Адмирал

"Жил на северном море один адмирал Из породы веселых да смелых. От весны до зимы, все в морях пропадал, Возвращался по сумеркам белым." - Приплыл! Он здесь! Молодая девчушка спрыгнула с камня и побежала по золотому песку в даль, вглубь острова, к скалам, внутри которых, где-то там далеко, находились домики с светлой соломенной крышей, с темным деревянным крыльцом, на каждом из которых сидела чёрная, как сама ночь, кошка, наблюдавшая своими неистово изумрудными глазами за жителями деревни. Аккуратные маленькие ножки бежали сначала по песку, утопая в нем, а после земля под ногами стала более твердой, жесткой, изредка кое-где покрытой травой. Здесь, на острове, всегда радовались тому, когда к их берегам приплывал фрегат с алыми, даже можно было сказать багровыми, парусами. Все знали, кто их соизволил навестить, кто решил порадовать ведьм своим присутствием. Это был адмирал английского флота – Фредерик Джонсон, мужчина, с красивой улыбкой, грустными глазами и карманами, наполненными белоснежными жемчужинами, что так нравились колдуньям. Здесь он был всегда желанным гостем, его принимали радушно, так, словно он приезжал не куда-то к чёрту на куличики, а в Родные места, там, где ему всегда будут рады, всегда накормят, споют красивые песни, а после, когда наступит рассвет, отпустят, моля каждую ночь Луну о его здравии. Команда адмирала свыклась с тем, что изредка, чуть ли не раз в год, их капитан приплывает сюда, оставаясь на одну ночь, запрещая им сходить с корабля. Нет, никто не был против, для них это было лишь в радость, они могли выпить вина, что взяли с собой, поговорить о жизни, не страшась того, что их может заметить командир, что не любил, когда его матросы отлынивали от работы. У всех были свои плюсы от того, как устроена жизнь Фредерика Джонсона, и лишь сам мужчина был всегда грустен и холоден ко всем, его глаза не выражают ничего, кроме вселенской печали, его губы изредка изгибаются в непонятную линию, похожую на улыбку, его ладони, полные мозолей, всегда в перчатках, словно он боялся докаснуться до чужой кожи… Казалось, страннее и загадочнее человека не найти во всей Англии. Король не особо жаловал адмирала из-за его характера, но, как поговаривали моряки, мужчина менялся на глазах, когда пускался в бурю сражений, когда начиналась битва. Тогда смелее и отважнее человека нельзя было найти на всём свете. Исключительно поэтому монарх и терпел выходки Фредерика. Корабль столкнулся с золотой землёй. Послышался гул матросов, и, вскоре, был скинут якорь. Адмирал, в очередной раз, приказал своей команде ждать его до восхода солнца, а сам отправился вглубь острова, туда, где его уже ждали, где алые закаты, яркие рассветы, теплые улыбки и весёлые песни. Фредерик не хотел делиться этим чудом ни с кем, это было его тайное место, его утопия, место, где его всего примут, прижмут к пышной груди, обнимут, как родного сына. Перед мужчиной раскрывали свои объятия зелёные деревья, радостно шелестя листьями, напевая до боли знакомые мелодии. Казалось, что даже земля, по которой шагал он в своих темных, звонко стучащих, сапогах, была рада его видеть, рада ощущать его шаг, такой тяжелый и родной, от которого просто невозможно отвыкнуть. Цветущая сирень, предвещавшая скорое прибытие к горам, обволакивала адмирала своим легким, дурманящим ароматом, заставляла его улыбаться, предвкушать чудную ночь и печальный рассвет. Гордые горы ждали своего любимого, открывали перед ним проходы, целовали его, улыбались, видя бархатные медовые глаза. Остров замер, в ожидании, желая, чтобы адмирал скорее прошёл долгий путь до заждавшихся его ведьм. Ожидание заставляло их бессмертные, вечно молодые сердца трепетать, каждая знала, что совсем скоро увидит его улыбку, его печальные глаза, и растает, как снег по весне. Через пару шагов, перед мужчиной предстала девчонка. На вид ей нельзя было дать больше десяти, у неё были маленькие пухленькие щечки, усыпанные золотыми веснушками, тонкие губы, расплывшиеся в улыбке, и светлые при светлые, словно лучи солнца, волосы, заплетенные в растрепавшуюся косу. Ах, как же было прекрасно то платье, что было на ней надето! Черное, льняное, без каких-либо украшений, совсем простое, такое, какое можно увидеть только молодой ведьме, в разгар праздника. Так почему же оно было прекрасно? Что в нём было