Как зарождается зло

В сгущающихся сумерках, не разбирая дороги, шёл одинокий мальчишка со щенком на руках. Он отрывисто дышал от боли в жестоко избитом теле. Душа его ныла от незаслуженной обиды. В глазах стояли слёзы. На сей раз он, Ороку Саки, не совершил никакого проступка, наоборот, взял на себя ответственность за живое существо. За это его отругали, побили и выгнали из дома. Выходит, ответственность — преступление?! Где же ты, справедливость? — Ведь это Кацуо принёс тебя, дал тебе имя, — хрипло шептал Саки, обращаясь к щенку, — а расплачиваюсь я один. Кёсиро жалобно заскулил, выражая своё сочувствие. Это из-за него разозлились взрослые, а маленький хозяин оказался на улице на ночь глядя. Теперь их судьбы похожи. Или даже у них оказалась одна судьба на двоих. Вместе им и следует пережить так внезапно свалившуюся беду. Ноги сами привели Саки на пустырь. Щурясь на мрачное тёмное пространство, маленький ниндзя спросил у Кёсиро: — Значит, это здесь? Белый щенок испуганно вздрогнул. В глубине пустыря ему померещились чьи-то жуткие тени. Тут даже днём неуютно, а во мраке и подавно. Неужели его сейчас бросят?! Нет, он ни за что не останется здесь один! Кёсиро задрожал от страха. Саки успокаивающе почесал его за ухом. — Что ты, дурачок? Неужели думаешь, будто я оставлю тебя тут, как велел папаша? Нет, я просто хотел посмотреть, откуда тебя забрал Кацуо. Сказав так, маленький ниндзя двинулся дальше. Ему было, в сущности, всё равно, куда идти. Он свободен и мир открыт перед ним. Бояться абсолютно нечего, ведь самое страшное с ним уже произошло. — Так мы и будем с тобой путешествовать. Как в книгах с приключениями, — фантазировал Саки, бесшумной тенью скользя во мгле. — Сами станем добывать пропитание и никто больше нам не указ. Кёсиро был согласен на всё. Путешествовать так путешествовать. На свете полным-полно мест и диковинных вещей, о которых они пока понятия не имеют, и раз уж им выпала такая судьба — что ж, они увидят, что скрывается за загадочной чертой горизонта. Потом уже Шреддер, как ни старался, не мог вспомнить, где он бродил той ночью. Все пройденные им тогда дороги слились в одну — бесконечную, пустую и тёмную. Он помнил маленькое тёплое тельце на своих руках. И ещё — боль. В теле и в истерзанной душе. Всё-таки бамбуковая палка, что и говорить, оружие страшное даже для взрослого, а он был хоть и упрямым и сильным — но всего лишь мальчишкой. А уж осознать, что самым близким людям безразлична твоя судьба, страшно в любом возрасте. Та ночь не прошла бесследно для Ороку Саки. То последнее наивное, детское, что ещё сохранялось в нём, исчезло, ушло навсегда из растравленной души. Образовавшуюся пустоту заполнила ненависть ко всем, кто унизил его. В ту ночь Ороку Саки плакал в первый и последний раз. В жизни Шреддера было ещё много всяческих дорог, но ни одна не могла сравниться с той, путаной и тёмной. Он не любил вспоминать о ней, но забыть никак не мог. Он тогда просто шёл и шёл, как заведённый, вполголоса разговаривая со своим Кёсиро, и глаза его сверкали в темноте. Хамато Йоши лучше других знал, что глаза Шреддера светились всегда. Когда он быстрее других учеников усваивал новый приём — самодовольно. В бою — яростно. Когда… да, когда он пришпилил его кимоно кинжалом к стене — злорадно. Но никогда больше Йоши-сенсей не видел в глазах Ороку Саки такого тёплого света, как в те дни, когда маленький ниндзя общался со щенком по имени Кёсиро. Сплинтеру было одновременно и приятно и горько наносить удары бывшему ученику, превратившемуся в лютого врага. Он надеялся сбить с него спесь. Достучаться до очерствевшего