка с ног сбился, одному ему будет тяжело. И вот после этих слов Джед и Окти наконец переглянулись в точности так, как раньше: с искрами в глазах и чертенятами, что на искрах плясали джигу. Ларри вздрогнул. — Ак сильный, он справится, — беззаботно сказал Джедидайя, хитро улыбнувшись. — А ты чего о нём волнуешься, Гигантор? — Ну, я… — Верно, Ларри. Вы с ним сразу нашли общий язык. Или ваши отношения зашли дальше? Ларри закрыл глаза ладонью. Да всё они знают, эти засранцы. И шакалов видели у дверей, и засосы на шее, и сияющие глаза Акменра, когда Ларри встречал его после пробуждения. Как пробрались только, но это объяснимо — на маленьких людей никто не обращал внимания. Идеальные шпионы, Осирис их подери. — Ларри, ты это вслух сказал. Ну вот, теперь точно не отвертеться. Надо бы спросить, а какое им дело и почему обычно быстро закипавший Джед спокойно отреагировал на «содомию», о которой раньше и слышать не желал. Римские нравы не были для него секретом, Октавиус наверняка давно всё рассказал, но вот что из этого вышло? Ларри пытался собрать очевидный паззл из двух фрагментов, а когда они встали на место, создав простую и понятную картину, в термах погасло солнце. — Что за чёрт?! Выскакивать распаренными на улицу — не лучшая идея, но Ларри должен был убедиться, что музей не рухнул и всё в порядке. Один из слуг набросил ему на плечи плотную белую ткань, в которую Ларри замотался на ходу. Римляне не паниковали, а дисциплинированно ждали командира, благодаря чему все трое очутились в хорошо освещённом факелами городе, где каждый знал, что ему делать. — На разведку! — повинуясь зычному голосу Октавиуса, солдаты разбежались в стороны, а сам Октавиус схватил протянутый ему меч и как был, в нижней тунике и с мокрыми волосами, кинулся следом за Джедидайей в его диораму. Ларри здраво рассудил, что маленьким людям надо держаться вместе, к тому же успокоить ковбоев мог только их лидер, а бросать друга в сложной ситуации подло. Диорама Дикого Запада полнилась криками и нервами, плакали дети и ржали перепуганные лошади. В темноте три белые фигуры легко было принять за призраков, но к счастью, обошлось. Джеда узнали и рассказали, что стряслось. Солнце не погасло, нет. В музее просто отключили электричество. — Счета! — хлопнул себя по лбу Ларри. — Совсем забыл. Простите, ребята, из головы вылетело, хотя Акменра мне говорил… Октавиус сочувствующе похлопал его по плечу и указал пальцем вверх. У диорамы стоял Акменра и светил фонариком, встроенным в телефон. — Он сам тебе скажет ещё раз. Главное, что свет можно вернуть, с остальным мы разберёмся. Ларри смущённо потёр нос. Откровенный разговор в термах не давал покоя. Надо что-то сказать, но что именно? — Спасибо! Нет, правда, это второй лучший день в моей жизни. Я вам за него безумно благодарен. И… Джед, — Ларри не был уверен в своём праве давать такие советы, но если уж говорить, то прямо сейчас. Не откладывая. — Не бойся. Ты сражался с гризли, а собственную неуверенность на лопатки уложить не можешь? — Думаешь, всё так просто? — нахмурился Джедидайя. — Мне, знаешь ли, трудно выбирать между дружбой и… отношениями. — А ты не выбирай, — подмигнул ему Ларри и вскарабкался на руку Акменра. — Можно быть лучшими друзьями, понимать друг друга с полуслова и при этом заниматься сексом. Дружба от этого ни капли не пострадает. Акменра одобрительно улыбнулся, кивнул покрасневшему Джеду и склонившему голову Октавиусу, и унёс Ларри из зала диорам. Свет погас не во всём музее, а лишь на некоторых этажах, куда не провели провода запасного генератора электричества. Связкой ключей удалось открыть служебную дверь и включить маленькие генераторы, чтобы унять панику и дать хоть немного света тем, кто плохо видел в темноте. Животные притихли, даже Декстер виновато оскалился, увидев Ларри на плече Акменра. — С пластиной всё в порядке? — Да, я проверил, — уверенный тон всегда успокаивал, Акменра не зря читал книги по психологии в свободное время. — Надо разобраться, из-за чего вообще отключили свет. По тем счетам выходило, что нас обесточат только на следующей неделе. Одной проблемы мало для счастья, теперь и другая! Ларри почесал в затылке, не зная, как быть. Звонить Макфи или сразу в энергосети, где должны объяснить