Рождённый в отчаянии

      В глубине дворов слышалась возня, бряцало оружие, раздавались вопли, походившие на крики мартовских котов; из-за поворотов выныривали чьи-то тени, скользили вдоль домов и растворялись во тьме. На фоне сияющего в преддверии праздника Основания города убогость и нищета этого места казалась особенно гнетущей. Трущобы Камазена походили на огромную зловонную кучу мусора, на которой кормились пожиратели отбросов.       В городе вечерело. Георик брёл по узкой, пахнущей мочой и гнилым деревом, улочке, не боясь за сохранность своего кошелька. Никто из разбойников, промышляющих здесь, и не подумал бы напасть на вооружённого мужчину ― себе дороже. Наёмники же, которых в столице с каждым днём становилось всё больше, лишь травили байки да отпускали скабрезные шуточки в сторону королевских стражников и полицейских.       Большинство прохожих, снующих вокруг него, сами загнали себя в темницу безысходности и уныния, но, естественно, предпочитали винить в своих бедах аристократов, чиновников и монарха, а не замечать очевидное. Георик замедлил шаг, когда из-за неприметной двери прачечной вышла девушка в простеньком платье. Одутловатое лицо, выступающий вперед подбородок, натруженные руки ― ничего примечательного, и всё же, нечто в её внешности показалось Георику смутно-знакомым.       ― Прошу прощения.       Девушка вцепилась пальцами в небольшую корзинку и с опаской взглянула на него:       ― Вам что-то нужно?       ― Не хотел вас пугать. У меня назначена встреча в заведении «Поросёнок и перчик», но, кажется, я заблудился.       Естественно, Георик знал дорогу, но отчего-то эта девица манила его, будто свет мотылька.       ― Не мудрено, добрый господин. Здесь и сам чёрт ногу сломит. Ой, что же это я, не к добру нечистого к ночи поминать. Вам в тот проулок, пройдёте до фонаря и сверните налево, — девушка широко улыбнулась, демонстрируя желтоватые зубы.       ― Спасибо.       Георик понял, что же показалось ему знакомым в её внешности, когда остановился у заведения с грязными окнами, забранными решётками.       Волосы. Светлые длинные волосы, точно такие же, как у его младшей сестры.       Георик потёр лоб, отгоняя ненужные воспоминания, и взглянул на выцветшую вывеску, где почему-то красовалось изображение однорогого козла. Хлопнув хлипкой дверью, он вошёл и уселся за скоблёный стол, оглядываясь по сторонам.       Света здесь было мало, как и посетителей. Плешивый старик цедил пиво, здоровенный детина уплетал какую-то серо-желтоватую массу, а мужчина в обносках храпел, уткнувшись лицом в пустую миску. Затхлый воздух отдавал чем-то кислым и подгоревшим. Георик мысленно выругался: в своём камзоле и широкополой шляпе с пером он выделялся и выглядел вызывающе. Впрочем, старик, почувствовав его взгляд, обернулся и отсалютовал кружкой, словно знакомому.       Среди аристократов Камазена любой видимый изъян на коже мог послужить поводом для сплетен и насмешек. Оттого женщины, да и мужчины, в высшем обществе использовали белила, румяна и всевозможные мази, чтобы скрыть даже самый маленький прыщик. Михаэль часто поддразнивал Георика, говоря, что такое уродливое лицо может быть только у бандита. Здесь же шрам, пересекающий его левую щёку от скулы до подбородка, играл Георику на руку: похоже, его приняли за удачливого разбойника.       ― Чего прикажете? Есть жареный гусь, тушёный кролик и доброе вино… ― хозяин, плотный, рыжебородый, в грязном фартуке, одарил его цепким взглядом.       ― Вина, ― Георик мрачно хмыкнул, памятуя о мяснике, продающем в своей лавке далеко не свинину с бараниной. ― И гуся принесите, а вот от кролика, пожалуй, откажусь.       ― Господин хороший, вы же не думаете, будто кролик ещё с утра мяукал? У меня здесь всё самое лучше, не то, что у хромого…       ― Принесите вина и гуся, ― Георик вытащил из кармана серебряную монету и положил на стол.       ― Сейчас, сейчас... ― хозяин повертел кругляшек в кривоватых пальцах и вытер о рукав. ― Пришлю девочку, будете довольны.       Через несколько минут смешливая, с подведёнными глазами подавальщица принесла заказ. Гусь размерами напоминал цыплёнка, а мерзкая жижа ― микстуру от болей в животе. Георик со вздохом отодвинул блюдо и жестом подозвал хозяина.       ― Я ищу одного лекаря, уважаемый. По слухам, он частый посетитель этого заведения.       ― Кого здесь только не бывает. По-вашему, я интересуюсь, чем зарабатывают на жизнь посетители или требую у них документы? Ха-ха-ха…       ― Его зовут Меинхард, ― Георик вытащил кошелёк. ― У меня дело к нему.       ― А, так вы про этого Лекаря? ― хозяин с ловкостью поймал брошенную ему монетку и указал на точёную молью занавесь. ― Вам туда.       Дверь, скрытая за ней, оказалась настолько низкой, что Георику пришлось согнуться в три погибели, дабы пройти в зал для особых посетителей. Помещение, куда он попал, освещалось множеством ламп и походило на аптекарскую лавку. Полки с книгами в потрёпанных переплётах, прилавок, заставленный бутылочками из разноцветного стекла, специальные весы, одна из чаш которых была заполнена жёлтым порошком.       ― Посетитель? ― высокий, сутулый мужчина вздрогнул, когда Георик кашлянул в кулак, привлекая внимание. ― Простите, но я… Ох, господин доктор? Вот уж неожиданная встреча.       С Меинхардом он познакомился несколько лет назад, во время эпидемии, когда раздавал лекарства нуждающимся и пытался облегчить страдания тех, кого уже невозможно было спасти. Большинство врачей, в том числе и наставник Георика, отказывалось от работы с заболевшими людьми, к какому бы сословию те не принадлежали. Впрочем, обитатели трущоб и в лучшие дни не могли себе позволить полноценный медицинский осмотр, поэтому обращались за помощью к травницам и знахарям. К сожалению, из-за декрета против волшебства, людей, продающих лечебные порошки да травы без соответствующих на то документов, приравнивали к магам и алхимикам. Такая участь постигла мать Меинхарда. Однажды вечером к ним в лачугу ворвались люди, облачённые в серые одежды, схватили перепуганную женщину и оглушили парнишку, который пытался её защитить. Мать Меинхард больше не видел, но, вопреки здравому смыслу, продолжил её дело. Произошедшее оставило свой отпечаток: он вечно сутулился, старясь казаться ниже, в любое время дня и ночи выдел так, будто только проснулся, а резкие и дёрганые движения парня навевали мысли о марионетках.       Но, несмотря на все странности и замкнутый характер, Меинхард вызвался помочь Георику. Жители трущоб с подозрением относились к молодому доктору-аристократу и первое время отказывались принимать лекарства из его рук. Чуть позже Меинхард объяснил, что люди боялись быть отравленными, ведь бедняков винили в распространении болезни.       ― Верно, ― коротко отозвался Георик, прикрывая дверь.       ― Вы ведь не по старой памяти решили меня проведать, ― Меинхард вышел из-за прилавка и протянул руку, но, не дождавшись ответного жеста, взъерошил и без того спутанные чёрные волосы. ― Чем обязан?       ― Мне необходимы определённые ингредиенты.       ― Вот как? ― Меинхард резко повёл правым плечом и дёрнул уголком рта. ― Я слышал, вы вернулись на службу. Неужели казна настолько обеднела, что королевский медик не может позволить себе заказать всё необходимое для своей работы?       ― Помощник королевского медика, ― поправил его Георик и уселся на скрипучий стул. ― Теперь, если мне необходимо определённое лекарство или какой-то особый ингредиент, нужно подавать специальное прошение, ждать одобрения, а после писать отчёт, где, когда и в каких количествах я его использовал.       ― Значит, вы ищите нечто для личных нужд? ― Меинхард уставился на него. Из-за расширенных зрачков, мешков под глазами и обкусанных губ, этот мужчина походил больше на больного, чем на лекаря. ― К примеру, что-то для изготовления сильнодействующего яда?       ― Что?       ― Ах, господин доктор, даже до наших мест доползли слухи об одной неприятной личности, которая завоевала доверие короля. Впрочем, монархи приходят и уходят, как и их лизоблюды, остаются лишь люди. Богатые и бедные, ― Меинхард сморгнул и вновь вернулся за прилавок. ― Простите, прочёл на днях одну любопытную книгу. В ней изложены правильные мысли, которые невозможно донести до короля. Так что же вам нужно?       При иных обстоятельствах Георик не стал бы обращаться за помощью к Меинхарду, но ему не хватало нужных ингредиентов для алхимических опытов. Те, что отец оставил в лаборатории, заканчивались, в лавке Рутберга и магазинчике Генная не всегда продавалось необходимое, а обращаться к аптекарям было рискованно.       ― Здесь всё написано, ― Георик поднялся, извлёк из-за пазухи список и протянул его Меинхарду.       ― Сера? Ох, помилуйте, это добро не сложно сыскать… Кислота… Какая, какая? Господин доктор, такие завитушки хороши лишь для любовного послания…       Меинхард сновал от полки к полке, снимая с них книги, извлекая из тайников небольшие склянки и какие-то свёртки.       ― Прошу. Здесь, конечно, не всё из списка, но у меня есть один знако…       ― Я не хочу знать, где, как и у кого ты достаёшь товар, ― оборвал его на полуслове Георик. ― Сколько я должен?       ― Об оплате поговорим, когда я достану остальное. Приходите через два дня.       ― Хорошо, ― Георик убрал свёртки и склянку в поясную сумку, стараясь ничего не разбить и не рассыпать.       ― И, господин доктор, сочувствую вашей утрате, ― вкрадчиво проговорил Меинхард, когда он направился к двери. ― Ваша сестра была весьма доброй девчушкой.       ― Так ты слышал о пожаре?       ― Конечно, даже присутствовал на похоронах жителей Готринка, но вы не заметили меня или не пожелали замечать. Удивительно, только вы выжили.       ― Я... ― Георик осёкся, заметив ухмылку на губах Меинхарда ― тот словно догадывался о его причастности к смерти селян. ― Я задержался в пути и когда прибыл в деревню, то она уже была объята пламенем.       ― А вы уверены, что больше никто не спасся?       ― Не знаю, ― холодно ответил Георик, стараясь, чтобы голос его не выдал. ― Быть может, кому-то удалось скрыться в лесу.       Если бы кроме него и Лилит в тот день уцелел хоть один житель Готринка, то власти могли узнать правду о случившемся, поэтому Георик добил тех, кто сумел выбраться из огня.       ― Возможно, господин доктор, всё возможно.