сердца Шреддера крысо-человек не мог. На это способен был кто-то другой, но не Хамато Йоши. Ведь Шреддер больше не верил ему, как доверял Ороку Саки, когда-то, много лет назад пришедший к сенсею со своей бедой. Шреддер всеми силами старался забыть, а вот Хамато Йоши прекрасно помнил то утро, когда, выйдя на крыльцо, увидел сидящего на ступеньках худенького нахохлившегося мальчишку. Сенсей вздрогнул от неожиданности. Мальчик дремал, зябко подрагивая. Йоши осторожно тронул его плечо. От толчка мальчик тут же проснулся и уставился на сенсея мутными запавшими глазами. — Саки-кун?! Саки прерывисто вздохнул. — Давно ты здесь? — Не… не знаю, сенсей. Я не помню. Откуда ему знать, как долго он сидит на чужом крыльце, если вообще не помнит, каким образом оказался здесь?! Тут раздалось сонное ворчание и из-за пазухи Саки вглянула сонная мордочка Кёсиро. Сенсей понял всё. — Вот в чём дело! Пойдём-ка в дом. Расскажешь мне о случившемся. Осматривая покрытое синяками и ссадинами тело Саки, Йоши выслушал его короткую печальную историю. — Палкой, значит? Что же он за отец?! Саки пожал плечами. Какой уж есть, как должен себя вести настоящий отец, он не знал. От помощи юный ниндзя отказался. Ничего, рёбра не сломаны, а синяки — дело привычное. Поболит и заживёт. Уже сейчас намного лучше. Сенсей испытующе посмотрел ученику прямо в глаза, обрадовано заметив тот самый, так понравившийся ему мягкий свет. — Говоришь, родители не знали? — хмыкнул мудрый ниндзя. — Они, должно быть, слепые, если не видели, как ты изменился в последние дни. — Им совсем нет до меня дела, сенсей, — отмахнулся Саки. Уловив в его голосе грусть, Хамато Йоши, повинуясь внезапному порыву, протянул было руку, чтобы погладить мальчишку по голове, а тот мягко, но решительно отстранился. Ороку Саки уже не нуждался в ласке, кроме того, пробудившийся в нём звериный инстинкт требовал оберегать голову. — Ладно, — разочарованно вздохнул сенсей. — Ты ведь, наверняка, голоден? — Я-то не очень, — помялся Саки, — а вот он, наверное… Кёсиро заливисто тявкнул, подтверждая, что есть он действительно и давно хочет. Саки улыбнулся. — Прости, ничего больше не могу предложить, — извинялся сенсей, ставя перед учеником мисочки с рисом и аппетитно пахнущим супом мисо. Саки мог бы поклясться, что вкуснее он в жизни ничего не пробовал. Он, конечно, проголодался, так как не ел толком со вчерашнего вечера, да и домашняя еда не шла ни в какое сравнение с той, что приготовил Йоши. Но маленький ниндзя был весьма горд. Он ел аккуратно и медленно, делая вид, что придерживается золотого правила «Хара хати бумнэ»*, и вообще принимает угощение, чтобы только не обидеть гостеприимного хозяина. На самом деле он просто не желал показывать сенсею, насколько голоден. Свою порцию риса получил и Кёсиро. — До сих пор мы давали ему только молоко! — запротестовал Саки, но, увидев, как щенок жадно принялся за трапезу, успокоился. — Его уже можно приучать к другой пище, — пояснил Йоши. — Кстати, а как часто вы его кормили? — Трижды в день, сенсей. — Ну, для такого малыша этого мало. Ему нужно есть пять-шесть раз в день. — Пять или шесть? — удивлённо протянул Саки. — Но, сенсей, я же не мог так часто забираться на кухню! Йоши смутился, поняв. — Что же мы будем делать дальше? — спросил он, скорее, самого себя, когда Саки, учтиво поблагодарив за угощение, отодвинул пустые миски. — Идём в додзё, сенсей! — решительно заявил маленький ниндзя. — Но, Саки-кун, в таком состоянии тебе не следует тренироваться, — возразил было Хамато Йоши. — Если уж отказываешься от моей помощи, то хотя бы отдохни, отлежись сегодня. — Нет, сенсей, я