Санса надеялась на оттепель

Несмотря на середину марта, зима не желала уходить, снова и снова засыпая снегом замерзшую землю. Джон вставал почти каждый день ни свет ни заря — расчищая тропинку от порога до калитки и около гаража. Санса вставала еще раньше — это был единственный час, когда она могла смотреть на сводного брата не боясь разоблачения. Санса надеялась на оттепель. Пусть вечно падает снег, пусть вечно мерзнут руки, но неужели она не заслужила ни капли тепла? Она бы отдала многое за однодневную весну. Но намного больше она отдала бы за жар от одного единственного прикосновения, способного топить снег каждой последующей зимы. Наступит ли когда-нибудь оттепель в Его сердце? Тысячу раз она убеждала себя, что эти чувства — всего лишь наваждение; благодарность за спасение, которая скоро пройдет. Тысячу раз она шептала в темноте, что Джон — всего лишь Джон; женатый Джон, счастливый Джон; Джон, не нуждающийся в еще одной любящей девушке, так похожей на его Игритт. Тысячу раз она обманывала себя, пытаясь себя убедить, что тоже счастлива за него и его жену. И тысячу раз, после того как выключала свет в своей спальне, жмурила глаза, пытаясь сдержать слезы. Дени она ненавидела. Всякий раз, убеждая себя в том, что вины этой женщины в ее — Сансы — горе не было; Джон одинаково не чувствовал к сводной сестре того же, что испытывала к нему она. Но почему же с каждым взглядом в ее сторону в груди собирался ком? Санса пыталась улыбаться ей, но губы подрагивали каждый раз, когда Дени улыбалась в ответ. Интересно, так ли это заметно? Дени предпочитала делать вид, будто ничего не видит. В день их свадьбы Санса пообещала себе, что будет ждать его столько, сколько потребуется. Слишком красивая, слишком умная, слишком добрая — слишком много «слишком»; мужчины не любят таких женщин; эти женщины созданы для того, чтобы быть роковыми и недоступными, завоевывать и бросать, привлекать внимание и заставлять ненавидеть себя. От крайности в крайность — это не про Джона, он имел более утонченные вкусовые предпочтения. Может, Дени его околдовала? Гораздо легче было верить, что Джон притворялся любящим мужем ради выгоды, пусть это и не могло быть правдой. Еще легче было верить, что это результат мощного гипноза или приворота, пусть в такую чепуху ни он, ни Санса не верили. Совсем легко было поверить в то, что это временное увлечение, которое закончится возвращением к уединенному образу жизни и новым воспоминаниям об Игритт, пусть надежда на это с каждым днем угасала. Не стоило даже думать о том, что Джон мог серьезно полюбить кого-то. Кого-то другого. *** Хуже всего оставаться наедине со своими чувствами перед сном. Мечты лезут в голову, искушая и раня своей сладостью. В жизни никогда не будет так, как в грезах. Как же она устала. Устала видеть Его каждое утро у своего окна, устала видеть Ее каждое утро за завтраком рядом с ним, устала видеть Их вместе каждое утро собирающихся на работу и приходящих после — улыбающихся, смеющихся, довольных. Устала видеть их счастливыми. Устала представлять себя на Ее месте. Устала быть одной. Какая была выгода в этой свадьбе? Санса могла понять Джона, который больше всего на свете хотел вернуть свой дом. Но что было на уме у Дени? Ответ на этот вопрос мог бы дать Тирион, который с ней общался достаточно близко, но Санса никогда его об этом не спросит. Мистер Сиворт едва ли знал об этой девушке больше того же Джона. Тормунд едва ли знал больше Сансы. С трудом верилось, что Дени действительно его любила. Слишком нейтральными были ее взгляды, слишком слащавыми казались ее улыбки, слишком часто она соглашалась с Джоном, но каждый раз делала по-своему. И опять слишком