***

      Порой Георику казалось, что медицина ― самая уродливая изнанка человеческого бытия. Он привык к крови и ранениям, к мерзкому запаху спирта и лекарств, к инфекциям и хроническим заболеваниям. Но примириться с отчаянием, исходившим от больных и их родственников, Георик долго не мог. Естественно, со временем он научился прятать эмоции за маской напускного равнодушия. И всё же существовали вещи, которые были способны выбить его из колеи. Когда перед глазами страдания чужого тебе человека ― с этим трудно, но можно смириться, если же в груди эхом отдаётся ощущение боли младшей сестры, то становится трудно дышать. И как сильно не старайся, помочь ты ни в силах.       Георик справлялся с накапливающейся безнадёжностью при помощи алкоголя. Запираясь в своей комнате или лаборатории, он сидел, обхватив голову руками, и буравил взглядом бутылку с бренди. Обычно ему хватало одного-двух стаканов, чтобы не чувствовать чужую кровь на руках и на время выпасть из реальности.       ― «Не навреди», ― голос Мефистофеля отдавался болью в висках. ― Разве не эту клятву дают медики?       ― Сгинь, ― Георик уронил голову на сложенные руки.       Сегодня он заметил на шее Лилит отвратительные синюшно-чёрные пятна, расползающиеся по светлой коже. Благо, один из изготовленных им эликсиров замедлил процесс. Но надолго ли?       ― Хороший медик должен заботиться обо всех, ― прикосновения Мефистофеля приносили с собой могильный холод.       ― Убирайся, ― процедил Георик, когда пальцы демона коснулись запястья. ― Если бы не ты...       ― Ах, люди вечно винят в своих грехах высшие силы, но выбор-то вы всегда делаете сами. Я не брал в руки факел, не убивал перепуганных стариков и детей. Это ваш гнев обратился во всепожирающее пламя, господин Георик.       ― Пошёл прочь!       ― Как пожелаете... Как пожелаете...