готов тренироваться! — заупрямился Саки. Он пойдёт сегодня в додзё во что бы то ни стало. Он сильный и помощь ему не нужна. Он пойдёт, потому что ярость, кипящая в его сердце, требует выхода. Хамато Йоши не осталось ничего, кроме как уступить. Оставив Кёсиро в доме Йоши, учитель и ученик отправились на занятие. Сенсей с восхищением посматривал на поджарого целеустремлённого воспитанника — что за характер! Возле додзё, не решаясь войти, прогуливался Кацуо. Завидев брата и сенсея, он радостно кинулся им навстречу. — Кацуо-тян? Плакса? Ты как здесь? — округлил глаза донельзя удивлённый Саки. — Мать думала, что я пошёл в школу, а я сразу сюда. Я знал, что найду тебя здесь, — тараторил Кацуо. — Как ты, онии-тама? Я всю ночь не спал! А где… — Кёсиро в порядке, — перебил Саки, догадавшись, о ком хочет спросить брат. — Послушай, Кацуо-кун, тебе лучше сейчас пойти в школу, — решил вмешаться Йоши, увидев, как Саки, презрительно хмыкнув, отвернулся от брата. — Но, Хамато-сан, я хотел сегодня… — попытался возразить Кацуо. — Не годится пропускать уроки, Кацуо-кун, — мягко прервал его сенсей. — Да и родители твои ещё больше расстроятся. Кацуо нерешительно потоптался на месте. — Иди, малыш. С твоим братом ничего не случится, он пока поживёт у меня. У щенка всё хорошо. А с вашими родителями я сам поговорю. — Хорошо, Хамато-сан! Радостно блестнув глазёнками, Кацуо умчался. Саки так и не повернулся к нему. В тот день, несмотря на все опасения сенсея, Ороку Саки занимался как никогда воодушевлённо. Он словно не чувствовал боли. С упоением юный ниндзя терзал боксёрскую грушу, прицельными ударами норовя разнести в пыль ни в чём не повинный гимнастический снаряд. Под конец, издав нечто среднее между криком и рычанием, Саки ударил ребром ладони со всей силы — и груша разошлась по шву, выпустив кучу песка. — Жаль, что ты не папаша! — сказал юный ниндзя её останкам. Остальные ученики с удивлением смотрели на него, но Саки ни до кого не было дела. Маленький бунтарь перевёл дыхание. Плескавшаяся в сердце ярость требовала чего-нибудь прочнее мешка с песком. Саки хотелось новой боли, словно ему мало было той, что переполняла сейчас его побитое тело. Оглядев додзё, он облюбовал трёхметровый деревянный барьер. Как маленький вихрь ниндзёнок налетел на преграду и замолотил кулачонками по доскам — безо всякой системы, просто бил, с радостью чувствуя, как дерево прогибается под ударами, ощущая резкую боль, хоть немного глушившую ту, что пожирала его изнутри. Саки рычал, как волчонок, не замечая ничего вокруг, кроме препятствия перед собой. Вот ещё немного — и он разобьёт его, и станет легче, словно он достучится до чего-то. Ещё удар, ещё… Сейчас… Хамато Йоши, поражённый силой своего воспитанника, в последний момент остановил его громким криком: — Прекрати, Саки-кун! Этак ты тут всё переломаешь! Саки послушался. Однако же способ срывать зло был им найден. Крушить и ломать он продолжал в будущем, наловчившись разбивать мебель в щепки с одного удара. Это успокаивало и одновременно служило средством устрашения. Единственным местом, где Шреддер сдерживал свои порывы, была лаборатория Технодрома, хотя Кренг в первое время на всякий случай выгонял рычащего от бешенства компаньона в коридор. Побушевав, Шреддер мгновенно успокаивался и готов был к новым походам и завоеваниям. Решив, что сделано сегодня достаточно, Хамато Йоши постановил закончить занятия раньше времени, пока не на шутку разошедшийся воспитанник не навредил ни себе, ни окружающим. Ороку Саки охотно последовал за сенсеем. Ему нравилось жилище Хамато Йоши, особенно огромный — от пола