много «слишком». Петир должен знать все о мотивах и планах этой женщины. Будучи последним человеком, с которым Санса хотела бы в данный период своей жизни продолжать хоть какое-нибудь общение, он обладал нужной ей информацией, правда, делиться пока не спешил. В то, что он не знал о свадьбе Джона и Дени, Санса верить отказывалась. Возможно, перспективы его больше не волновали; Петир не привязывался ни к чему, особенно если рядом появлялась кормушка побольше. Возможно, в столице происходило что-то более важное. Возможно, он тоже просто устал. Плыть по течению — самое правильное решение, которое способен принять человек, страдающий от неразделенной любви. Если это действительно любовь, лучше оставить человека в покое, дать спокойно жить и попытаться научиться жить самому. Заставлять любить себя в ответ — эгоизм и непростительная роскошь; даже внушать, глядя ему в глаза, требовать хотя бы притвориться, сжимать кулаки и красноречиво молчать, молить о взаимности — табу. Но Санса продолжала смотреть. Дольше, чем должна смотреть девушка, теплее, чем должна смотреть сестра. И молчать. Каким же Джон выглядел дураком каждый раз, когда пытался понять, что значат такие взгляды! Но какой робкой улыбкой он на них отвечал… Санса больше не ходила молиться; ни у одного бога она не была достойна просить что-либо, помня то, что у нее когда-то было. Не единожды вера спасала самых отчаявшихся людей, но после стольких бед все получилось наоборот. Каждый повторил бы ей, что Санса слишком молода чтобы поддаваться отчаянию и зацикливаться на одном человеке. Если бы только она могла рассказать о том, что же ее мучает. Хоть кому-то. Почему же так трудно внять чужим советам, собраться с духом и хотя бы попытаться двигаться дальше? Счастье — то далекое сокровище, которое для Сансы теперь недоступно; пессимистично, но более реально. Это наказание за неумение ценить то, что есть. *** Постоянно казалось, что Дени готовит для Джона западню. Санса не могла объяснить — зачем, не могла допустить — когда, но интуиция ей подсказывала, что очень скоро ее брату понадобится помощь. Санса боялась, но ждала этого — чтобы в трудный час оказаться рядом с ним и подставить свое плечо. Он найдет утешение в ее объятьях, ее поцелуях, ее ласках. Он влюбится и забудет эту свою белокурую бестию. Красивая сказка, в которую так хотелось верить. Когда Санса была еще маленькой, ей довольно легко удавалось поверить в любую небылицу, касающуюся любви. Почему нельзя снова стать такой же наивной? Снежинки падали на ее ладони и таяли, оставляя маленькие капельки. Санса почти не чувствовала рук, но сие действо очень успокаивало и отвлекало от дурных мыслей. Нужно было принять одно решение: взрослое и трезвое, которое должно пойти ее состоянию на пользу. Девочка, мечтавшая о прекрасном принце бунтовала внутри, крича, что это будет предательством всего того, чего она так хотела. Но был ли другой выход? К весне уже был заметен слегка округлый животик у Дени. Она постоянно улыбалась, периодически дотрагивалась до себя, будто проверяла, на месте ли был ее еще нерожденный ребенок, иногда плакала, давая волю эмоциям, и совершенно перестала замечать кого-либо кроме Джона. Санса должна была радоваться: у Джона будет ребенок, который станет ей, пусть и не кровным, но племянником. Почему же она так его ненавидит? Можно ли ненавидеть еще не появившееся на свет дитя? Какой же мерзкой она стала. Часто она мысленно задавала себе вопрос, что бы Серсея сделала на ее месте. И голос Серсеи отвечал: унизить, растоптать, уничтожить. Избавиться от всех, кто ей мешает, и получить то, чего так неистово желает ее сердце. Нет, — приказывала она себе всякий раз, когда