Совершенство

      — Я не в порядке. Ясно? — Слишком просто и уверенно слова разрушают тишину. — Совсем не в порядке.       Девушка наклоняется чуть ближе и заглядывает в глаза парня.       — Почему?       — Я не вижу смысла жить дальше. — С грустной полуулыбкой и совершенной серьёзностью во взгляде.       Одри вздыхает тяжело.       Она знает, что это правда. Правда, без шуток, приукрашенний, никому ненужных соплей и лирических отступлений. Это последняя стадия, и Одри это знает, потому что нет ни слёз, ни истерик — ничего нет, даже криков. Одри знает, что это конец, потому что вот такое холодное безразличие к жизни, которое видится в его глазах, совсем не лечится. Лучше бы он плакал или злился, ведь проявление хоть каких-то эмоций ещё можно считать за подобие жизни, а крики — за попытку достучаться до окружающих людей. «Я не в порядке!» — равнозначно отчаянному крику о помощи, но то, что происходит с Беном, можно назвать финишной чертой. И Одри это понимает, видит, что станция-то конечная, пора бы выходить, и впору сдаваться, вот только Одри просто прижимается к груди Бена, глупо надеясь его удержать. Вот только кто удержит её? Она готова поклясться, что чувствует ЕЁ запах на Бене, он оседает в лёгких и разрывает её изнутри, но вместо того, чтобы бросить всё, Одри лишь крепче сжимает плечи парня.       Она уже не знает: реальность это или нет, поэтому каждый раз больно щипает себя, чтобы очнуться, ведь иногда ей кажется, что она видит, как Мэл лежит у Бена на груди, Одри кажется, что она слышит, как Мэл смеётся, и это звук, наверное, самое прекрасное, что девушка когда-либо слышала.       Одри прижимает руки к голове, пытаясь унять мысли, ведь там в другой комнате спит Бен на их общей кровати, и всё продолжает лепетать во сне одно и то же имя, снова и снова, Одри знает, она слышит это, слышит каждую ночь.       «МэлМэлМэлМэлМэлМэлМэлМэл…»       И даже во сне из его уст оно звучит так нежно, как будто ОНА — всё, что есть в его жизни. Одри понимает, что утром он произнесёт уже другое имя, её имя, но никогда не повторит эту особую интонацию, Одри знает, что в его голосе будет лишь бесконечная усталость, безразличие и что-то ещё, возможно, безнадёжность, и ни капельки нежности.       «Мэл»       И впору бы проклинать это имя, и ненавидеть прекрасный образ, каждый раз встающий перед глазами, но Одри не может, потому что уже сама всё повторяет это имя во сне, как зачарованная, смакуя каждую букву, и ей кажется, что она смогла бы полюбить это имя точно также, как и Бен его любит. Одри смогла бы влюбиться в Мэл, как и Бен, а может и сильнее, потому что каждый раз, когда она целует его, она буквально может почувствовать вкус ЕЁ губ.       Одри смотрит в зеркало и видит длинные тёмные пряди, обрамляющие бледное исхудавшее лицо, на котором как-то нездорово выделяются карие глаза, а перед мысленным взором всё всплывает красивое улыбающееся лицо, короткие лиловые волосы, светлая кожа и блестящие зелёные глаза.       Одри почти слышит её смех, и ей кажется, что, если она протянет руку, то сможет ощутить бархатность ЕЁ кожи.       Зелёные глаза сверкают, а пухлая нижняя губа слегка прикушена, и Одри готова поклясться, что Мэл — совершенство, и, может быть, самой Одри стоит быть хоть чуточку на неё похожей.       Она берёт ножницы и обрезает волосы. Смотрит в зеркало и улыбается, как-то безумно и при этом счастливо.       Она слышит, как голос Бена дрожит, когда тому приходиться произносить её имя, может почувствовать отчуждение, исходящее от него, когда её пальцы проходятся по его коже, Одри думает, что Бен, наверное, вспоминает, как это делала Мэл. Она просто уверена, что ЕЁ прикосновения могли свести любого с ума.       Одри смотрит в зеркало и понимает, что ей, возможно, стоило бы походить на Мэл. Она берёт лезвие и оставляет ярко-красные полосы на своих запястьях, точно так же, как тогда сделала Мэл. Одри выводит их старательно, пытаясь по памяти восстановить рисунок, который видела на ЕЁ запястьях.       Она почти видит, как Мэл улыбается, и, наверное, может услышать её смех. Ей кажется, что она чувствует вкус ЕЁ губ, словно она тоже целовала ЕЁ.       Мэл — совершенство, и, наверное, Одри не смогла бы стать такой. Кровь капает на белый кафель, точно так же, как и пять месяцев назад, когда Мэл испещрила свои бледные, почти прозрачные запястья, яркими полосами.       Одри стоило бы быть хоть капельку похожей на НЕЁ, тогда возможно Бену бы стало легче. Она садится на холодный пол, притягивает колени к подбородку, так же как сделала Мэл, и устало закрывает глаза.       Станция конечная — пора выходить.