до самого потолка — шкаф с книгами по истории и искусству. Добраться до верхних полок можно было только при помощи стремянки. Маленькому ниндзя даже не верилось, что сенсей все эти книги прочёл. Стоила его библиотека наверняка целое состояние. Саки завистливо вздохнул — в доме Ороку книг практически не было. А мальчишка тянулся к знаниям. Выбрав книгу о самураях, Саки устроился на полу рядом с дремавшим Кёсиро. Всё тело приятно ныло, в душе царили покой и умиротворение. Ниндзя расслабленно перелистывал страницы, рассматривая гравюры. Диковинные доспехи самураев завладели его вниманием. Он решил в будущем непременно завести себе нечто подобное — может, выглядеть будет несовременно, но пусть-ка попробует кто его тронуть! Узнает тогда папаша, как драться. Саки ещё не были знакомы сословные предрассудки, и он пока не переживал, что занимает далеко не ту нишу, которая предназначена ему по рождению. Он смутно помнил семейное предание об обнищавшем дворянине и якобы даже сёгуне Ороку Санчо, которого в конце концов покинули собственные воины. С этого, как рассказывала мать, и начался упадок рода Ороку. Но неужели же его род до такой степени опустился, что он, Ороку Саки, очутился в обществе, вынесенном вообще изо всяких классов? Ни о каком восстановлении доброго имени не может идти и речи. Да и был ли тот Ороку Санчо достойным человеком? Просто так самураи его не бросили бы. Конечно, все эти классы и предрассудки давно канули в прошлое, да и само додзё клана Фут окружающие воспринимали как спортивную школу. Но зачем всё же отец отдал его сюда? Чтобы унизить? Но ведь позор сына отразится и на нём тоже. Саки задумался. Падение рода Ороку как-то связано с сенсеем. Но каким образом? Не для того ли его и отдали в клан, чтобы он в отместку за давнего предка разрушил его? Пока ничего не подозревающий Йоши будет учить его всем тонкостям ниндзю-цу он, Ороку Саки, наберётся сил и в один прекрасный день сам встанет во главе клана. А там уж он найдёт применение своим навыкам. Этого хочет отец? Такие мысли внушила ему мать? Или он сам сейчас придумал? В размышления Саки вклинилось смутное чувство. Опасность… Опасность! Маленький ниндзя поднял голову и прислушался. Шаги. Несомненно, они могут принадлежать только одному человеку. Опознав грозящую ему беду, Ороку Саки молниеносно сорвался с места и вылетел за двери. Хамато Йоши удивлённо посмотрел ему вслед. — Я не ошибся в парнишке, — пробормотал он себе под нос. — Преступлением будет загубить такой талант. И, встав в дверях, приготовился встречать того, вернее, ту, кого почуял ученик. Госпожа Миоко поднялась по ступенькам крыльца и вежливо поклонилась: — Доброго здоровья, Хамато-сан. — Приветствую вас, Ороку-сама. Чем обязан вашим визитом? — Я знаю, что сын мой у вас, Хамато-сан, вот и пришла, чтобы забрать его домой. Не годится ему ошиваться у чужих людей. Что о нас подумают? — Так вы только за честь семьи волнуетесь, Ороку-сама, — хитро прищурился Йоши, — или же судьба Саки-куна вас хоть немного беспокоит? — Как же вы можете такое говорить? — госпожа Миоко елейно улыбнулась. — Саки ведь сын мне и я тревожилась, когда он сбежал. — Не сбежал, если уж на то пошло. Собственный отец избил его и выгнал из дома. Госпожа Миоко напряглась. Разговор давался ей с большим трудом. Хотелось сорваться и высказать презрительно улыбающемуся собеседнику всё, что она о нём думает, но супруг постановил «вернуть маленького ублюдка домой во что бы то ни стало», поэтому приходилось терпеть почти не скрытую насмешку и заискивать перед ниндзя. — Он вам такое сказал?! Ох, если бы вы знали, Хамато-сан, как