Выхода нет

В мире, где твоё счастье, твоя любовь, зависит от одной единственной песни, быть музыкантом довольно ответственно. Настолько, что за три года существования их группа так и не исполнила ни одной своей песни. Они пытались написать что-то, правда, но мысль о том, что слова, написанные твоей рукой могут дарить такую надежду, могут повлиять на чужую судьбу, до мурашек пугает. По крайней мере так говорит Виктор, а это он тут самая "творческая личность", пусть и не рискует написать музыку к своим, правда замечательным, стихам и исполнить их со сцены. Юра всего пол года как присоединился к ним, но уже уяснил, что уговаривать Никифорова бесполезно. Он, мягко говоря, не верит во всю эту чушь с родственными душами и "вашей" песней. Если подумать, то ведь это практически не возможно, что бы какая-то там песня могла свести его со второй половиной. Какая именно он ещё не знает - кожа на запястье белоснежно чистая когда он просыпается этим утром, когда едет в метро, когда заходит в репетиционный зал. Она остаётся чистой до того момента, как тонкие пальцы обвивают гриф гитары, но стоит ему открыть рот, что бы запеть, как руку прошивает острая боль, а с губ срывается только болезненное шипение. Когда он чуть откатывает рукав тонкой рубашки, Мила уже стоит рядом и сдавленно выдыхает, увидев как под кожей расползаются чернила. Выхода нет - Звучит как приговор - хмуро шутит Плисецкой, ещё не до конца понимая, что это отныне его песня. Милочка чуть неодобрительно хмурится, но ведь на её руке уже давно имя любимого человека, они уже давно услышали "свою" песню. Заметив вопросительный взгляд блондина, она все таки сжалилась над ним и достала телефон, что-то долго в нем подыскивая. Телефон Бабичевой настоящий клад для романтиков, верящих в предначертанное, потому что главная сводница их компании всегда знает какая именно песня на руке человека и она в любом случае есть в её телефоне. - Может это и не песня вовсе? А, типа, прости парень, второго такого ебаната судьба ещё не нашла, выхода нет. - смеётся немного нервно и почти искренне парень, но под строгим взглядом солистки резко прекращает, просто дожидаясь, когда она все же включит ему его же "судьбу". Мелодия понравилась Юре с первых нот. Она словно проникла в самую суть юноши, пробираясь до костей. А вот текст какой-то странный. Бессмысленный, бессвязный и до того приставучий, что возвращаясь домой, блондин покачивал головой в такт застрявшей в голове песне, напевая про себя абсолютно глупые строчки. Дурацкая песня. И Бабичева. И судьба. Свет на сцене абсолютно нелепый. Это первое, что подмечает Юри, только зайдя в ещё закрытый клуб, где сегодня им предстоит петь. Единственный включенный прожектор светит ровно по центру, а значит, либо свет ещё не настроили, либо организаторы решили выделить солистку Милочку, забыв о двух гитаристах группы. Как бы то ни было, ему всё равно. Мила и Виктор ещё не пришли и у него есть немного времени подготовиться, настроить гитару. Уже на сцене, закончив, он хочет проверить правильно ли все подключил, остановившись прямо под светом того единственного прожектора. Абсолютно случайно. Мелодия сама приходит на ум и Юра даже не замечает, как начинает петь ту самую песню, название которой порой так зудит на коже. Которую на самом деле прослушал уже миллион раз, но знать об этом никому не стоит. Особенно Бабичевой. Сколько лет прошло, все о том же гудят провода… Пальцы скользят по струнам с такой лёгкостью, словно почти их не касаются. …все того же ждут самолёты Глаза закрыты так плотно, что ресницы подрагивают, ведь свет прожектора слепит. Девочка с глазами из самого синего льда… Иногда Юра представляет её себе. Милую голубоглазку, которая бы улыбалась ему из закулисья. ...тает под огнем пулеметов — Должен же растаять хоть кто-то — подпевает ему чуть хриплый, грубоватый голос. Блондин резко открывает глаза, но все тот же несчастный прожектор ослепляет его на несколько мучительно длинных секунд. Руки сами играют мелодию дальше, но петь Юра просто не может. Слова припева комом застряли в горле, и он просто смотрит на парня напротив, слушает как он своим восхитительным, блять, голосом поет и чувствует, как горит запястье. — Юрий? — даже неуверенно произносит незнакомец, когда мелодия резко обрывается. Хоть он и обращается к Плисецкому, взгляд раскосых глаз не открывается от черных букв на запястье. Блондин не спешит отвечать, будто забыл собственное имя, но это действительно так, в голове пусто, там эхом звучит всего два слова. Отабек Алтын. Такое раздражающее «Выхода нет» сменилось на его бледной коже чужим именем. — Да…- только спустя пару минут отвечает гитарист осипшим от волнения голосом, наконец-то отрываясь от разглядывания собственного запястья, и замечает, что Отабек уже поднялся на сцену. Его лицо такое серьёзное и спокойное, что Плисецкий невольно сжимает гриф гитары, чувствуя, как по затылку бегут мурашки, но тонких пальцев касаются чужие, заставляя отпустить инструмент, а по телу волнами разливается тепло от самых кончиков пальцев. Будто бы так и должно быть. Будто держаться за руки с незнакомцем в пустом клубе, это все то, чего хотели они оба. «Или не все» — думает Юра, поддаваясь вперёд и касаясь своими губами чужих, целуя этого незнакомого, но такого родного парня, задыхаясь от новой вспышки тепла. Юрий Плисецкий никогда не верил в судьбу. И Юрий все равно её находит.