такого особенного? Лишь то, что оно было простым, обычным, не таким, какие носили девочки в Лондоне: пышные, с кучей рюш и блёсток, с толстыми юбками и длинными рукавами. Нет, оно было таким, каким и положено быть – сдержанным. Именно это и делало его прекрасным. Маленькая ведьма поманила моряка за собой. Её походка была легка, казалось, что она совсем не касается земли, она парила над ней, сверкая голыми белыми коленками, не стесняясь наготы своих ног. Ступни её были покрыты грязью, изредка можно было даже увидеть лопнувшие мозоли с засохшей кровью. Бедное, светлое дитя, как же жаль, что она родилась ведьмой, той, кто считает позором обувь, той, что летает на метле, смеётся над простыми смертными и отращивает волосы, заплетая в толстую, тугую косу. Его ждали, все знали, что он приплыл ради них. Для него был готов стол, полный различных блюд и заморских вкусностей, ночью зажжётся костёр, такой большой, что, казалось, он мог коснуться самих небес, ведьмы уже были в черных платьях, похожие друг на друга, как капли воды. И всё же, среди этой толпы вечно молодых и прекрасных девушек, в глаза бросалось белое пятно, то, что адмирал не должен был увидеть. Это был парень, тот, кого Фредерик не видел ещё ни разу за все те времена, что он сюда приплывал. За столом было неприлично спросить о нём, потому, мужчина подождал ночи, той самой, с полной луной и светлыми звёздами. Ведьмы верили, что Луна – богиня, что сможет исполнить их мольбы и превратить их в реальность, а звёзды – её дети, красавицы невесты, что могут достаться лишь самым отважным морякам. Тогда, когда колдуньи, начали прыгать через яркое манящее пламя, когда начали относить жемчуг, скопившийся в маленьких аккуратных ладонях, мужчина, поднявшись из-за стола, поспешил скрыться из виду, преследуя лишь одну цель – рыжеволосого ведьмака. Парень нашёлся быстро, ведь, даже, если бы он хотел избежать встречи с адмиралом, он не мог далеко уйти от места праздника, у ведьм так не заведено. Фредерик заметил его сразу, такое чудо нельзя было проглядеть: как и положено, яркие волосы были заплетены в тугую косу, алые глаза смотрели куда-то в глубь Северного моря, ища в морской глади ответы на, ещё не заданные, вопросы, пухлые губы были слегка приоткрыты, оголяли его жемчужно-белые передние зубы. Казалось, что такой красотой не обладала ни одна женщина, а морской волк видел их много, слишком много, так много, что имя каждой было просто невозможно запомнить. Ведьмак даже не шелохнулся, когда к нему подошёл мужчина, когда его медовый взгляд прошёлся по шёлковой фарфоровой коже, остановился на худых плечах, на которых красовался светло-зелёный платок. Они молчали, совсем не говорили. Да и что они могли сказать друг другу? Прочитать стихи? Поговорить о красоте ночи? Так и ушёл адмирал, ничего никому не сказав. Он ушел, и несмотря на то, что они не обмолвились ни словом, ведьмаку мужчина очень понравился. Ему понравилась не только внешность, ему понравилась его походка, его запах и взгляд. Такой взгляд бывает только у смелых и весёлых людей, таких, кто без малейших колебаний бросается в бой, готов защитить своих друзей, да даже простых малознакомых людей, без разницы кого, он всегда оберегал того, кто нуждается в этой защите. Фредерик, на вид, был не из тех вечно весёлых и шутящих людей, глаза выдавали его вечную меланхолию и депрессию, видимо, когда-то у него произошла трагедия, от которой он до сих пор не смог отделаться, которую он не смог пережить. "Я смотрела вослед из окна своего, Легкий взгляд мимоходом ловила. Только горные ведьмы любили его, Так как смертным любить не по силам." Прошло полгода и, в начале зимы, адмирал вернулся домой. Лондон был, как всегда, хмурым: дожди и туман царили в столице Англии веками, некоторые даже поговаривали, что это ведьмы наслали на город проклятье, из-за того, что около ста лет назад, одну из них сожгли на костре, из-за любви к принцу. Эта история печальна и до ужаса романтична, но разговор о ней пойдет чуть позже, не думаю, что читателю она сейчас будет интересна. Вернувшись в дом, Фредерик застал в гостиной сестру. Она ещё была молода, но за ней уже бегали кавалеры, читая стихи известных поэтов, говоря красивые комплименты, иногда даже неуместные, пытаясь покорить сердце неприступной Оливии. Но девушка была не так проста, как можно