причину? Мало ли случилась авария или плановый ремонт, подобное было пару раз с предупреждением за две недели. Подготовиться все успели и заранее запаслись светильниками, сэндвичами и фильмами, чтобы скоротать время в темноте без тревог и забот. — А додекаэдр как себя вёл? — взволнованно спросил Ларри. — Светился? Двигался? Тедди развёл руками, и это понятно, он не мог быть сразу везде, а Сакаджавея невозмутимо протянула Ларри что-то маленькое и шерстяное. — Пончо, — пояснила она, — с традиционным узором, он защищает от злых духов. Примерь. — Эм… Спасибо, — в злых духов Ларри не верил, только в злых электриков, но подарок с благодарностью принял и натянул поверх начавшей спадать простыни. Телу понравилась длинная почти что туника, которая доставала аж до колен и согревала не хуже шубы. Ларри вообще не ожидал, что так замёрзнет во время всей этой неразберихи. — Ты меня спасла! На этой радостной ноте Акменра понёс его дальше, а Тедди остался командовать неандертальцами и гуннами, которые бегали по этажам и проверяли, везде ли дотягивают по мощности запасные генераторы. Тяжёлые шаги Рекси в полумраке нагоняли жути, из-за чего паника витала в воздухе и растекалась по венам ознобом. Ларри надеялся, что не заболеет, пока не решит все вопросы. Мимо холла они бы пролетели, не оглядываясь, если бы из-под стойки регистрации не раздался жалобный скулёж. Подозревая худшее, Ларри спрыгнул вниз и заглянул за стойку. Там дрожали от ужаса двое подростков, едва ли старше Ника. Один из них сжимал в руках несчастный додекаэдр, который — наконец-то! — кровожадно светился красным. — Как это понимать?! — грозно вопросил Акменра, явно копируя властные интонации своего отца. Несмотря на бесконечную к нему (Акменра, а не отцу) любовь, Ларри неохотно признал, что у Камунра командовать получалось лучше. — Мы случайно, дяденька! — захныкал первый подросток. — Нам интересно стало, что тут ночью творится, ну мы и зашли, а тут скелет, мужики с копьями… Ну, мы, это… Побежали. Второй оказался красноречивей, но понятнее от этого не стало. — Для кого мы пишем на сайте дни ночных посещений? — упёр руки в бока Ларри. — Вы читать умеете или где? Неандертальцы и то умнее! А додека… тьфу, штуковину эту зачем трогали? — Она сама в руки прыгнула! — снова начал оправдываться первый. — Честное слово! — Свет тут же бах! — И грохот! И рык! Не убивайте, мы ничего не хотели красть! — Вот блин, — Ларри безумно хотелось побиться лбом об стойку. — Что будем с ними делать, Ак? Ак?! Акменра без лишних слов забрал у дураков опасную игрушку, повертел додекаэдр в руках, а затем с силой швырнул его на пол. — Зачем?! Подростки потеряли дар речи, а Ларри просто не мог поверить собственным глазам. Акменра же коварно усмехнулся, став жутко похожим на старшего братца, и вкрадчиво сказал: — В отчёте Макфи напишешь, что дети пробрались в музей и испортили ценный артефакт. Родители выплатят сумму за него, вот ваше наказание, — подростки сжались под пристальным взглядом. — А нам не придётся ломать голову, как вернуть тебя в нормальное состояние, Хранитель Бруклина. Обратное превращение никак не отметилось мозгом. Ларри не стоял, а сидел на стойке и совершенно не чувствовал разницы, да и когда тут следить за ростом, когда фараон четвёртой династии бросается ценными экспонатами и сваливает вину на других?! От возмущения Ларри задохнулся и молчал до тех пор, пока Акменра не сунул ему в руку телефон. — Звони в полицию, Ларри, — мягко приказал-попросил он. — Я всё улажу. А вы, молодые люди, сидите здесь и не убегайте. Всё равно догоним. Прозвучало достаточно угрожающе, чтобы и так перепуганные дети остались на месте и начали стучать зубами, как при лихорадке. Ларри набрал номер и объяснил диспетчеру ситуацию, но проще она от этого не стала. Через несколько дней, когда скандал во всю обсмаковали в СМИ, а Макфи вытряс из родителей всё причитавшееся, Ларри заглянул к нему в кабинет со сложной моральной дилеммой. — Сэр, а откуда у нас вообще взялись долги? — спросил он, кивнув на смятые счета, что лежали в корзине для бумаг. — Об этом вам, мистер Дейли, думать не положено, — отрезал Макфи, но затем смягчился. — Я взял немного средств из бюджета по электричеству, чтобы оплатить особый заказ. Вот и получилась