***

      Звенели склянки, горел огонь, Меинхард что-то отмерял, смешивал, наливал, разводил. Увлечённый процессом, он даже головы не поднял, когда Георик вошёл и замер на пороге.       ― Вскипятите тихонько, перемешайте густо, взболтайте, чихнув... А, господин доктор, вы вовремя. Простите за беспорядок, срочный заказ.       ― Не думал, что у бедняков есть деньги, чтобы заказывать определённые лекарства.       ― Лекарства? ― весело сказал Меинхард и взглянул ему в глаза. ― Впрочем, всё есть яд и всё есть лекарство; тем или иным его делает только доза. Видите этот осадок? Добавь несколько таких кристаллов девица в напиток или еду нерадивому любовнику, и он никогда её не покинет, а если и уйдёт, то через пять дней приползёт за противоядием. О, и, конечно, единичного приёма недостаточно, чтобы избавиться от последствий отравления. Попалась рыбка на крючок…       ― Омерзительно, ― Георик дёрнул плечом. ― Ты же лекарь, но готов отнять чужую жизнь ради денег?       ― Господин доктор, это вы обучались в Академии и давали клятву Гиппократа ― не я. Иногда для спасения одного человека приходится жертвовать многими ― опостылевшими мужьями, сварливыми жёнами, детьми в материнской утробе. Деньги, вырученные за отраву, я могу потратить не только на кров над головой, нормальную еду, а не помои, но и на лекарства, которые спасут жизнь добрым людям, ― Меинхард извлёк свёрток из-под прилавка. ― Прошу, здесь всё, что вы заказывали. С вас двадцать цехинов... Или желаете поторговаться?       ― Нет, ― Георик бросил небольшой кошель рядом с ретортами.       ― Весьма благоразумно. К слову, не желаете приобрести, ― Меинхард указал на прозрачные кристаллы. ― Слухи определённого толка расползаются подобно тараканам из-за очень длинных языков служек.       ― Какие слухи? ― хриплым, сразу севшим голосом, спросил Георик.       ― О том, что одного аристократа интересуют трупы молодых деву… ― Георик рефлекторно обнажил меч, приставив остриё к самому горлу Меинхарда. ― Господин доктор, поверьте, мне всё равно, чем вы занимаетесь: магией, алхимией, некромантией или медицинскими манипуляциями. Но вашим дальним родственникам и завистникам ― нет.       ― Ты подозрительно много обо мне знаешь.       ― Как я и говорил, длинные языки служек до добра не доводят. Тот мальчишка, которого вы приютили, закупался у меня недавно, а заодно и поведал, не со зла, конечно, о странностях своего хозяина.       ― Закупался у тебя?       ― Ядом, господин доктор, ― на лбу Меинхарда выступили капельки пота. ― У вас в особняке развелось много крыс. Быть может, опустите меч? Или собираетесь прирезать меня, а заодно и всех посетителей в общем зале?       ― Я не убийца, ― меч скользнул в ножны.       ― Неужели за всё время вашей практики никто из пациентов не погиб? ― Меинхард потёр горло. ― Нет, я не про тех, кто был неизлечимо болен, а про ваши ошибки. Люди не всемогущи, а медицина не всесильна. Все мы немного убийцы, господин доктор.       ― Умолкни! Или я вырежу твой поганый язык!       Меинхард примирительно поднял руки и улыбнулся, из-за чего по его подбородку скатилось несколько капелек крови из потрескавшейся губы.       ― И что ещё? Сломаете пальцы, чтобы я не смог писать? Выколете глаза, дабы не узрел истину? Проткнёте барабанные перепонки, в надежде, что я оглохну? Я вам не враг.       ― Но и не друг.       ― Верно, но прислушайтесь к совету старого знакомого, поймайте вашего служку-рыбку на крючок, иначе его длинный язык превратит вас в пресловутого Свистуна-Потрошителя. Чёрная широкополая шляпа, длинный плащ, мастерское владение холодным оружием, все жертвы ― девицы… Подходящая роль для вас роль, не правда ли?       ― Я не собираюсь опускаться до твоих омерзительных методов, ― Георик развернулся на каблуках и направился к двери.       ― Печально, я думал, что вы умнее.       ― Если проговоришься хоть кому-нибудь, я вернусь и…       ― Голову долой, ― со смешком протянул Меинхард. ― Мне нет нужды повторять дважды, господин доктор.