тяжело нам справляться с этим двуличным лживым мальчишкой! — госпожа Миоко молитвенно сложила руки на груди. — Он долго испытывал наше терпение, но под конец отец — этот степеннейший человек! — не выдержал и сорвался. Да, побил он его, но чтобы уж избить и выгнать — такого не было. Этот маленький негодяй что угодно может наговорить. Хамато Йоши недоверчиво хмыкнул. Синяки на теле Ороку Саки разбивали все материнские доводы в пух и прах. — И он всегда был таким, — продолжала госпожа Миоко. — Мы отдали его в клан ниндзя, надеясь, что хоть вы научите его должному послушанию. Да видно, всё бесполезно. Он ведёт себя всё хуже и хуже. Придётся забрать его оттуда. Хамато Йоши, несмотря на своё самообладание, вздрогнул. Вот госпожа Миоко и вытащила из рукава припрятанный там козырь! Забрать! Да, конечно, если довести дело до суда, закон будет на стороне родителей. Забрать сына из клана Фут они имеют полное право. Саки ещё мал и ничего за себя не решает. Он, Йоши, человек посторонний. Ороку Саки всё равно вернут домой, не добровольно, так силой. Но будет много хуже, если его заберут и из клана, лишив сенсея единственной возможности воздействовать на сложный характер воспитанника. Кто знает, куда родители упрячут Саки и как исковеркают ему душу? Кто из него вырастет? Йоши вздохнул. Лучше уступить сейчас. — Что ж, я не имею права удерживать Саки-куна, — тихим, но твёрдым голосом произнёс сенсей. — Но захочет ли он сам возвращаться домой? — Вы бы поговорили с ним, Хамато-сан, — попросила госпожа Миоко. Губы её расплылись в торжествующей улыбке. Она добилась своего. — Поговорю, — процедил сенсей сквозь зубы, — и с вашим супругом тоже. Подождите пока в доме, я приведу Саки-куна. И тогда только посторонился, позволив гостье войти в дом. Госпожа Миоко недовольно сморщилась, заметив свернувшегося на циновке Кёсиро. Если ниндзя-наглец ценой возвращения Саки поставит водворение в её дом щенка, ей придётся уступить. Ну, что же с того? Хамато Йоши считает себя хитрецом, но она-то сумеет перемудрить его. Собаки в её доме не будет, особенно этой собаки, и пусть сыновья не воображают, будто им удалось уговорить её. Хамато Йоши наверняка знал, где искать Саки. И точно, мальчишка сидел на дереве в саду, нахохлившись, словно большая птица. — Спускайся, Саки-кун. Маленький ниндзя, сверкнув глазами, взобрался ещё выше. — Это опасно, Саки-кун. Тонкие ветви могут не выдержать твоего веса. Саки горестно усмехнулся. Опасно? Ха! Что может быть страшнее мамаши, пришедшей забрать его? Он ненавидит дом Ороку, ненавидит! Да он лучше сорвётся и разобъётся насмерть, чем вернётся туда! — Спустись вниз, Саки-кун. Пожалуйста. Слово «пожалуйста» прозвучало как «приказываю». И опять, как в случае с птицами, Ороку Саки не нашёл в себе сил сопротивляться и покорно заскользил вниз. Он проворно перебирался с ветки на ветку. Расстояние до земли всё сокращалось. Наконец, ухватившись обеими руками за самую нижнюю ветку, Саки раскачался и по-кошачьи мягко спрыгнул к ногам сенсея. — Вот и хорошо, — одобрил Йоши, — а теперь давай присядем здесь. Нам нужно поговорить. Ороку Саки отшатнулся, не желая слушать. — И вы! И вы с ними заодно! — Сядь и выслушай меня, Саки-кун. Я не желаю тебе зла. Саки недоверчиво покосился на сенсея, но всё-таки опустился на траву рядом с ним. Противиться влиянию этого странного человека он не мог. — Пойми, ученик мой, они твои родители. Как бы они ни были плохи, они дали тебе жизнь и заботятся о тебе по мере сил. Ты должен слушаться и почитать их. Хамато Йоши умел уговаривать. Он смотрел прямо в глаза мальчишки и ровным спокойным голосом