брешь, которую не успели восполнить. — Вы потратили деньги музея на личные нужды?! Макфи замахал руками. — Что за глупости? Конечно нет! Вот, вот, смотрите, раз не верите своему начальству на слово! Раздражённо бросив это в лицо Ларри, он достал из-под стола небольшой макет, где маленькие фигурки ковбоев перегоняли мустангов через прерии, рубили лес и добывали золото. На подставке также лежали совсем крошечные револьверы. — Они могут стрелять, — пояснил Макфи с гордостью. — Вреда не причинят ни нам, ни миниатюрам, потому что сделаны из пластика, как пульки для детских пистолетов. Ну знаете, тех, что «пиф-паф, ой-ой» и всё такое. До меня дошли слухи, что ковбои в диораме Дикого Запаха тоскуют по сражениям, вот я и попросил как-то решить эту проблему. — Вау, — Ларри переводил взгляд с Макфи на макет и обратно. — Офигеть. Кхм. То есть, спасибо, сэр. Они будут в полном восторге! — Смею надеяться. И в следующий раз лучше следите за музеем, новой порчи имущества я не прощу, — погрозил Макфи пальцем и выгнал Ларри из кабинета. Надо же, даже премии не лишил и не стал спрашивать, почему дети разбили дорогую цацку у самого входа, а не рядом с постаментом. Ларри опёрся о стойку и долго смотрел на неподвижного Рекси. Вид у того был загадочный и игривый, словно тираннозавр на что-то глупому Ларри намекал, а тот всё не догадывался, на что именно. Ночью Ларри сам пришёл в египетский зал, оставив ключи Декстеру. — Ак! — крышка саркофага была закрыта, что странно. Обычно Акменра вылезал сразу же, испытывая понятный ужас перед замкнутыми пространствами. Но не на этот раз. — Ак! — Меня нет, — гулко донеслось из саркофага, и Ларри с облегчением заметил тонкую щель между каменными плитами. Значит, Акменра не задохнётся из-за детского желания спрятаться и никого не видеть. — Ещё скажи, что ты в домике. — Музей — мой дом, так что фактически всё верно. — О, Ак, кончай придуриваться. И дуться. Мне столько нужно тебе рассказать! Не думаешь ли ты, что я буду ругаться с тобой из-за этой римской штуковины? — Я разве не заслужил твоего гнева? Ларри отодвинул крышку, помог Акменра вылезти и заботливо пригладил его вставшие дыбом волосы. После пятидесяти лет в сакофаге даже пять лишних минут превращаются в добровольную пытку. Ларри долго объяснять не любил, потому сперва поцеловал упрямца в тёплые губы и лишь затем рассказал про придумку Макфи, деньги от перепуганных детей и их родителей, всеобщую радость и главное — больше никаких превращений! Благодаря, между прочим, одному фараону, который совершил глупость ради счастья всех жителей своего царства. В данном случае музея, но одно другому не мешало. — Додекаэдр не разбился, а всего лишь погнулся. Его отреставрируют, чтобы после отвезти в какой-нибудь другой музей. Я рассказал Макфи, что он творил по ночам, так что проблем больше не будет. — Не жалеешь? — пальцы у Акменра были не тёплыми, горячими, и Ларри моментально вспотел. — О чём? — Ты неплохо проводил время с Джедидайей и Октавиусом. В маленьком размере есть свои плюсы, как считаешь? — Самый большой мой плюс сидит рядом и грузит такой сложной ерундой, что у меня с минуты на минуту вскипят мозги, — признался Ларри. — Значит, их надо охладить! — рассмеялся Акменра и потянул Ларри за руку. — Пойдём, посмотрим обновку, а затем стражи проследят, чтобы нам никто не мешал. От такого предложения, сказанного восхитительно не ребяческим голосом, невозможно было отказаться. По пути к диорамам их поймала Сакаджавея и под одобрительным взглядом Акменра надела на Ларри новое пончо от злых духов, теперь уже по росту. Кто ей помогал его шить, Ларри благоразумно не спрашивал, но чувствовал себя в подарке круче Чака Норриса. Рассказав об этом Акменра, он всю оставшуюся дорогу вспоминал крутых парней из фильмов, чтобы утолить его любопытство, и так увлёкся, что не заметил двух пар ног, что торчали из стога сена на ранчо. Новый макет аккуратно пристроили к диораме Дикого Запада, убрав по приказу Макфи всех новых ковбоев. Получилась огромная территория с разнообразной местностью, животными и лесами, где можно было весело провести время и вволю оторваться. А ноги — ковбойские сапоги и римские сандалии, название которых Ларри так и не выучил, — неплохо вписывались в антураж.