Под снежным покровом

Небо сегодня не предвещало ничего хорошего: с раннего утра на горный кряж наползла тяжелая туча, принеся с собой ледяной ветер и снежную крупу. Перебрасываясь бранью, зашевелились люди, второй месяц обживающие эти горы. После постоянных скитаний от одного убежища к другому они успели привыкнуть ко многому, но именно сейчас пришедшая с зимой буря почему-то казалась издевкой природы. На карнизе, прикрывающем от любопытных глаз вход в пещеру, кутаясь в теплую одежду и озабоченно прислушиваясь к чему-то, стоял человек. Капюшон его одеяния, несмотря на усиливающийся ветер, лежал на плечах, и черные волосы, заплетенные в простую косу, уже обсыпало сединой. Люди внизу не поднимали на него взглядов, хотя каждый боец армии повстанцев очень хорошо знал это тяжелое гнетущее ощущение, окружавшее их предводителя в минуты беспокойства. Но сейчас возможность снежной бури подстегивала вернее, чем недовольство бывшего генерала. У только пришедших людей почти не было припасов, пещера, хоть и обладала нужными магическими свойствами, не была обжита и утеплена - а один из отрядов, посланный за провизией и на разведку, до сих пор не вернулся. К вечеру ветер не просто усилился: он завывал голодным волком, пытаясь забросить горсть снега хоть в крохотную щелку - и разочарованно поворачивал обратно. К середине дня солнце скрылось окончательно, тучи набрякли и снежная крошка превратилась в настоящий снегопад. До этого момента пещеры успели привести хоть в какой-то нормальный вид, отчаянно ругающийся Ван и еще несколько бойцов вернулись с удачной охоты, и бывший генерал имперской армии, сузив глаза и не сказав ни единого слова, загнал всех в пещеры и запечатал вход барьером, по мощности не уступающим императорскому. "Ну и смысл столько силы вбухивать? Подумаешь, холод..." - привычно хмыкнул Ван, развернувшись спиной к застывшим в недоумении бойцам. За все время, что он провел с повстанцами, характер генерала Янь Лана так и не изменился. Каким бы хорошим бойцом он ни казался, если на поле боя оставался хоть один из его людей, спать спокойно генерал не сможет. А это значит, что пока сопляк Шэнь и прочие балбесы не вернутся из разведки, их предводитель скорее всего будет ждать снаружи. Для Вана же хорошим предводителем и бойцом был тот, кто без жалости уничтожал врагов и жертвовал своими ради достижения цели. Дойдя до разожженного костра, он скинул с плеча добычу и все-таки посмотрел за спину. На фоне снежной бури слабо вырисовывался силуэт генерала - по ту сторону барьера. Снег и ветер усилились еще днем, безжалостно залетая даже под плотный капюшон широкого зимнего плаща. В столице зимой такую одежку не носили — не было причины. Мягкие равнинные зимы, дождливые и почти бесснежные, не радовали снегопадами. Зато здесь к ним привыкли и готовились загодя. В деревне, приютившейся на отроге между двух горных хребтов, его встретили беззлобным ворчанием и причитаниями, сразу заведя в дом "на обогрев". Здесь не делали разницы между императорскими посланниками и мятежниками — любому человеку в холод нужны кров и тепло. Собственно, это была даже не одна деревня, а несколько маленьких поселений со своими законами и бытом. Селились тут и потомки уже живущих здесь людей и магов, и те, кому нужно было пристанище. Нынешнего императора Джусенкая здесь знали и любили, но признавшегося в "мятежничестве" гостя не погнали. Наоборот: и староста, и его жена, услышав их историю, приняли решение переговорить со "злостным мятежником". Бывший генерал Янь Лан никогда не трогал деревни и города вблизи своего лагеря, а люди зачастую сами приходили к ним за помощью. Столица далеко, в преддверии битвы Император стянул все силы ближе к городу, не желая втягивать во внутренние свары простой народ, и порой им действительно некого было просить о защите от сброда, неизбежно уходившего в глушь. Как и ожидал Шэнь Ву, истории о "Янь Лане, защитнике простых людей" летели как на крыльях ветра, и здешние жители тоже захотели оценить их правдивость. Так что голодной и холодной зимы можно было не опасаться. Единственное, что надо будет сделать - запретить Вану и его присным спускаться к местным. Впрочем, этот запрет висел на белобрысом убийце еще с первой такой деревни. Слушая местные легенды и улыбаясь хозяйке, Шэнь Ву внутренне содрогнулся, вспомнив, как именно любит развлекаться Ван. Собственно, слушалось это чудовище только Янь Лана. Ему, Шэню, удалось добиться от убийцы уважения только после хорошего поединка, во время которого оба соперника чуть не убили друг друга. Вздохнув, советник бывшего генерала посмотрел в темнеющее окно - и