***

      ― Отец, тебе этот человек не показался странным? Каждый раз, когда он приходит...       ― Займись делом, посетители сами себя не обслужат! Чёрт с ними, со странностями. Не напивается до поросячьего визга, драк не затевает, а главное ― платит.

***

      ― Ваш последний эксперимент увенчался успехом. Так отчего же вы впали в хандру? ― Мефистофель забрал из его рук стакан с бренди.       ― Опять ты, ― Георик потёр правый висок кончиками пальцев и прикрыл глаза. ― Зачем ты здесь?       ― Меня интересует то, что и прежде.       ― Я не собираюсь заключать с тобой договор, ― звук опустившегося на столешницу стакана показался Георику слишком громким, поэтому он обхватил голову руками. ― Убирайся.       ― Так вы говорили и в тот день, когда на вашу сестру напали в лесу. К чему это привело?       ― Исчезни, ― Георик съёжился в кресле.       ― Если я исчезну, то ваше место займёт некто другой. Я же могу спасти вас.       ― Сгинь, нечисть!       ― То ваш выбор, ― в голосе Мефистофеля слышалось неподдельное сочувствие. ― Болезнь, поразившая вашего отца, уже пустила корни и в вас. Прощайте, мой дорогой Георик Забериск.       ― Ты был знаком с моим отцом? ― несмотря на боль и тошноту, он поднял голову. ― Мефистофель?! О какой болезни ты говоришь?       По официальной версии Вольфганг Забериск стал жертвой разбойного нападения. Его обезображенное тело было обнаружено неподалёку от трущоб. Полицейским удалось установить личность погибшего благодаря приметной одежде, которую шили Вольфгангу на заказ. Георик никак не мог взять в толк, почему нападавшие вырвали зубы и волосы, выкололи глаза и сломали пальцы своей жертве, но не раздели труп догола, не взяли ценные вещи? Возможно, кто-то заплатил наёмникам, чтобы они убили отца, но выдали всё за кражу?       ― Мефистофель!       Он с трудом поднялся и осмотрелся, но и намёка на присутствие демона не заметил. Лишь занавеси колыхались от малейшего ветерка. Подойдя к окну, Георик выглянул на улицу и краем глаза заметил крылатую тень, замершую у соседнего здания. Подхватив плащ со спинки кресла, он, пошатываясь, побрёл к главному входу.       Тимоти, забившийся в самый дальний угол комнаты, всхлипнул и дотронулся до распухшего горла.

