97

— Ну хён, я хочу всё попробовать, — Донхёк складывает в умоляющем жесте ладошки, — ты просто постоишь рядом. И всё. Понимаешь, тебе не нужно ни с кем спать или даже танцевать. Просто ты никуда не ходишь, а так… — Ты совсем с ума сошёл? Потому что я нигде не бываю, ты предлагаешь мне пойти с тобой в клуб? — Минхён фыркает и складывает руки на груди, всем своим видом показывая, что ему эта идея не нравится ну вот совсем. — Это плохо закончится, Донхёк. — Да ничего такого не случится. — А если, — Марк опускает взгляд и прикусывает губу, — а если меня кто-нибудь поцелует там? Донхёк хочет сказать, что он никому не сдался, но переводит взгляд на минхёновы действительно красивые губы и вспоминает, сколько раз его самого целовали незнакомые люди совсем внезапно, что закрывает рот тут же. Он знает, как другу важно, чтобы первый поцелуй не был отдан кому попало. И совсем не важно, что ему, вообще-то, уже восемнадцать, а у него даже первого поцелуя не было. Учёба, учёба и ещё раз учёба. У старшего, наверное, гормональный барьер установлен, иначе как объяснить то, что он не смотрит ни на кого вообще. — Хён, — Марк поднимает свои огромные глаза и его брови-чайки забавно изгибаются, что невольно вызывает у Донхёка улыбку. — Хён, может, тогда, чтобы тебе не было страшно, ну, я могу поцеловать тебя? У Минхёна глаза становятся ещё больше, а рот приоткрывается и реакция старшего вообще то, ради чего стоит говорить что-то смущающее. Чего только стоит произнесённое Донхёком как-то «детка». — Нет ну просто, мы же с тобой давно знакомы и ты доверяешь мне, — в комнате становится слишком душно, а Минхён всё продолжает молчать, глупо вылупившись. Одна из прядей белоснежных волос выпадает из пучка на лоб и младшего это доводит до состояния кипения. Он пододвигается ближе, сокращая расстояние между ними до критического. А блондин всё молчит. — Ну так что, хён? Лучше со мной, чем с кем-то другим, верно? Старший переводит взгляд на губы друга и сглатывает, облизывая собственные. Ему, если честно, хочется жутко. Поэтому он согласно кивает, наплевав на все свои принципы. Ему уже восемнадцать, а он ходит как монах, даже боясь прикоснуться к кому-то лишний раз. Донхёк улыбается еле-еле, кладёт ладошку на затылок Минхёну и мягко касается чужих губ своими. Старший тяжело дышит, пульс у него от новых ощущений зашкаливает и руки трясутся, но он (чтобы Донхёк не имел повода для шуток) обвивает худую талию и притягивает ближе к себе. Кореец в этом деле профи и целует буквально мастерски, сначала старается не пугать блондина, но чуть позже, когда чувствует чужую уверенность и ладони, крепко сжимающие собственное тело — целует беззастенчиво, обводя языком Минхёнов. Пошлые звуки поцелуев приятно отдаются в ушах и Донхёк чуть привстаёт, садясь затем на колени Марковы. Ему сейчас слишком хорошо. Потому что старший неопытен и его неловкие действия приносят какое-то платоническое удовольствие. И он понимает, что нужно остановиться, когда канадец валит его на спину и яростно сминает губы. Донхёк несдержанно стонет. — Хён, думаю, что пока хватит, — глаза у Марка чёрные-чёрные, затуманены поволокой похоти и, господи, Донхёк бы плюнул на чёртов клуб и остался сейчас тут, выгибаясь под ним. Но до него вовремя доходит, что сейчас был первый поцелуй старшего и первый секс сейчас точно не к месту. Но Минхён согласно кивает и глупо улыбается, и от этой улыбки как-то хорошо становится и тепло на сердце. // Неоновая вывеска — жуткое клише, и Минхён невольно морщится, смотрит на Донхёка, который явно сюда не в первый раз ходит. Густая подводка, алые волосы, чёрная кожанка и джинсы, в которых длинные донхёковы ноги представлены в лучшем виде. Особенно задница. Боже, это точно творение богов. Смотрит он перед собой с бешеным блеском в глазах, чуть вздёрнув нос. В помещении громкая музыка отдаётся во всём теле и в голове, выветривая мысли. Младший стреляет глазками, выискивая кого-то; ведёт Минхёна к бару, маша бармену ручкой. Он вообще не понимает, как их пропустили на входе, а тут ещё и алкоголь несовершеннолетнему Донхёку. Перед ними — шоты с чем-то ярким и сомнительным, но Ли подбадривающе хлопает по плечу и опрокидывает стаканчик разом. Морщится и улыбается. — Попробуй тоже. Это вкусно, — и на ушко, — обещаю. У Минхёна в голове одни маты, но он выпивает быстро предложенный напиток, отбрасывая сомнения куда-то за пределы здравого смысла, границы которого становятся всё призрачнее, норовя исчезнуть совсем. Кисловатое «что-то» обжигает горло, и на секунду Марк будто слепнет, и жмурится до кругов перед глазами. Это проходит быстро, и остаётся только тепло внутри и желание выпить ещё. Донхёк дьявольски улыбается, беря в руки ещё один шот. Они одновременно выпивают ещё и ещё, пока содержимое всех стеклянных ёмкостей не оказывается у них в желудках. Он, вообще-то, почти не пьянеет обычно, но сейчас его слегка шатает и ощущение какого-то беспредельного счастья берёт верх над разумом окончательно. Донхёк пьяно улыбается и спускает кожанку с плеч так, что она остаётся на его руках по локоть. Господи. Минхён снова перебирает весь матный лексикон в голове, смотря на такого донсена. — Нравится? — Ещё бы. Донхёк удивлённо вскидывает брови, но через пару секунд довольная улыбка трогает его губы, и он подходит ближе. — Знаешь, если бы твой первый поцелуй был не сегодня, то сегодня был бы твой первый секс, — Минхён смеётся и наклоняется к чужому уху. — Всё ещё впереди. Младший снова улыбается и смотрит как-то чересчур долго в глаза, а затем как-то резко становится серьёзным. — За диджейским пультом — Джонни. Подойдёшь к нему и скажешь, что ты от Хэчана. Он даст тебе комнату, и ты там подождёшь меня. Просто чтобы ничего плохого не случилось. Хорошо? — Минхён кивает согласно. Он смотрит, как Донхёк отходит чуть в сторону, куда-то, где куча потных и пьяных людей трутся друг об друга. Он видит только алую макушку, а через пару минут и она пропадает из виду. В голове пустота и тянет целоваться. И он бы сейчас полез к младшему, если бы тот был тут. Марк понимает, что слишком труслив, и полезть к посторонним людям ему не хватит смелости, но какое-то нехорошее чувство щекочет в горле. Талии касаются чьи-то пальцы, а затем горячее дыхание ложится на ушко. — Что такой красивый мальчик делает тут совсем один? — Минхён сглатывает и приоткрывает рот, чтобы ответить, но захлопывает тут же, когда губы касаются мочки. Вот чёрт. — Я, — дышать как-то тяжело от прикосновений и от того, что чужие ладони проскальзывают под белую футболку, — я просто, просто пришёл выпить, а не… — А не спать с кем-то? — Да. — Минхён откидывает голову на плечо позади стоящего и выдыхает шумно. Уши будто заложило и отчётливо слышен только бархатный голос парня сзади. — Давай уйдём отсюда, малыш, — Марк сглатывает и еле находит в себе силы повернуться. И лучше бы не поворачивался. У парня напротив ярко-жёлтые волосы и весь он невероятно красивый. От чёрных, затягивающих глаз, идеальной фигуры и потрясных губ, до длинных ресничек. Ноги подкашиваются от того, как он пошло прикусывает губу и как томно смотрит. Минхён плюёт на все свои принципы и предосторожности снова, когда позволяет вести себя в неизвестном направлении. Когда позволяет прижать себя к закрытой незнакомцем двери, когда позволяет поцеловать себя мягко, вопреки всем ожиданиям. Но не долго длится мягкость: какая-то слепая страсть рвётся из парня, и он целует яростно, сминая губы жёстче, обводя языком чужой. Минхён отстраняется и шепчет тихо: — Имя хоть своё скажи, — желтоволосый усмехается и склоняет голову, целуя куда-то в район ключиц. — Только после вас. — Марк. Ли Марк. — Красивое имя, малыш. Мне нравится. — И голос у него просто отпад. Хочется подчиниться. — Югем. Ким Югем. И этот самый «Ким Югем» подхватывает под бёдра и поднимает легко, так, будто Минхён не взрослый парень восемнадцати лет, а маленький мальчик — шести. Кладёт его на диван кожаный и забирается сверху, садясь на бёдра блондина. Ладони у него большие, шершавые и до одури горячие. Майка летит куда-то к двери и становится тут же как-то холодно. Но стыд всё ещё спит, укрывшись алкогольным покрывалом. Югем мягко ведёт губами по коже, засасывает