содрогнулся повторно. Небо из угрожающе темного сделалось свинцово-седым. За стенами дома бушевала снежная буря, и Шэнь Ву прекрасно знал, что Янь Лан не покинет своего поста над пещерой, пока все посланные не вернутся. Сигнал от отряда, застигнутого врасплох начавшейся бурей, он уже получил и сумел договорится с местными о помощи заплутавшим. Но послать ответный сигнал предводителю не успел - сквозь здешний ветер не пробивался никакой зов. А открыть проход в такой буре не смог бы и сам Император. Так что, спешно попрощавшись с встревоженными его уходом хозяевами, Шэнь Ву отправился вверх по тропе, ведущей к облюбованным пещерам. Идти сквозь сплошную пелену острого холодного крошева было тяжело, но советник генерала упрямо шел вперед, словно его что-то подталкивало. Впрочем, действительно подталкивало: Шэнь Ву не оставляла уверенность, что Янь Лан не станет просто ждать. Благо одежда, которую одолжили местные, не давала промерзнуть насквозь и хоть как-то, но защищала от ветра. Янь Лана он увидел даже не у пещеры - на полдороге, у скрытого спуска. Темная фигура, почти неразличимая в тени и снежной круговерти, шагнула навстречу, и на советника обрушился целый шквал эмоций. В них на этот раз преобладал не гнев, а беспокойство. Привычно давая силе генерала обвиться вокруг, проверяя на отсутствие враждебных заклинаний и повреждений, Шэнь Ву рассматривал Янь Лана и успокаивался. Гнев и сильное беспокойство порой доводили предводителя до невменяемого состояния, их бойцы называли это состояние "Зверем". Кто-то, как Ван, очень любил эту "ипостась" Янь Лана — жестокую и безразличную, неконтролируемую, неспособную на сострадание; кто-то боялся, но все равно не покидали уже немаленькую армию - они шли не за "Зверем", а за Янь Ланом, бывшим генералом Джусенкая. А Шэнь знал, сколько мучений приносит Янь Лану "звериное" состояние. Не физических — душевных. Генерал никогда не помнил совершенного в "ипостаси", но собственную несправедливость переживал так же тяжело, как предательство Императора. Но сейчас перед Шэнь Ву стоял не "Зверь". Сила, живая и знакомая, уже притянулась к хозяину, загораживая того щитом, беспокойство ушло вглубь, уступив место привычному — тяжелому и внимательному — взгляду. А обладатель всего этого изо всех сил пытался скрыть, что он зверски замерз. Внимательно посмотрев на вскинувшего голову Янь Лана, Шэнь Ву тяжело вздохнул, и тоже привычным жестом предложил спуститься вниз. В конце концов, в деревне их ждали для переговоров, но самое главное, что только там можно было отогреть гордого предводителя повстанцев. "Причем не только от зимнего холода," - подумал Шень, глядя на небывалую картину: хозяйка рассказывала какую-то смешную историю, угощая медом и теплыми пирогами с малиной вяло сопротивляющегося "грозного генерала Янь Лана, предводителя мятежников". Когда утром рассеялся барьер и радостно галдящие бойцы втащили в пещерный "холл" меха, сено для подстилок, провизию и зимнюю одежду, выданные местными, под ошалелые взгляды Вана, радости ночевавших не было предела. Несмотря на непогоду, повстанцы развили бурную деятельность, всего за какой-то день превратив голую пещеру в уютный и обжитой дом. Теперь можно было и нормально тренироваться, и думать о дальнейших планах. Пускай и временный, но теплый дом и радушно настроенные соседи вселяли уверенность даже в самых отъявленных мерзавцев и самых закоренелых пессимистов. За общими делами, в которых неугомонный зануда Шэнь Ву принял самое горячее участие, заставляя всех работать с небывалым тщанием, никто не заметил, как исчез давящий фон, до недавнего времени всегда окружавший Янь Лана. К вечеру все повстанцы вымотались настолько, что сил не хватило даже на обычные посиделки за кострами. Усталые и довольные, повстанцы разбрелись по своим закуткам-комнатам, и пещеры погрузились в сон. Дежурных сегодня выставлять не стали — на карнизе, закрывающем от любопытных глаз вход в пещеру, стояли двое. Один, медленно кружась в странном, непривычном для столицы одеянии, почти танцуя, ставил защиту на временный дом повстанцев-мятежников. А второй, с длинными черными волосами, заплетенными в затейливую косу, просто стоял, внимательным взглядом наблюдая за усилиями первого. Временами его взгляд соскальзывал туда, где на дороге между двумя отрогами притаилась деревня с теплыми домами, радушными хозяевами и малиновыми пирогами. Где жили люди, которым не было никакого дела до наветов и пересудов и кого не обманешь внимательным взглядом и хмурым лицом. И тогда Шень Ву, постоянно украдкой подсматривая за генералом, замечал легкую улыбку на лице Янь Лана.