***

      ― Времена прекрасных клинков уходят в небытие, ― сетовал Михаэль, поглаживая эфес меча. ― Только представь, сегодня я застал новобранцев за тем, что они бахвалились друг перед другом шпажонками с гардой из дерева и фарфора. Говорю тебе, во всём виновато это проклятое огнестрельное оружие. Дьявольское… Ты меня хоть слушаешь?       ― Что, прости? ― Сен-Жермен уже несколько минут мешал ложечкой чай. ― Я немного задумался.       ― Ох, только не говори, что размышляешь о создании какого-нибудь огнестрельного клинка.       ― Ха-ха, нет, конечно, хотя это любопытная идея, ― Сен-Жермен, наконец, взглянул в его сторону. ― Я думал о Георике. В последнее время с ним творится что-то странное.       ― Ты тоже заметил? ― Михаэль подвинул стул и уселся напротив.       ― Значит, мне не показалось? Не знаю, как объяснить... Георик словно живёт одновременно в двух мирах ― реальном и вымышленном. К примеру, он уверен, что вылечил принцессу от Чёрной Смерти.       ― Чёрная Смерть? ― Михаэль потёр подбородок. ― Если не ошибаюсь, последняя эпидемия чумы была лет сто назад, с тех пор Господь хранит нас от этой напасти.       ― Да, но это ещё не всё, ― Сен-Жермен отложил ложечку и сделал глоток. ― Холодный... Знаешь, Георик не помнит о том, что у меня бывают припадки. На днях мне стало дурно, а он просто стоял и смотрел. Если бы не Бруно...       ― Вот оно как, ― Михаэль нахмурился. У Сен-Жермена с детства было слабое здоровье. Большую часть времени он проводил, уткнувшись в книги, а не обучаясь верховой езде или фехтованию. Конечно, сверстники задирали болезненного мальчишку, за что и получали тумаков от Георика и самого Михаэля. ― В выходные мы были в церкви, так во время службы он что-то бормотал про проклятие, какой-то список и некого Яна ван Рутберга, но я списал это на горе из-за кончины сестры и усталость.       ― Ян ван Рутберг? Быть может, Иоганн ван Рейсбрук? ― Сен-Жермен со вздохом отодвинул блюдце с чашкой. ― В королевской Библиотеке есть его сочинения.       ― Может, ― Михаэль пожал плечами и ненадолго умолк, припоминая болезненный вид старого друга ― круги под глазами, обкусанные губы, шелушащуюся кожу. ― Думаешь, Георик подхватил какой-то недуг? Но он же помощник королевского врача, его величество не стал бы призывать на службу нездорового человека.       ― Не забывай, я тоже не совсем здоров, Михаэль. К тому же, Георик ― медик и прекрасно осведомлён как проходит осмотр, какие анализы необходимы.       ― Хочешь сказать, он подделал бумаги и обманул персонал? Но для чего?       ― Долги, ― невесело улыбнулся Сен-Жермен. ― Его отец задолжал крупную сумму. Георик хотел продать поместье в Готринке, чтобы их выплатить.       ― Почему я узнаю об этом в последнюю очередь? ― не без возмущения полюбопытствовал Михаэль.       ― Ты же знаешь Георика. Даже когда погибли его родители, мы узнали об этом через третьих лиц. Он не любит втягивать других в свои неприятности.       ― Знаю, но друзья на то и нужны, чтобы помогать и поддерживать друг друга в трудную минуту. Георик же вечно ведёт себя как эгоистичный дурак, ― Михаэль сжал ладони в кулаки.       ― С этим ничего не поделаешь, он привык скрывать многое даже от самых близких людей, ― Сен-Жермен встал из-за стола. ― Я хотел проведать Георика. Составишь мне компанию?       ― Сегодня? Не слишком ли поздно для визита?       ― Не думаю, что Георик разозлится. Одному в большом доме неуютно, наверняка он будет рад, если мы останемся на ночь.       ― Хорошо, ― кивнул Михаэль. ― Но мне необходимо предупредить своих людей.

