Для живых

Комия не любит собак. За то, что они могут прожить самостоятельно, за то, что ни в ком не нуждаются, кроме себя, за то, что всегда могут уйти от тех, кто им мешает. За то, что, несмотря на это, привязываются прочно и навсегда. За то, что верны по зову сердца, а не от отсутствия выбора. Комия не любил собак, потому что то, как жил он — было карикатурой с их жизни. Фальшивая преданность от слабости, фальшивая любовь из слабости, фальшивая помощь по глупости. Поэтому ему больше нравились кошки, привязчивые к месту, но равнодушные к людям, которые их кормят. Смотря на них, вечно падающих на четыре лапы и интересующихся исключительно собой, можно было не чувствовать собственной… ущербности. У него были зелёные глаза, серый мех и абсолютно не кошачьи, собачьи какие-то, повадки. Он таскался за ним от подъезда до угла дома и обратно, ждал его возвращения в любую погоду и махал хвостом в абсолютно щенячьем ритме. И всё из-за какого-то пирожка, который Комия скормил ему в припадке задумчивости и нетрезвой сентиментальности. Сумасшедший город, даже животные в нём сходят с ума. А через месяц в Идзумокаи появляется Кубота Макото, который не похож ни на одного зверя, кроме бешеного, со странными привычками, бессмысленными интересами, мягкими повадками и жёсткими взглядами. Хоронивший никому не нужного котёнка «ради своего эго». Комия не думал тогда о — своём? — щенячьем коте. Ни одной секунды. Просто, сидя там, рядом с начальником (да, хорошее слово для обозначения Куботы-сан, нейтральное), и копая палкой могилу для другого, не успевшего вырасти кота, понимал, что всё, что мы делаем для кого-то, имеет смысл, только если делаешь это для кого-то живого. Например, помогаешь закончить не сделанное для важного тебе человека. Или неважного зверя. Главное — для живого. — Мам, покорми кота, он голодный, — просит Комия, уходя. Не то чтобы он верил, что она не забудет за наркотиками и мужчинами, или не верил, что кот с собачьими глазами не найдёт себе еды самостоятельно, просто это был тот минимум, который он всё-таки мог сделать для четырёхлапого, уходя на несколько дней. — Хорошо, — отзывается его мать, устало улыбаясь и смотря затуманенными глазами ему вслед. — Возвращайся быстрее. Он кивает и не возвращается уже никогда. А его мать никогда не забывает покормить зеленоглазого кота и не думает, старательно изо дня в день не думает, о том, как жаль, что её мальчик не успел понять, что чтобы помогать кому-то надо и самому быть живым. «Поживём ещё чуть-чуть, Комия?» — думает она, касаясь пальцами серого меха. — «Надолго нас всё равно не хватит»