Пятнадцать минут перерыва

— Гэбриэл! Джек непривычно злой, хотя правильнее будет сказать "взбешённый". На светлой коже хорошо заметен румянец. Гэбриэл всегда считал, что это литературное преувеличение для красивого слога. Но, как оказалось, натуральные блондины ещё как умеют действительно краснеть. А Джек был именно таким. — Ты вообще меня слушаешь, сукин ты сын? Джек схватил Гэбриэла за отворот формы и с силой встряхнул. К счастью, в коридоре больше никого не было, а к камерам он удачно стоял спиной. Выдернутый из своих мыслей Гэбриэл недовольно выдохнул, посмотрел на руку Джека почти у самого своего горла и обычным своим холодным тоном ответил: — А что, если нет? Замерев, несколько мгновений Джек переваривал услышанное и уже почти убедил себя успокоиться, когда Гэбриэл усмехнулся. Это стало последней каплей, ударил Джек почти без замаха, но так, что Гэбриэл чуть не отлетел к стене, едва успев переступить и погасить инерцию. — Неплохо, командор. Проведя языком по губам, Гэбриэл еле удержался, чтобы не сплюнуть на пол кровь, но вовремя сообразил, что ни к чему оставлять в коридоре перед залом собраний ООН такие следы. — Да пошёл ты. Было видно, что Джек всё ещё вне себя и еле сдерживается. Сжатые до белизны кулаки, трепещущие крылья носа, поджатые губы. — Это из-за тебя мы оказались в этом дерьме. Из-за твоих выходок я тут вынужден в коленно-локтевой распинаться перед этими... Договаривать Джек не стал. Сдержался. Шумно выдохнул и прикрыл на несколько секунд глаза, пытаясь взять себя в руки и уговаривая, что нужно успокоиться. Гэбриэл стоял серьёзный, не отрывал внимательного взгляда от лица Джека. — Пойдём, выйдем, — наконец изрёк Гэбриэл. — Не сейчас, капитан, — холодно и устало отозвался Джек. — Перерыв всего пятнадцать минут, через которые от меня хотят остальные доводы почему твой Blackwatch... — Нет, сейчас, — грубо перебил Гэбриэл, который за это время успел найти у себя платок и промокнуть кровь. — Я уложусь в семь минут. Максимум — десять. Когда они оказались в какой-то переговорке, а Гэбриэл закрыл её изнутри и отвернул вверх две камеры, Джек усмехнулся и желчно сказал: — У меня нет тоналки, так что если оставишь ссадины на лице, я так и пойду на доклад. Несмотря на слова, Джек был расслаблен, он ждал ответного удара, считая его заслуженным. Как бы он не был взбешён, распускать руки права не имел, тем более в месте, где это мог кто угодно увидеть. Когда Гэбриэл оказался рядом и прижал его к стене, Джек не дёрнулся, только невольно подобрался. Поцелуй вышел жадным и напористым. Гэбриэл закрыл глаза и откровенно наслаждался этим ощущением, растерянностью Джека, сначала неуверенным, а потом жарким ответом. Оторвался Гэбриэл неохотно, но времени действительно было мало. — Не слушай их, Джекки. Ты знаешь меня. Знаешь лучше, чем кто бы то ни было. Гэбриэл плавно опустился на одно колено, взял Джека за руку, медленно поднёс к лицу, поцеловал в костяшки, слизнул подсохшую кровь, смотря снизу вверх. — И я обязательно расскажу тебе всё, когда буду уверен в том, что происходит. А пока, просто доверься мне. Гэбриэл уверенно расстегнул ремень Джека, затем бесцеремонно — молнию, приспустил штаны вместе с бельём, не оставляя времени на протест. — Ты с ума сошёл! — зашипел Джек, пытаясь упереться и не дать себя разоблачить. — Тебе нужно расслабиться, — уверенно сказал Гэбриэл и добавил. — Напомню, что ты дал мне десять минут, прошло пока только две с половиной. И снова румянец вспыхнул на щеках Джека, но уже не такой как несколько минут назад, выдавая крайнее смущение откровенной пошлостью. Гэбриэл довольно улыбнулся и, не теряя больше времени, взял член Джека в рот. Минет Гэбриэл делать умел и любил, заставляя Джека забывать обо всём, удерживая только одну мысль — как бы не спалиться стонами на всю округу. На этот раз тому повезло, переговорки были звукоизолированные. Гэбриэл медленно ласкал член языком, обводя по кругу вокруг головки, мягко надавливал губами, скользя по стволу вниз. — Ты невыносим, — выдохнул Джек, выгибаясь и закрывая глаза. Возможно, Гэбриэл бы ответил, но отрываться от своего занятия он не пожелал, напротив, продолжил мучить откровенными ласками. Удерживая Джека руками за бёдра, Гэбриэл медленно вбирал его член глубже, расслабляя горло и позволяя проникать на всю длину, до самого основания. Это было настолько приятно, откровенно и вульгарно, что Джек не знал, куда себя деть от этих ощущений, желая провалиться сквозь землю. Буквально за парой стен ожидали его возвращения влиятельнейшие люди мира, а он тут с заместителем занимался таким, что думать стыдно. — Гэб, пожалуйста, — говорить было сложно, голос не слушался. — Прекрати. Я не могу. Но, как всегда, Гэбриэл и не подумал останавливаться. Мягкие ласки сменились на более резкие, Гэбриэл помнил про время, но отпускать Джека до того как тот кончит, не собирался. Более быстрые движения, руки, бесцеремонно оглаживавшие бёдра — Гэбриэл старался доставить удовольствие, умело доводя до грани. Джек стонал, снедаемый страстью вперемешку со стыдом. В этом был весь он, и Гэбриэл этим пользовался. Когда Джек кончил, Гэбриэл на несколько мгновений замер, собирая во рту сперму, медленно проглотил, смотря снизу вверх на Джека так, что тот не выдержал и закрыл лицо рукой. — Вот теперь я спокоен за тебя и твои нервы. — Ты невыносим, — в очередной раз со стоном изрёк Джек, всё ещё не убирая руку от лица и пытаясь восстановить дыхание и самообладание. — Я знаю. Усмехнувшись, Гэбриэл вернул одежду Джека в первозданный вид, заботливо застегнул ремень и поправил китель. — Идём. Я не уложился, так что до конца перерыва осталось минуты три. Джек дёрнулся, понимая, что времени осталось только дойти до зала собраний, а надо ещё успеть хотя бы умыться. Гэбриэл улыбался, следя за Джеком, не удержался и добавил: — Не бойся. Обещаю, что по возвращении, можешь высказать мне всё, что захочешь. И не только высказать. Что? Ах да... Под укоризненным взглядом Джека, Гэбриэл вернулся в комнату и выкрутил камеры на место.