***

      Особняк Заберисков ему никогда не нравился. Величественное, но мрачное здание, будто из самых глубин Преисподней. Россказни о призраке основателя рода, который сживает со свету всех «неправильных» Заберисков, до сих пор отпугивали покупателей. Михаэль покачал головой ― детская шалость Георика и Лилит, казалась ему глупой. Мёртвым нужен покой и уважение, а из-за таких сказок некоторые люди занимались спиритическими сеансами.       ― Подожди нас, ― он решил не отпускать экипаж. Что бы Сен-Жермен ни говорил, но незваные гости, пускай это и друзья, ― не всегда по душе таким отшельникам, коим с недавних пор стал Георик.       ― Угу, ― возница почесал заросший подбородок. Ему было не привыкать к ночным поездкам и долгим ожиданиям.       ― Михаэль, ― окликнул его Сен-Жермен. ― Дверь не заперта.       И правда, массивная дубовая дверь оказалась приоткрытой. Михаэль по привычке сжал эфес меча и шагнул к другу.       ― Замок, кажется, цел.       ― Видимо, Георик, как обычно, позабыл закрыть дверь. Ты же помнишь, он ещё со времён обучения Академии был жутко рассеянным. Ох, а сколько раз он терял ключи на ровном месте. Благо, у меня всегда есть запасной комплект.       ― Когда на улицах полно этих никчёмных наёмников, а по ночам на женщин нападает Свистун-Потрошитель, открытая дверь ― не рассеянность, а тугодумство, ― он первым вошёл внутрь, но, заслышав то ли стон, то ли сдавленный писк, замер в прихожей.       На полу у стойки с оружием лежал рыжеволосый мальчишка; света от нескольких ламп хватало, чтобы рассмотреть синяки и ссадины на его теле.       ― Тимоти... ― Сен-Жермен, не раздумывая, бросился к парню. ― Что случилось? Кто-то пробрался в особняк?       Георик упоминал о бродяжке, коему дал кров над головой в обмен на службу, но до этого дня Михаэль с ним не встречался. Худой, нескладный, как и многие подростки в его возрасте, этот Тимоти явно не мог противостоять грабителям, реши те проникнуть в дом.       Сен-Жермен помог парню сесть и тот мотнул головой, а потом захрипел, указывая на горло, а затем куда-то в сторону спальни Георика.       ― Не понимаю. На тебя кто-то напал? Михаэль, надо проверить комнату Георика.       ― В этом нет нужды.       ― Ты о чём? Возможно, Георик тоже пострадал, ― Сен-Жермен одарил его гневным взглядом.       Михаэль поджал губы ― он уже успел заметить, как при каждом упоминании имени его друга, мальчишка весь сжимался, будто старался казаться меньше, незаметнее.       ― Я ― виконт Михаэль Рамфет, капитан королевской стражи. Если это с тобой сделал Георик, то он понесёт соответствующее наказание от моей руки.       ― Что за чушь ты несёшь?!       ― Сен-Жермен, это с ним сотворил наш «друг», ― с трудом сдерживая эмоции, проговорил Михаэль. ― Я ведь прав?       Тимоти кивнул и, опираясь о стену рукой, встал. Он вновь указал на своё горло и в сторону спальни Георика, а потом уже на входную дверь.       ― Он сделал с тобой это, а потом сбежал?       Очередной кивок.       ― Я уверен, у Георика были на то свои причины, ― вмешался Сен-Жермен.       ― Ничем нельзя оправдывать насилие над теми, кто слабее, ― пускай в нынешние времена такие речи звучали высокопарно, но Михаэль всегда следовал традициям рыцарства.       ― Да? А когда твой отец... ― Сен-Жермен резко умолк и, сняв очки, потёр переносицу. ― Прости, я не хотел напоминать.       Тимоти взглянул сначала на Сен-Жермена, потом вновь на него, а после жестами попросил следовать за ним.       ― Идём, ― холодно бросил Михаэль.

