Вместе

       — А я говорю, что каждый должен творить то, что хочет! — фырканье и недовольство Хаттори плавило воздух вокруг, но Хакуба не повёл и бровью. Кажется, зря они начали этот разговор.        — А что толку, если это неинтересно? — вскинул он бровь, задумчиво прикидывая ущерб, если Хаттори слишком разойдётся. Ох уж эта горячая кансайская натура, иногда слишком реагирующая на шутливые замечания.        — В смысле? — не понял его Хаттори, явно не ожидая такого вопроса. Да ещё и так легко заданного прямо в лицо.        — В прямом. Зрители ненавидят тратить свою жизнь на три минуты просмотра дерева, если оно никак не нужно. Им необходима увязка этого растения в сюжете, — хмыкнул Хакуба, чуть потерев виски. В голове сами собой вставали слова про необходимость завершённости произведений. — А у тебя вообще ляп на ляпе. Чего стоит "Дитя Кансая"! Ты же сам прописал в начале, что она сирота! Мать погибла при родах, отец сбежал. Так как она могла вспоминать тепло материнской любви и руки?!        — Через живот, — невозмутимо отозвался упрямец, гордо отворачивая голову в сторону. Должно быть, решил, что всё прояснил въедливому зануде. Увы, нет.        — Это который она била в попытке вызвать аборт? — сладким-сладким голосом спросил Хакуба, даже не пытаясь скрыть и капли ехидства. — Какая замечательная материнская любовь!        — Ладно-ладно, тут ты прав! Косяк! — сдался было Хаттори, но тут воспылал снова. — Зато я показал множество красивых драматичных моментов!        — Которые оказались разрушены из-за твоего невнимания к деталям, — окончательно припечатал того британец, складывая руки на груди и примерно догадываясь, куда сейчас повернёт мысль Хаттори. Это было предсказуемо, даже слишком.        — Зато твои фильмы всем этим переполнены! Никому не интересно смотреть историю, если нельзя сопереживать героям! Чего не добьёшься одной логичной историей! Зрителям нужны эмоции персонажей! — возмутился Хаттори, действительно обращаясь именно к этой проблеме. Что самое обидное: тот чертовски прав.        — Согласен. Я работаю над тем, чтобы добавить больше эмоций героям, не теряя логику повествования, — отозвался Хакуба, разводя руками. Спорить на эту тему не хотелось, тем более что в эмоциональности он действительно проигрывал кансайцу по всем параметрам.       Хоть Хаттори и делал всё, что мог, чтобы запороть атмосферу сцен, некоторые всё равно преступно хороши. Ровно поэтому британец всё равно смотрел чужие фильмы, пытаясь почерпнуть хоть немного знаний об этом.        — Я даже пытаюсь пробовать некоторые твои приёмы, — честно признался он, не видя смысла скрывать это. В конце концов, это частая ситуация у создателей чего-либо: пробовать чужие приёмы, проверяя их удобство на себе.        — Ты? Мои? — казалось, Хаттори был сражён в самое сердце. Аж вспыхнул, делая и без того не самые светлые щёки лишь темнее. — Ну... Я тоже... иногда пытаюсь... пробовать твои, вот.       Тот почесал затылок, не в силах отвечать прямым взглядом в глаза улыбающемуся британцу. Однако почти сразу в дурной голове явно зародилась какая-то идея.        — Слушай! А раз мы всё равно пытаемся учиться друг у друга, то, может, попытаемся снять что-то вместе? Ты посмотришь на мои приёмы изнутри, я на твои! — загорелся вновь кансаец, предлагая что-то очень странное. И по-своему до удивительного интригующее. Совместная работа? Звучит невероятно привлекательно и заманчиво, ведь соавторы всегда смотрят на мир с разных сторон, да и много кто хочет хотя бы раз попробовать такое.       Но с Хаттори? Вспыльчивым и невнимательным к деталям режиссёром?        — Почему ты думаешь, что выйдет хоть что-то путное? — изогнул бровь британец, осознавая, что на самом-то деле он очень даже не прочь попробовать. Даже с Хаттори.        — Ты можешь попробовать мне доказать, что твои рамки логической истории чего-то стоят, как и мелочи! А я попытаюсь тебе объяснить, что творчество должно быть свободным! — хмыкнул Хаттори, сам складывая руки на груди и ухмыляясь. — Ты будешь отвечать за детали и пытаться резать меня, когда будут возникать ляпы. Зато в эмоциональности я буду ведущим!        — По рукам, — сощурился Хакуба, сам невольно ухмыляясь. — Я не дам тебе испортить наш фильм! Что снимать будем?        — Эм... Ну... — опешил Хаттори, растерянно поглядывая по сторонам: кажется, дальше этого он в мыслях зайти не успел.        — Я хотел снять новое видение Холмса, — задумчиво произнёс Хакуба. Своеобразная дань традиции Британии: каждый должен поучаствовать в своём варианте Шерлока Холмса и Гамлета. — Я наполню этот мир деталями и сюжетом. Но, к сожалению, оригинальный Холмс не всегда логичен. В моменты скуки он откровенно тянет на сумасшедшего ребёнка, и такое мне одному не по силам.        — Ты... — неверяще начал Хаттори, — поклонник Конан Дойля, зануда от бога и любитель логики до мозга костей... Хочешь, чтобы я сделал твоего любимого Шерлока Холмса эмоциональным?!        — Именно, — отозвался Хакуба, ухмыляясь чуть шире. — Только подумай: Холмс тщательно выбирает свои дела, делит их на интересные и неинтересные, огорчается, когда ничего не получается... Что, если мы усилим эти моменты? Добавим самую инфантильности в его образ, делая более глубоким, чем "очень умный детектив со своеобразным взглядом на жизнь".       Кансаец явно задумался, пока глаза самую малость сверкали дьявольским зеленоватым огнём.        — Эмоциональный Холмс, в глубине души переживающий за каждую неудачу... — принялся тот набрасывать себе образ вслух, улыбаясь всё более и более заинтересованно. — Хэй, если мы правильно выберем актёра, переходящего из режима холодной бесчувственной машины в избалованного ребёнка... Мы сможем потрясти мир!       Хакуба прикрыл глаза, пытаясь себе представить такого Холмса, но выходило лишь что-то вроде психопата, чуть что кидающего ножи. Но ведь образ Шерлока совсем не в этом...        — Мы будем долго искать Холмса, — подытожил он, понимая, что кому попало роль не доверит. А в большинстве случаев кансаец будет протестовать, говоря, что у выбранных актёров деревянная мимика.       Это будет очень весёлое соавторство, ничего нельзя сказать. Не дать Хаттори испортить историю. Не помешать тому вставлять эмоциональные сцены. Вырезать лишние детали и править мелочи.       Всё звучало сложно, но привлекательно.        — Кажется, это называется "challenge", — хмыкнул британец не без улыбки. — Препятствия, что так и манят их преодолевать.        — Наше соавторство уже один большой "challenge", — не без иронии заметил Хаттори, наверняка сам представляя объём работы.        — Удачи нам. Так понимаю, я первый возьмусь за историю? — уточнил Хакуба, намекая, что он явно сильнее в детективных историях. Не то чтобы это было каким-то секретом для всех, но уточнить стоило: вдруг у Хаттори свои планы на начало их работы?       Но кансаец лишь кивнул:        — Угу. Давай сюда почту или что-нибудь, я тебе набросаю персонажей с их историями, которые ты попытаешься вплести в историю. И не забудь мне прислать черновик!        — Мог и не говорить этого, — оскалился британец, доставая телефон. — Мы долго его править будем друг у друга, а что будет в процессе съёмок... Лучше даже и не думать, сколько изменений внесём и как сильно это будет отличаться от первого варианта.        — Сильно. Очень-очень сильно. Во время съёмок много идей приходит, некоторые сцены приходится переснимать, — согласился Хаттори, известный тем, что однажды одну сцену переснял аж шесть раз: в зависимости от менявшейся биографии героини. В итоге всё равно допустил уйму ошибок, но результат был довольно силён.        — Создадим же лучшего Холмса, — Хакуба протянул руку Хаттори, и тот её пожал с предвкушающей улыбкой.        — Мог бы и не говорить столь очевидных вещей, зануда!