было подумать на первый взгляд. Она считала, что любовь не для неё, говоря, что главное в жизни – наука. Правда, девушек, что изучали точные науки, что желали познать медицину, называли ведьмами, и сжигали на «праведных» кострах. Церковь не признавала осведомленных в естественных науках женщин, говоря, что только дьяволицы, могут обладать логикой, схожей с мужчинами, тем самым поражая их своим умом, заманивая в Ад. Оливию нельзя было назвать красавицей, но и уродкой она тоже не была. Чёрные, как смоль, её волосы были собраны в замысловатую причёску, холодные большие глаза были темнее ночи (где-то в глубине них можно было заметить золотые огоньки желания и страсти, особенно в те моменты, когда она сидела за книгой), они всегда смотрели на всех с каким-то непонятным выражением, в них не было ничего, кроме темноты, нос у неё был вздёрнутым, с маленькой горбинкой и широкой переносицей, на которой можно было увидеть парочку темных волосков, принадлежавших её соболиным бровям. Сестра в очередной раз читала химию. Казалось, она перечитывает эту книгу в сотый раз: на страницах были какие-то пометки, написанные аккуратным женским подчерком, кое-где были даже какие-то схемы или зарисовки, сразу понятно, что человек, читающий это произведение, был увлечён наукой. Девушка, подняв взгляд, посмотрела на брата, что лишь мельком на неё взгляну, удаляясь в свою комнату. С Оливией он не общался, а если и заходил разговор, то очень редко, да и то, лишь о том, когда он вернётся, хотя, кажется, они не разговаривали около десяти лет, со дня той страшной трагедии, что является им во снах, в кошмарах, мучающих их долгие годы. Никто не знал, как сильно любила девушка Фредерика. Это была не та любовь, которой сестра любит брата, не простое уважение. Она была влюблена, она любила его так сильно, как любила науку. К сожалению, подобная любовь не приветствовалась в обществе, потому, Оливия была обречена на вечные страдания. Она не могла не сказать о своих чувствах брату, не отказаться от них, окунаясь с головой в науку. Ах, как она мечтала стать ведьмой, той, кто помутнит разум адмирала, заставляя полюбить такой, какая есть. Но ведьмой нужно родиться, ей, увы, невозможно стать, а потому, девушка смерилась со своими чувствами, понимая, что ничего не может сделать для любимого. Зима прошла быстро, и весной, когда льды наконец растаяли, адмирал в очередной раз направился в плаванье. Его корабль бороздил Северное море, охраняя территории неприступной Англии. Король посылал капитана на войну, Франция снова пытается доказать, что она правит этим морем, что оно принадлежит ей. "Адмирал горным ведьмам дарил жемчуга И плясал с ними в пламени зыбком. Но не знали они, что в седых берегах Жемчуг стоит дешевле улыбки." Перед тем, как принять участие в сражении, было два места, куда Фредерик должен был заскочить: Седые Берега, где он всегда покупал жемчуг для своих ненаглядных ведьм, и Остров, он не мог не приплывать к своим спасительницам, девам, что летали на мётлах и пели ему дивные предивные песни. Берега встретили адмирала, как всегда, сухо. Никто, из там живущих, даже не слышал о Фредерике Джонсоне, что приплывал к ним каждый год за жемчужинами. «Драгоценности», что здесь «покупал» адмирал, не стоили ничего, совсем ничего, даже той грустной улыбки, что изредка трогала губы мужчины, когда он находил перлы. Маленькие круглые шарики, сверкающие на солнце, переливаясь в его лучах разными цветами: синие, фиалковые, алые, какие хочешь, главное приглядеться хорошенько, тогда ты и заметишь ту самую красоту, что так ценили горные ведьмы. Команда, не видела смысла отправляться на Остров, считая, что они должны поспешить флоту. Но адмирал уверил их, что подобная задержка поможет им продумать план, стратегию, благодаря которой они смогут обратить противника в бегство. Конечно все согласились с капитаном, ведь, того, кто захочет поднять бунт, ждала лишь одна участь – полёт за борт, где ом будет никому не нужен, и никто его не спасёт от черных волн, что будут захлёстывать его, стараясь потопить. Этой ночью всё было иначе. Пускай, огонь горел так же ярко, девы пели так же красиво и нежно, пляски были жаркими и завораживающими, да, всё это было, но среди этого всего выделялось нечто прекрасное, нечто столь необычное, что не могло укрыться от глаз. Эта