***

      Мальчишка повёл их не в спальню Георика, а в подвал и замер у двери с изображением не то дракона, не то змеи. Замысловатым образом потянув ручку на себя и повернув её несколько раз по часовой стрелке и один ― против, он отошёл в стону и замотал головой, давая понять, что дальше ни ногой.       ― Так вот почему ни один ключ не подходил к этой двери, ― Сен-Жермен поспешил было внутрь, но Михаэль положил руку ему на плечо.       ― Побудь с Тимоти.       Он шагнул вперёд и оказался в лаборатории, которая впечатляла не только своими размерами. На деревянном столе причудливо располагались пробирки, колбы, реторты, ступки, мензуры и одному чёрту известно, что ещё. Это было королевство хрусталя, фарфора, стекла. Насколько Михаэль мог судить по записям, находящимся здесь же, Георик не просто изучал запрещённые искусства, но и практиковал их. Он закрыл рот ладонью, когда разглядел банки с мутной жидкостью, в которой плавали какие-то большеголовые уродцы. Сердцем всей лаборатории, как ни странно, была подставка, напоминающая кованый трон. Михаэль обошёл её и тут же с ужасом отпрянул.       С прошлой недели полицейских и королевскую стражу обязали сотрудничать из-за участившихся нападений Свистуна-Потрошителя. Ведь его жертвами становились не только простолюдинки, но и дамы из высшего общества. В недавнем отчёте упоминалось, что последняя жертва этого безумца была...       На вычурной подушке возлежала женская голова. При жизни девушка явно не слыла красавицей, а смерть сделала бедняжку ещё более уродливой. Только длинные светлые волосы, расчёсанные и уложенные в замысловатую причёску, будто жили собственной жизнью в свете ламп.       ...обезглавлена.       ― Михаэль, на тебе лица нет, ― ахнул Сен-Жермен, когда он покинул лабораторию. ― Что-то случилось?       ― Ты был прав, Георик серьёзно болен.       Михаэль опёрся спиной о стену. Его друг не был плохим человеком, но смерть младшей сестры, похоже, подорвала здоровье Георика. Не столько физическое, сколько душевное. Михаэль провёл ладонью по лицу; он не мог подвергать опасности множество жизней ради спасения одной, но узнай в полиции правду, ― и доброе имя Заберисков окажется запятнанным. Бывший королевский медик, один из лучших фехтовальщиков страны и вдруг ― убийца. Михаэль сделал глубокий вдох и закашлялся, казалось, весь особняк пропитал тяжёлый запах каких-то благовоний.       ― Сен-Жермен, я не отпускал экипаж, поэтому возьми паренька с собой и отправляйся домой, ― он подошёл к Тимоти и присел на корточки. ― Всё будет хорошо, если ты никому ничего не расскажешь. Понял?       Мальчишка моргнул и, опустив глаза в пол, коротко кивнул.       ― Михаэль, да объясни, что происходит? ― потребовал Сен-Жермен.       ― Позже.       Он мог подождать Георика здесь, тот рано или поздно вернулся бы, но находиться в этом месте, которое стало могилой для нескольких невинных девушек, дольше необходимого Михаэлю претило. Он собирался сжечь отвратительные еретические книжки и уничтожить всё, что было способно запятнать доброе имя Георика, а после… Быстрая смерть от меча друга ― лучше, чем тюрьма или лечебница для душевнобольных.

***

      Несмотря на поздний час, у особняка с парой остроконечных башен собралась толпа праздных зевак. Такие люди напоминали падальщиков, но вместо лошадиного трупа они слетались в те месте, где царило горе. Если же кому-то на самом деле требовалась помощь, они проходили мимо, брезгливо морща носы.       ― Что произошло-то? Убили кого?       ― Пожар ― уголёк на ковёр попал, а слуга и не заметил.       ― Фьють, да какой пожар! Поджог это, вот вам крест. Видать разбойники, которые Готринк спалили, решили последнего свидетеля убрать.       ― Ох, страсти какие.       Он наблюдал за снующими по саду полицейскими, пожарными и прохожими, которые решили сунуть любопытные носы не в своё дело, с безопасного расстояния.       ― Ах, я же предупреждал, но вы меня не послушали. Для тех, кто встал на тёмный путь, жалость ― смертный грех. Покойтесь с миром, мой дорогой доктор.       Меинхард потёр шрам на левой щеке и, закутавшись в длинный плащ, побрёл прочь, бормоча под нос:       ― С-с-соломон Гранди, в понедельник родилс-с-ся…