увещевал: — Отец и мать желают тебе добра, но не всегда понимают, что будет лучше для тебя. Они часто ошибаются, но кто из нас не совершает ошибок? Саки чувствовал, как мягкие слова обволакивают его, окутывают мозг туманом. — Они ненавидят меня! — сделал он последнюю попытку вырваться. Сенсей положил руку на плечо мальчишки, восстанавливая нарушенный было контакт. Он чувствовал, как нервно дрожит его маленький ученик. — Вовсе нет, Саки-кун! Родители беспокоились о тебе. Твоя мама пришла, чтобы забрать тебя домой. У каждого человека должен быть свой дом, и тебе не годится расти безродным бродягой. Ты принадлежишь к славному роду Ороку, помни об этом! Мысли в голове Саки путались. Размышления о связи фамилий Ороку и Хамато переплелись с настоящим. Мать пришла за ним! Она и отец — они оба хотят вернуть его, хотя сами приказали уходить. Если Саки вернётся, кто же будет победителем? Они, вынужденные отменить свой приказ, или же он, позволивший вернуть себя? А монотонный голос продолжал уговаривать: — Домой, Саки-кун. Слышишь? Возвращайся домой. Так и не разобравшись в мысленном хаосе, маленький ниндзя заявил: — Без Кёсиро я к ним не вернусь! — Разумеется, Саки-кун! Я сам буду говорить с твоими родителями, и они позволят оставить собаку. Даю тебе слово. Добродушное лицо сенсея светилось уверенностью и Саки, заразившись ею, кивнул: — Хорошо, сенсей. Я согласен. Придёт время, и они оба пожалеют об опрометчиво принятом решении. Настанет день, и мирно беседующие учитель и ученик утратят всякое доверие друг к другу. Но это будет потом, а пока маленький Ороку Саки милостиво разрешил Хамато Йоши взять себя за руку и отвести к матери. Кёсиро чувствовал себя неуютно в присутствии женщины, от которой так и веяло злом. Хотелось спрятаться, но щенок пересилил себя и остался лежать, выдерживая полный ненависти взгляд, готовый, казалось, испепелить его. Наконец пёсик с облегчением заслышал знакомые шаги и вскочил, радостно виляя хвостом. Госпожа Миоко поднялась навстречу сыну, срочно построив на лице приветливую улыбку. — Саки-тян! Как же я за тебя волновалась! (» — Не будь здесь этого напыщенного дурака, я бы тебе уши оборвала, гадёныш!»). Саки почувствовал исходящий от матери резкий запах табака. Обычно она всё-таки старалась, чтобы куревом от неё не разило. — Ну что же ты, Саки-тян? — госпожа Миоко приветливо раскрыла объятия. — Мамочка любит тебя. (» — Да что же в самом деле, поганец ты этакий? Долго ещё мне перед тобой вытанцовывать?»). Саки рад был отступить, но его руку крепко держал в своей сенсей. А мать подходила всё ближе и ближе. — Что же ты… сынок? Слово сорвалось с языка в общем-то случайно, но госпожа Миоко тут же поняла, что взяла правильный тон. Саки дрогнул. «Сынок!» Никогда ещё мать не называла его так. По телу побежали мурашки, а откуда-то из сердца поднялась тёплая волна и захлестнула, ослепила всё его существо. Обманутый неожиданной лаской, маленький ниндзя потянулся к матери. Он не слышал больше фальши в её голосе. Ему было приятно, когда мать погладила его по голове. Он не чувствовал, что она сдерживает желание вцепиться ему в волосы. — Идём домой, сынок! Да, он пойдёт домой, и теперь всё у них будет не как раньше. Всё переменится и они будут жить как нормальная семья. Вот только одно нужно сделать… Сенсей выпустил руку ученика и тот, выскользнув из материнских объятий, двинулся вглубь комнаты. Взяв на руки вопросительно смотревшего Кёсиро, Ороку Саки с сияющим от счастья личиком победоносно провозгласил: — Вот теперь я готов идти домой, мама! * «Ешь, пока не насытишься на восемьдесят процентов»; «Ешь не досыта»