жемчужная улыбка, эти алые глаза, эти румяные щёки… В эту ночь Аль первым начал разговор, желая приковать внимание мужчины на себе. "Адмирал уходил не сказав ничего И, танцуя в ночном звездопаде, Ведьмы горные жарко ласкали его. Он смеялся с печалью во взгляде..." Эта ночь была особенной, для каждого из них. На рассвете, адмиралу был разрешён поцелуй, лишь один маленький поцелуй, что не изменил бы их отношение друг к другу. Нет, это не было любовью, скорее симпатией, интересом. Из поражала загадочность друг друга, у каждого было прошлое, о котором они не хотели говорить, но которое очень хотелось узнать. Поцелуй. Это было трудно назвать поцелуем, это больше походило на касание губ, такое лёгкое, такое незаметное, но в тоже время, столь сладкое и желанное, что невозможно было противиться зову сердца. Казалось, что их свела сама Луна, желая увидеть, как два одиноких сердца наконец воссоединятся. "Я ждала, все ждала на родном берегу, Сердце билось подстреленной птицей. Горной ведьмою стать я, увы, не смогу, Остается лишь им поклониться. Чтоб коварная смерть не таилась средь волн, Чтоб глаза вдаль смотреть не устали. Ведьмы горные, впредь берегите его От воды, от свинца и от стали." Но через год адмирал не приплыл, несмотря на то, что обещал. Среди ведьм зародилась тревога, но Аль верил, знал, что его любимый мужчина не оставит их – не сегодня, так в следующий раз, ведь, никто не говорил, что он обязан это делать. Хотя, как бы не был внешне спокоен ведьмак, он так же переживал за мужчину. Его сердце быстро стучало, желая вырваться на свободу, отыскать любимого, но он парень не мог просто так покинуть Остров, оставляя своих братьев и сестёр одних. Ах, как жаль, что адмирал так и не узнал его имя… Но на следующий год мужчина тоже не объявился. Это продолжалось снова и снова, до тех пор, пока ведьмы не перестали ждать его, отчаявшись. Никто уже не надеялся на то, что их защитник явится, навестит их, улыбнётся своей самой теплой из улыбок. Никто не ждал. Никто, кроме молодого ведьмака, что стоял на берегу, всматриваясь в даль, желая увидеть фрегат с алыми парусами. Но его не было, Северное море пустовало. Никто больше не навещал ведьм, больше не зажигался костёр, больше не плясали колдуньи. Сердце парня обливалось кровью, каждую ночь он вспоминал поцелуй, вспоминал то лёгкое нежное касание, полное тепла, покрытого капельками зарождающейся любви. Парень так и стоял, так и ждал адмирала, желая снова ощутить те чувства, что испытал в ту ночь. Но корабля не было на горизонте, водная гладь не колыхалась, а волны лениво подплывали к берегу, пенились и растворялись, оставляя неприятный осадок на душе ведьмака. Никто не надеялся, не верил в чудо, лишь он один ждал свою любовь, ту самую первую любовь, без которой он не мог дышать, без которой не мог спать по ночам, без которой он больше не видел смысла жизни. * * * - Приплыл, - слабо сорвалось с губ парня, когда он увидел небольшой парусник. Нет, это был не он… Совсем не он. Перед ним стояла девушка, совсем молодая и чем-то напоминающая адмирала. В глазах её царила печаль, тяжкий груз, который она привезла вместе с собой. Аль понял всё без слов, да и не нужны были никакие слова, всё и так было понятно. Их любовь не прожила и пару дней, разбившись об острые скалы этого мира. Шляпа и дневник были единственными вещами, что могла передать ему Оливия, ведь больше ничего не осталось от Фредерика Джонсона, того самого бесстрашного адмирала из породы весёлых да смелых, того, в чьём взгляде читалась неописуемая тоска… Это был неописуемой красы мужчина, с той самой загадкой, которую хочет разгадать каждая дама, влюблённая в него. Как жаль, что он так и не узнал, что те его чувства, что он хотел передать ведьмаку, взаимны, что они могли бы вместе смотреть яркие звёзды, любоваться красавицей Луной, что благословила бы их любовь… Ах, если бы он тогда не покинул ведьм, задержался не на долго, то подобного, возможно, не случилось бы… Моя мечта и божество, Волнующая душу скрипка! А может, только колдовство - Лучистый взгляд, твоя улыбка? Меняет наш игривый нрав Дорога, ставшая судьбою. Я пью настой из горьких трав, Мне приготовленный тобою. Израненную душу, Скорее дождь, омой, И сердце попроси, Спокойней быть с тобой, Моя душа избита, Ты был один любим, Тебя я отпускаю, Будь вольный господин!