Вернувшийся

      Глаза у Алиота холодные настолько, что даже горящий камин не спасает Астора от озноба. Он дрожит, мечется по комнате, словно раненый зверь. Бывший напарник по путешествиям во времени полосует его безучастным взглядом и бросает в камин исписанные листы бумаги. — Если бы я рассказал, что происходит вне времени, ты бы мне не поверил, Астор, — еще один лист мягко опускается в огонь, чернится, плавится в рыжих языках пламени. Астору кажется, что он не далек от того, чтобы последовать за этой бумажкой. — Нет… Нет-нет-нет, ты бы мне точно не поверил, нет, — твердо выносит вердикт Алиот, и это многочисленное «нет» гулким эхом звенит в голове Астора. — Странно, что ты так говоришь, — Дюбуа облизывает пересохшие губы, останавливаясь напротив Сеймура. Тот стоит, слегка ссутулившись, спрятав руки в карманы жилета, но голова по-прежнему высоко вздернута, глаза по-прежнему горят упрямством. Алиот Сеймур, думает Астор. — Раньше ты никогда не сомневался в правдивости своих сказок. — Да-а, — мечтательно протягивает Алиот, — раньше не сомневался. Он замолкает и долго смотрит в огонь. Астора прошибает пот, когда он думает, что мягкий голос Алиота не уживается с колючим льдом в его взгляде. Словно картинки в калейдоскопе воспоминания врезаются в сетчатку, подминают, терзают, рвут Астора на части. Вот он видит надоедливого, словно муху, Алиота впервые… вот учит его драться и смеется, когда весь испачканный в песке противник по-детски показывает ему язык… вот разговаривает с ним о кротовинах и временах до хрипоты в горле… вот целует его посреди 19-го века в развалинах какой-то хижины… А вот Алиот Сеймур, последний проходимец из древнего рода Сеймур, выдергивает руку из хватки Астора и исчезает во временной дыре. Она затягивается. Раны на сердце француза — нет. А потом он возвращается. Проходят недели, месяцы, столетия и всего лишь пять лет, но он возвращается. Астор снова видит его на пороге гостиницы «Час», снова может прикоснуться, поговорить… Вот только человек перед ним теперь походит на куклу — пустую, рваную, сломанную и абсолютно ненастоящую. Подделка. Он смотрит на Астора провалами глазниц, обнимает костлявыми руками с синими лентами вен и ненавидит всем сердцем. «Ты бросил меня… Столкнул в чертову временную дыру… Это ты должен был исчезнуть, должен был сдохнуть ты. ты, а не я…» Судьба посмеялась над ним, отняв любимого человека, а потом выплюнув изломанную фальшивку. На, Астор, играйся-смейся-целуй, только спрячь все острые предметы, чтобы не быть найденным поутру с ножом в горле. Дерьмо. Алиот ниже Дюбуа почти на голову, и это всегда забавляло последнего. Но сейчас Астор готов опуститься на колени, потому что чувствует, как под взглядом Алиота с почти слышимым хрустом ломается позвоночник. Нет, не Алиот Сеймур, понимает Астор. Проходимец из Дувра подходит к парню и долго молчит, прежде чем взять его за руку. Астор вздрагивает и едва не выдергивает ладонь, ведь пальцы Сеймура такие непривычно холодные, такие непривычно не-свои. — Ты меня боишься? — голос Алиота сладок как мед, но жуткими нотками в его интонации можно вспарывать вены. — Можешь не отвечать, — серьезно заканчивает он, становясь так похожим на прежнего себя. Но в следующую секунду его рот снова искривляется в жалком подобии полуулыбки. И тогда Астор наконец понимает — сейчас или никогда. И, набрав полную грудь воздуха, выдает терзавшее его: «Ты не Алиот». Тишина между ними настолько громкая, что рвутся барабанные перепонки. И через мгновение мир в глазах француза гаснет под смех Алиота. Жуткий, пронзительный, на высоких нотах — этот ледяной хохот так не соответствует внешности парня, что Астор горько зажмуривается, лишь бы не видеть, не слышать, не осознавать. — Меня вернули, чтобы я убил тебя, — говорит Алиот свистящим шепотом, будто рассказывая страшный секрет. — И я пытался, клянусь, я пытался… Но так и не смог этого сделать. Горечь мешает дышать. Астор смотрит на свои дрожащие руки и поднимает взгляд на человека перед собой. — А знаешь, почему? — Алиот хихикает и обвивает своими руками плечи Астора, — я не могу убить тебя, потому что он любил тебя… И когда я смотрю на тебя вот так, как сейчас, — шепчет он ему в лицо, — я понимаю, почему. В глазах Алиота плещется почти настоящая боль, еще немного, и можно поверить. И внезапно он подступается так близко, что их губы соприкасаются, а пальцы переплетаются так крепко, что даже если захочешь расцепить — не получится. Поцелуй горчит на губах Астора запахом пепла и свежих чернил. И его прерывает звук удара. — Так я и думал, — повторяет Алиот, стирая кровь с губ и в его зеленых глазах видна лишь темная пустота, — ты любишь того, кто ушел. И ненавидишь того, кто вернулся.