некоторые участки, прикусывая их затем больно — оставляет маленькие овальные метки по всей груди и шее. Минхён запускает пальцы в его волосы и сжимает крепко. Они жёсткие, наверняка ломкие после осветлителя — Марк по себе знает. От того, что всё происходит тягуче медленно и жутко быстро одновременно, до парня слишком поздно доходит, что член болезненно ноет, а Югем, замечая чужую панику в глазах, улыбается как-то загадочно, спускаясь ниже. Минхён понимает, что потерял дар речи, когда видит, как Ким трётся щекой о ширинку и скалится. И улыбка у него буквально обезоруживающая. Минхён понимает, что теряет совесть, когда стонет громко и совсем бесстыдно. Югем облизывает член призывно смотря в глаза. Берёт глубоко, постанывая, пуская вибрации по стояку. Минхён понимает, что теряет пацанскую честь, когда с него стаскивают джинсы вместе с бельём и разводят колени. Чужие пальцы в его заднице совсем не радостная перспектива. Стыд всё ещё громко храпит, а в голове полная неразбериха. Парень раскатывает по члену презерватив и успокаивающе поглаживает затем бока блондина. — Малыш, скажи, сколько раз у тебя уже было? — Ни разу, — глаза у Югема округляются, но он тут же снова улыбается и нежно целует. Всё хорошо будет. Со мной не бывает иначе. Просто расслабься. — И он расслабляется. Как бы странно это не звучало, но да. Выдыхает и прикрывает глаза, стараясь не смотреть вниз. Ким толкается в него аккуратно, дышит тяжело прямо на ухо, чёрт бы его побрал. Минхён тихо шипит. Он старается не заострять внимания на том, что происходит ниже пояса и просто открывает глаза снова, смотрит Югему в глаза. Волосы его падают на лицо, и парень смешно пытается сдуть их, но Марк аккуратно кладёт ладони на чужие щёки и приподнимается чуть-чуть, затягивая в поцелуй. Ким двигается медленно, и блондин старается не обращать внимания на неприятные ощущения, просто наслаждается тем, как его любят. И тогда, когда Югем делает по-настоящему хорошо, стонет наконец от удовольствия, а не от боли. В какой-то момент в голове проскальзывает мысль, что завтра Минхён захочет сдохнуть от такого, но быстро отгоняет наваждение, снова позволяя целовать себя. Когда Марк чувствует, что скоро кончит, то у него еле хватает сил сказать об этом Югему, который тут же ускоряет движения своей руки на минхёновом члене. Громкий вскрик и животы обоих пачкаются в вязкой беловатой жидкости, и блондин блаженно улыбается, выгибаясь до хруста в позвоночнике. Ким часто дышит и кончает с протяжным стоном, прикрывая глаза. В комнате остаются только вдохи-выдохи и какой-то счастливый дым, заполняющий лёгкие. Он. Только. Что. Переспал. С. Абсолютно. Незнакомым. Парнем. Донхёк его угробит. Минхён смеётся тихо и Югем улыбается ему тоже, шепчет томно «малыш, ты просто чудо» и садится аккуратно, помогая встать, вроде как младшему, тоже. И теперь, когда он буквально прочувствовал всё это, то понимает Донхёка, который пришёл к нему как-то поздно ночью с воплем, как же у него болит задница. Помнит, как успокаивал мальчишку и гладил по волосам. Помнит, что Донхёк проклинал Джэхёна, а потом тут же говорил, как же было круто, и что они повторят. — Выпьешь ещё? — Нет, мне надо друга найти. — Друга? — Ага. Донхёка. Он сказал ждать в какой-то комнате, которую я должен спросить у какого-то Джонни, но тут ты появился, и я не успел спасти свой зад, — Югем смеётся, напяливая джинсы. — Донхёк. Что-то знакомое. А что он просил спросить у Джонни? — Комнату от Хэчана. Вроде того, — на лице старшего в этот момент какой-то невообразимый коктейль из удивления и счастья. — Да ладно, Хэчан твой друг? — Ну да, а что, он какой-то особенный? По-моему, самый обычный идиот. — Он.. — в дверь стучатся и Минхён, напяливая на себя футболку идёт отпирать и его счастью нет предела, когда он видит Донхёка со смазанной подводкой и распухшими губами. Югем сидит на всё том же кожаном диване, развалившись как после тяжёлого рабочего дня, и Минхёнова челюсть от удивления знакомится с полом, когда он говорит томно: — Иди к папочке, Хёкки. И когда Донхёк улыбается игриво и садится на чужие колени.