Последний день зимы

Гаснет небо… Я не знаю, До рассвета Это или навсегда… Гаснет сердце, Затихает… Может, в нем Уже Не кончится Зима… Корсика — Ночь зимы

      Прошел год, но Хисаги Шухей все еще помнил тот вечер. И как бы ни хотел забыть — те красочные картинки были пришиты крепкими нитями к его сердцу. Стоило только закрыть глаза, и он уже оказывался там, на запорошенном снегом тротуаре перед домом Рангику.       Даже сейчас он мог сказать, какое расстояние разделяло его и два силуэта, застывших в лучах закатного солнца: триста метров и пятьдесят сантиметров. Те самые пятьдесят сантиметров — дистанция, которую всегда держала Мацумото Рангику. Девушка, которую он любил, прощал, ждал… потерял.       Ради нее он был готов отдать все, что у него было, а это не так много — лишь его никчемная жизнь. И ей она была не нужна. Рыжеволосая красавица томилась в ожидании совсем другого человека. Человека, способного подарить ей весь мир и обещавшего его ей. Хисаги был для нее лишь средством пережить ту долгую зиму. Плохим средством.       Тот сезон он помнил хорошо: тысячу раз он поскальзывался, пару раз почти падал, пока шел к ней. Два часа на поезде через весь Токио и пятнадцать минут ходьбы от станции. Дорога напоминала полосу препятствий: начиная высокой лестницей через железнодорожные пути и заканчивая подтаявшими и затем замерзшими лужами на узких улочках, ведущих к ее дому.       Она никогда не звонила ему первая, никогда не просила его прийти, Шухей всегда приходил сам. Бросал работу пораньше и летел в Кото, только чтобы увидеть ее растерянный взгляд и небрежно накинутый махровый халат — розовый, мягкий. Хисаги никогда его не касался, но знал, что на ощупь он именно такой, а ее кожа — нежная и пахнет фиалкой. Он глупо улыбался и протягивал Рангику ее любимые пирожные, а она пожимала плечами и приглашала его на чай. Именно на чай. И белый стол на ее просторной кухне служил ее защитой, баррикадой, разделяющей их.       Сколько раз Хисаги Шухей готовился сделать резкий рывок, отбрасывая этот ни в чем неповинный предмет мебели и заключая ее в объятия. Но вместо этого он краснел, нес всякую чушь, глядя на свое жалкое отражение в гладкой, отполированной поверхности, и пил ароматный, дымящийся чай. А потом наступало то время, после которого детишкам запрещено показываться на улице без родителей, и Мацумото выпроваживала его за дверь. Всегда. Ни разу не позволила остаться на ночь.       Тот вечер начинался как обычно: Шухей как всегда слинял из редакции за час до окончания рабочего времени, как всегда втиснулся в поезд, не получив сидячего места, и как всегда, проходя мимо рядов магазинов, где так часто бывала Рангику, изображал фигуриста, которого впервые запустили на лед.       Был пятничный вечер. Толпы подростков, прогуливающихся пар, заполненные кафе и застрявшие в пробках автомобилисты. Вечер только-только разгорался.       Хисаги гордо шел вдоль дороги, раздумывая, не взять ли ему с собой цветы для разнообразия? Кажется, пришло время сказать все, как есть — он был без ума от Рангику Мацумото и любил ее до беспамятства.       Однако все задумки Шухея взорвались в один миг, когда динамит, заложенный человеком по имени Ичимару Гин, рванул в момент его появления. Фитили бомб вспыхивали один за другим: раз — надежды на вечер, два — план с признанием, три — он больше не сможет с ней видеться?       Ичимару Гин был тем самым, «способным подарить Рангику весь мир и обещавшим его ей». Прислонившись к капоту дорогого авто, мужчина в костюме, кажется, говорил о своих обещаниях, протягивая ей свою ладонь. Искусный и умелый, поющий про замки в облаках, он словно сиял. И как с ним сравниться?       Хисаги застыл. Он знал, что этот миг рано или поздно наступит. Но он не был готов встретить его сегодня. В последний день февраля. В последний день зимы. Единственное, о чем он теперь мечтал, — это она, отталкивающая его руку. Но Мацумото стояла, дрожа на ветру, что-то шептала и… плакала. А Гин был платком, осушающим ее слезы, был успокоительным и ее новой надеждой. Он обнимал ее и гладил по спине. Он все же взял ее за руку…       Они стояли долго, три человека, которых связала одна история: двое счастливцев, готовых ее продолжить, и один аутсайдер, так и оставшийся в стороне. Солнце заходило за горизонт, и вместе с ним уходила Рангику Мацумото. Личное солнце Хисаги Шухея село в машину и унеслось в закат. Хисаги не был уверен, что теперь когда-то наступит утро. Он не мог вспомнить, как пережил ночь.       Вроде было холодно, огромными хлопьями падал снег, у него страшно мерзли руки, лицо, и напрочь обледенело сердце. Он хотел кричать, рыдать, бить кулаками землю от бессилия, но молча шел по мостовой, вдоль реки, заглянул на мост, повернул куда-то и пошатался по людным улицам, пока не наступило время последнего поезда. Именно в нем он «проснулся».       Осознание било его с такой же силой, как боксер колошматит свою бойцовскую грушу. Шухей чувствовал лишь пустоту: его душу забрали.       Он всегда думал о том, какова будет его встреча с ее прошлым, с тем «другом», оставившим ее. Он надеялся отделать Ичимару, вправить ему мозги, оставить ему на память столько ударов, сколько слез пролила Рангику. Но в момент истины он мог только наблюдать, как его лишают единственного смысла существования и почвы под ногами.       На Хисаги свалилась реальность — та самая, от которой он закрылся в мире фантазий. Груз был тяжел. Шухей еще не скоро придет в себя и поднимется с колен. Он потерял не только ее, он потерял себя. По его телу прошлась снежная буря, которая унесла осколки хрупкого счастья.       Утро стало насмешкой над всеми его чувствами, показав первые лучи солнца. Впереди был март. Мир не рухнул, не сломался, не оплакивал его потерю, а продолжал существовать. Хисаги существовал отдельно от мира, лежа лицом в подушку и с головой закутавшись в одеяло.       Он злился на себя. Злился на Гина. На нее злиться не мог…       Прошел год, и на земле снова царил февраль, но Хисаги Шухей по-прежнему помнил тот вечер. Он видел его в хлопьях снега, в закатных лучах. И как бы ни хотел забыть, он не забудет, потому что это была часть его жизни. Это была важная, неотъемлемая часть…