Кошачья улыбка

У Минсока не было никого, кто мог бы разбудить его мягким поцелуем или легким трепетом по голове ранним утром. С восходом первых лучей солнца он то и делал, что слышал громкое мурчание над ухом, чувствовал шелест простыни и щекотливое чувство в районе щек. Мягкие лапы проходились по груди, прибавляя чувство тяжести за собой, после перемещались сначала ниже, на живот, потом выше, ближе к лицу. Минсок недовольно жмурится и мотает головой, нехотя разлепляя сонные глаза, и озирается по сторонам. Двуспальная кровать казалась слишком большой для одного человека и кота. Однокомнатная квартира в семьдесят с лишним квадратных метров приносила чувство одиночества и какой-то пустоты. Единственными звуками, которые отражались эхом от стен, являлись урчание и мяуканье. У Минсока никого не было, кроме кота. — Вот бы ты умел говорить, — тихо хмыкнул Минсок и отпил горячий кофе, обжигая кончик языка. Перед ним сидел кот. Это было обычное домашнее животное с темной шерстью и ярко выраженной и непонятной Минсоку улыбкой. Опираясь бедрами о край стола, хозяин наклоняет голову в бок; кот, подобно зеркальному отражению, повторяет это действие за ним. Кухня наполняется громким хохотом, что сопровождается мяуканьем. Парень ставит недопитый кофе на хрустальную поверхность стола и присаживается на корточки. Установив зрительный контакт с необычайно красивыми кошачьими глазами василькового цвета, Минсок тянет руку вперед, соприкасаясь пальцами с чужой мягкой головой и пропуская шерсть между фаланг. Кот поддается вперед, отвечает на ласку громким мурчанием, довольно прикрывая глаза, и, казалось, еще шире улыбается в ответ. Создавалось ощущение, что лишь одно мгновение, и он заговорит о том, насколько приятны ему прикосновения его хозяина. Пальцы умело проходились по ушам, плавно перемещаясь на нос, следом на спину и хвост. Кот встречно выгибается в спине, от чего Минсок негромко и забавно смеется, чувствуя всю нежность, собранную в небольшом комочке шерсти под кличкой Чондэ. Это имя — первое, которое пришло ему в голову, когда он взял домашнее животное себе на руки, пиная промокшую картонку от себя подальше. Шлейф приятного аромата кофе разносится по кухне и вбивается в ноздри, что заставляет вернуться в реальность и отпрянуть от животного. Чондэ вопросительно ведет головой, наблюдая за каждым движением хозяина, а после бежит за ним, когда Минсок направляется в прихожую. Скоро должен был быть его автобус. Работа баристой не заставляла себя ждать, а посетители тем более. Чондэ усаживается на задние лапы, приподнимает морду и жалобными глазами смотрит на Минсока, передними белыми носочками лап топчась на месте. Он без слов умолял остаться хотя бы на один день дома. Он без слов умолял почувствовать ласку вновь; ту ласку, которую приносили ловкие пальцы хозяина буквально две минуты назад. Он без слов умолял взять отгул и поспать вместе с ним, наслаждаясь шумом машин за окном. Чондэ очень сильно привязался к Минсоку, и последний это понимал. Но сейчас все, что он мог — поцеловать на прощание своего питомца за ухо и скрыться за входной дверью. Минсоку показалось, что Чондэ пустил слезу, но после отмахнулся, спуская это на усталость и недосып. Чувство одиночества цепкими когтями пробиралось в лапы, переходя на спину, хвост, от чего Чондэ лишь опустил взгляд в пол, жалобно мяукнув. Очередная попытка заставить хозяина остаться дома провалена. Встав на все четыре, кот вальяжной походкой направляется на не заправленную кровать и ложится на смятую белую простынь, сворачиваясь клубком и поджимая под себя хвост. Уши, словно локаторы, поймали звук хлопка двери. Чондэ резко вскидывает голову, мотает хвостом из стороны в сторону какое-то время и моментально вскакивает с места. Минсок широко улыбается, когда слышит знакомое, родное и любимое «мяу» откуда-то из угла. Лениво подцепляя палочками лапшу, хозяин смотрит на кота, после протягивает макаронное изделие ему. Чондэ принюхивается, немного морщась, но после принимается уплетать небольшую желтую веревочку, на что Минсок громко усмехается и произносит свое привычное «вот бы ты умел говорить». Ужин, как всегда, проходит в тишине. Ничего нового. Такая спокойная жизнь с одной стороны радовала, а с другой — хотелось чего-то живого, хотелось разнообразия. Каждый день проходил по одному плану «дом-работа-дом». Минсок не раз наблюдал, как счастливые влюбленные проходят мимо окон его кафе, от чего чувствовал некую пустоту, которую хотелось бы заполнить. Он понимал, что завидовал им. Он понимал, что хочет также держать кого-то за руку, шептать слова любви, мазнуть пару раз губами по щеке, плавно перемещаясь ниже и оставляя расцветать бутоны поцелуев на чужих устах. Звезды в его глазах не переставали гаснуть в надежде, что однажды они будут светить для кого-то другого. Нежность в его кончиках пальцев трепетала с каждой мыслью, что однажды она выльется мягкими прикосновениями к чужой коже. Горячее сердце учащало свои удары от одного представления, что однажды оно будет биться в унисон с чужим. Но сам Минсок лишь вздыхал, отчаянно выискивая хоть какой-то силуэт в толпе незнакомых ему людей. Этот мир был огромен для него одного. С подобными мыслями Минсок залез под белоснежное одеяло и поудобнее устроился на мягкой подушке, ощущая себя на непонятных ему облаках. Чондэ устало завалился рядом, лениво мотая хвостом. Они долго держали зрительный контакт, пока Минсок не отвернулся, устало моргая. По комнате разносится громкий вздох, что сопровождается сладким зевком. Зарывшись под огромное полотно, Минсок прикрывает глаза, чувствуя, как проваливается в царство Морфея, но он тут же крупно вздрагивает, когда чувствует прикосновение к своей щеке. Он отчетливо ощущает чужие мягкие подушечки пальцев, что медленно проходились по скуле, переходя на ухо и заправляя выбившуюся прядь. Минсок неторопливо открывает глаза, боясь увидеть что-то до смерти ужасное перед собой, но единственное, за что цепляется его взгляд — приподнятые уголки человеческих губ. Парень млеет, теряясь в догадках и словно проглатывая все слова. Сердцебиение в один миг стало настолько быстрым, что, казалось, пара ударов и все бабочки, находившиеся в его грудной клетке, вырвутся наружу. Проморгавши, Минсок замечает, как лежащий напротив темноволосый незнакомец тихо урчит и расплывается в широкой улыбке. Чондэ лишь тянется вперед и прислоняется своими губами к чужим, нежно смакуя их в поцелуе и вкладывая в каждое свое движение столько трепета и ласки, сколько в нем накопилось за всю свою жизнь. И лишь в перерывах между поцелуями Минсок замечает ту самую кошачью улыбку, которая все время казалось ему непонятной.