Патологоанатом и Революция

Девушка достала связку ключей из кармана и тихо открыла дверь. На улице было холодно, в душе мерзопакостно, а в квартире — тепло. Она стянула с себя малиновый берет, положила на полку, пальто повесила в шкаф на плечики, затем стянула кожаные сапоги на невысокой шпильке и сунула уставшие ноги в пушистые тапочки. — Наполеон, я дома, — прокричала она вглубь квартиры. Из этих недр послышалось шевеление, и к девушке вышел Наполеон — кот невероятно разбойничьего вида, с одним единственным разодранным ухом, грязно-серый. Наполеон имел привычку спускаться по узорной решетке балкона со второго этажа вниз, подышать воздухом, прогуляться по бабам или встрять в драку с собаками. Приходил через несколько дней, раненый, но довольный. Ел все и умел карабкаться по стенам. Чудо-юдо какое-то. Девушка потрепала кота за ухом и прошла на небольшую кухню. В однокомнатной квартире пахло хорошим кофе. Она стянула с аккуратного пучка резинку и освободила длинные русые волосы, прошла в ванную и помыла жидким мылом руки. Девушка встряхнула головой и блаженно улыбнулась, вспоминая прошедший день. В морге сегодня было скучно. Интересных случаев не было, вместо этого её завалили отчетами, которые, вообще-то, должны были писать интерны, а не она. Девушка пошла в спальню и переоделась в удобную рубашку, которую нагло забрала у младшего брата пару недель назад, и мягкие теплые лосины, облегающие тонкую фигурку. Ростом она не удалась, а пошла в папу, тот тоже великаном не был. На кухне девушка открыла шторы, запуская в комнату радостное солнце. Картинки на стене засияли по-новому и пейзажи посветлели. Как и светло-голубые обои, которые украшали эти картинки. Гарнитур цвета зеленой мяты заблестел на солнце. Пока еда разогревалась, она заварила себе кофе и открыла белый холодильник, ненадолго засмотревшись на магнитики. Недавно к ней приходила бабушка и, проведя ревизию, вместе целый день посвятила готовке. Девушка достала пачку молока и разбавила им горячий кофе. Кружку с цветочками поставила на стол и услышала пиликанье из своей спальни. Она вздрогнула и быстрым шагом направилась в спальню.Взяла с кровати телефон и потянула пальцем ползунок блокировки. — Привет, гробовщик! Ты сегодня свободна? — спросил бойкий женский голос. — Настя, ты прекрасно знаешь, что нет. Ты меня на это свидание отправила — на тебе вся ответственность, — мягким голосом сказала Лена. Она вообще была вся такая — мягкая, добрая и улыбчивая. А внутри этого мягкого белого и пушистого зайки был стальной стержень и железные, если не железобетонные нервы. — Ты скоро со своими трупами совсем окочуришься, Лен! Надо иногда выходить, знакомиться. — Я потому и люблю трупы, что они молчат и не знакомятся. А все твои кавалеры не знают Пушкина, Есенина и Ломоносова, при слове «этикет» ищут толковый словарь, брызгаются вонючими дезодорантами и ищут только девушку на одну ночь, — мягко ответила Лена. — Лена, ты меня доведешь! Я, твоя лучшая подруга, хочу быть свидетельницей на твоей свадьбе, а не ножик в сахарницу опускать, когда ты ко мне приходишь! — Я уже объясняла, что это было случайно, я его там забыла, — мягко улыбнулась Лена, с кухни доносился звук капающей жидкости. — Ага. Случайно. Нож. Для мяса. В сахарнице, — она хотела еще что-то сказать, но с кухни донесся звук бьющегося стека, и Настя замолчала. — Ладно, позвоню, пока, — Лена сбросила вызов и кинула телефон на кровать. Она пошла на кухню и увидела растекающиеся по полу два пятна. Одно — большое, а другое — поменьше, при том, что возле маленького стекла было не так много и казалось — оно было центром. Наполеон сидел совершенно спокойно и вылизывал заднюю левую лапу.  — Значит, ты опрокинул стакан, — она указала на стол, — Из него кофе вытек на пол, — она указала большое пятно, — А потом ты, негодник, скинул стакан следом, — тыкнула указательным пальцем на маленькое пятно и осколки, — Ты — наглый ленивый обормот — НЛО. Надо было тебя Барсиком назвать, чтобы благодарности больше было. Лена сняла кота со стола и пошла в ванную. Там она надела салатовые резиновые перчатки и отправилась собирать осколки. Когда она вошла, то увидела в большой луже не бежевый цвет кофе с молоком и не голубой линолеум, а кусок коричневого дерева, с лежащими на нем сцепленными в замок руками, она удивилась. Она пошла к этой большой луже и поскользнулась дерматиновой подошвой тапка на маленькой и, должна была уже рухнуть на спину, но провалилась во что-то жидкое, похожее на воду и ухнула в пустоту. Пустота была недолгой.