видела, каким Джон был счастливым. Уже не было так важно, действительно ли он любит свою жену, теперь между ними Санса точно не имеет права становиться. Но смотреть на эту радость было так больно, что она всякий раз отворачивалась, видя его улыбку. Джон, если и понимал, что с сестрой что-то происходит, то виду не подавал. Интересно, замечает ли это Дени? Поначалу Санса хотела, чтобы она видела, но теперь не видела в этом смысла. Отношения между ними были не очень хорошие — вернее, если смотреть со стороны Дени, то их вообще не было. Специально ли она делала вид, будто Сансы в их доме вообще не существует? За все время, которое они живут здесь все вместе, они даже ни разу не поговорили, не считая тех случаев, когда что-то сказать было нужно, потому что рядом стоял Джон. *** Тирион застал ее вечером в гостиной за книгой. Санса пыталась сосредоточиться на ее содержании, но приходилось снова и снова перечитывать одно и то же предложение, чтобы хоть что-то понять. Взгляд метался от слова к слову, но мыслями она была совсем где-то очень далеко.  — Есть минутка? — спросил он, усаживаясь на диван — не очень далеко, чтобы наладить контакт, и не очень близко, чтобы не выглядеть навязчивым. Санса закрыла книгу и отложила на журнальный столик, даже не потрудившись запомнить, где остановилась.  — Я думала, ты уже уехал.  — Джон разрешил остаться еще на несколько дней. Меня дома не ждут, как ты, возможно, слышала.  — Слышала, — Санса сдержанно кивнула. О том, что произошло между ее бывшим мужем и Серсеей ей успели рассказать даже несколько раз, так что нежелание Тириона возвращаться в столицу она понимала и даже в какой-то мере поддерживала. Когда-то она бы сказала, что сама через это прошла, потому что отношения с той же Арьей или даже Джоном не складывались, но, увидев воочию, какими могут быть другие семьи и отношения в них, пожалела о том, что вообще когда-либо жаловалась на своих братьев и сестру. Какой же глупой она тогда была! Презирала Тириона и восхищалась Серсеей, толком даже не зная их. А еще Джоффри…  — Если тебе интересно, то я считаю, что все они поступали ужасно с тобой. И я…  — Не нужно, Санса. Она уловила, как Тирион собирался подвинуться ближе, но не стал этого делать, видимо, все еще считая, что она винит его в случившемся с ней в прошлом. Девочка, которой она была, возможно, так бы и делала, вот только Санса давно уже выросла из нее.  — Мне жаль, что с тобой они тоже обращались ужасно. Наверное, я мог бы сделать больше, если бы хотел. Прошлое не вернешь, но только представь, сколько бы раз мы бы изменили свой выбор, если бы знали, что будет дальше?  — Ошибки нужны для того, чтобы на них учиться. Плохие вещи случаются постоянно, но кем бы мы были, если бы не они? Где был бы наш опыт? Тирион печально улыбнулся.  — Я и не сказал бы лучше. На некоторое время они оба замолчали. Санса могла только гадать, что у ее бывшего мужа сейчас было на уме, но эта пауза не была какой-то неудобной или неловкой. Раньше, когда они вместе завтракали, таких пауз было много, и не было понятно, какими словами их нужно заполнять. Робкая девочка сидела тихо и пила чай, ожидая, что у нее что-то спросят. Или спрашивала сама — из вежливости, как было принято в приличном обществе. Было заметно, что Тирион светских бесед не любил, но он был один из немногих, кто отвечал искренне.  — Ты только не подумай, что я лезу не в свое дело… — произнес он наконец, все-таки придвинувшись ближе, но оставив немного пространства. — Я не осуждаю тебя и не виню ни в чем, потому что все мы — люди. Ты не сделала ничего плохого, во всяком случае, при мне, поэтому тебя не в чем винить. И все же мне бы хотелось об этом поговорить, потому что Дени моя подруга и… Сердце пропустило удар и ушло в пятки, но Санса слишком часто испытывала подобное, поэтому сумела скрыть внезапное волнение. Почему Тирион хотел говорить о ней? Почему о ней хотят говорить все? Она все еще молчала, ожидая какого-нибудь вопроса, но Тирион на несколько секунд притих, будто бы проверяя ее реакцию.  — Что? — спросила она как можно более непринужденно, скрыв в голосе нетерпение.  — Я же вижу, как ты смотришь на нее, — он сказал это уже тише, хотя в гостиной не было больше никого, — и вижу, как ты смотришь на Джона. Я не эксперт, но… не умею я говорить о таких вещах, но ты же понимаешь меня? Санса закусила губу, стараясь не смотреть Тириону в глаза. Поправив волосы, она выдохнула и скрестила руки на груди. Жест о многом мог бы сказать собеседнику и с любым другим человеком Санса себя бы так не вела. Но Тирион был всегда с ней честен, поэтому хотелось ему ответить тем же.  — Я такая дура, — она непроизвольно ухмыльнулась, выдавая себя с головой, — думала всякое, когда мы с ним вновь встретились. Сначала, конечно, как о брате, хотя где-то в глубине души чувствовала, что что-то не так… На этот раз Тирион осмелился придвинуться ближе и взять Сансу за руку. Девушка не сопротивлялась, и он сжал в пальцах ее холодную маленькую ладонь.  — Я считала, что после Джоффри стала умнее, но Рамси переубедил меня. Когда же с ним все… закончилось, я снова решила, что теперь уже точно поумнела и больше не буду делать глупостей. Может, и хорошо никого не любить, чтобы не чувствовать себя такой никчемной, спать спокойно по ночам… Большим пальцем Тирион водил по тыльной стороне ладони, не решаясь сказать ни слова и давая Сансе выговориться. Ему казалось, что она вот-вот заплачет, но ее голос оставался ровным, а глаза — сухими. Он и сам не любил проявлять слабости при ком-то, поэтому такая реакция его восхищала. И все же девушку было жалко. Санса сжала губы, сдерживая эмоциональный порыв. Она всегда была вежливой и приветливой со всеми, потому что этого требовала этика. Проявлять эмоции при ком-то, особенно при мужчине, не было хорошими манерами, но Санса столько всего держала в себе, что сейчас казалось, будто она лопнет как воздушный шарик. От признания ей стало легче. Но у всякого признания есть свои последствия.  — Я сожалею, — Тирион очень хотел ей помочь, но, чувствуя свою беспомощность, мог лишь утешить, пусть это ничего и не изменит. — От этой болезни еще не придумали лекарство, но я верю в то, что ты сможешь с этим справиться. Санса ничего на это не ответила. Это звучало нелепо, хоть и было приятно, что кто-то похвалил ее эмоциональную устойчивость и силу воли. Из уст другого человека это прозвучало бы жалко, но Тирион всегда умел придать речам нужный интонационный окрас.  — Ты недолюбливаешь Дени из-за Джона? Я знаю, что ты уже давно не та девочка, которая судит людей, не изучив их, поэтому полагаю, что, возможно, есть какая-то причина. Вопрос звучал как утверждение, и Санса различила в нем еще один психологический прием, настраивающий ее на нужный лад. Она могла бы сказать, что различила его, но сейчас это было бы так по-детски, что Санса решила не обращать на такое внимания.  — Я просто осторожна, — ответила она тихо и даже слегка безразлично. — Возможно, она хороший человек, но нельзя, увидев кого-то только раз, сразу это утверждать. Джон многое пережил, но он по-прежнему слишком доверчив.  — Понимаю твое беспокойство, — Тирион облокотился о спинку дивана. — На твоем месте я бы тоже об этом думал, а если в этом еще и замешаны чувства, наверное, я бы не доверял ей до сих пор, пусть и знал, что сейчас в ее положении уже вряд ли стоит ждать подвоха.  — Но.? — лицо Сансы не выражало ничего, но внутри от стыда и глупости все горело; она чувствовала себя сейчас такой уязвимой, что будь с ней кто-то другой, тут же убежала.  — Я не призываю доверять мне, но ты ведь знаешь, что я никогда…  — Да, правда. Ты никогда не врал там, где этого не требовал долг. Я это очень ценила и ценю до сих пор. Правда, жестокость моего последнего мужа помогла мне больше, чем твоя мягкость. Сансе хотелось хлопнуть себя по губам от такой дерзости. На несколько секунд закрыв глаза, она посчитала про себя до пяти и вздохнула.  — Извини, я не хотела тебя обидеть.  — Ты не обидела, — голос Тириона звучал уже слегка подавлено, хоть он и пытался это скрыть. — Я не буду лгать и в этот раз. Не думай, что я пытаюсь защитить Дени или преувеличить ее достоинства, но она действительно хороший человек. В ней много такого, что есть и в самом Джоне. Мы можем называть это идеализмом или глупостью, но они видят мир и людей по-другому. Знаю, что отношения к человеку не изменишь за один вечер…  — Я поняла тебя, — Санса кивнула, ненавязчиво освободив свою ладонь. — Это логично. Ты человек мудрый и не будешь связываться с сомнительными людьми после всего, что было. — Она едва заметно улыбнулась.  — Да, точно. Снова повисло молчание, но на этот раз Санса чувствовала себя уже лучше. В те дни, когда она была во власти Джоффри, лишь Тирион мог хоть как-то ее утешить. Возможно, получилось бы и у любого другого, но больше никто и не пытался. Она была признательна ему за все эти моменты, потому что без них бы, наверное, сломалась. Чувство, которое она испытывала теперь, напомнила ей то время. Оно уже не казалось настолько ужасным. Не единожды Санса говорила самой себе, что нужно было ценить свою семью еще тогда, когда она была. Сейчас стоило бы напомнить, что ценить нужно и друзей тоже. Тирион определенно мог бы им для нее стать, если бы она дала ему шанс. Что ж, возможно, сейчас самое время.  — Спасибо за этот разговор, — поблагодарила она, дотронувшись до его плеча. — Но… я не хочу, чтобы об этом кто-то узнал, — сказала она уже громче и строже.  — Не волнуйся об этом. — Тирион улыбнулся в ответ. На душе стало намного легче, и Санса почувствовала, насколько же тяжело было все это время не иметь возможности поговорить с кем-то. Прислонившись к Тириону, она положила голову ему на плечо и обвила рукой предплечье. *** Джон несколько раз говорил, что Санса должна стать крестной их с Дени ребенка. Они сидели за столом, держась за руки, и улыбались. И все, кто сидел за тем же столом, улыбались в ответ, давно уже забыв об истинной причине их свадьбы. Санса тоже старалась выбросить эти мысли из головы и хотя бы попытаться порадоваться за чужое счастье. В какой-то момент даже убедила себя, что действительно рада за них. После одного из обедов она подошла к Дени и предложила провести вместе один из выходных, на что та ответила согласием. Санса несколько часов ходила по дому и убеждала себя в том, что делает все правильно, но, уже лежа в постели, перебирала варианты, которые могли помешать их с Дени планам. Этот день должен был стать либо прорывом, либо большим шагом назад. До некоторых пор ей казалось, что они до сих пор живут в прошлом. Она помнила, как хорошо им было раньше в той тесной квартирке. Несмотря на обстоятельства, там она уже чувствовала себя счастливой. Еще больше все изменилось, когда вернулась Арья. В последнюю их с Сансой встречу они друг друга не переваривали, но все их детские обиды должны были остаться в прошлом. Они сделали так с Джоном, понимая, что с тех пор прошло много лет. Все они изменились и, наверное, Арья среди них — больше всего. Санса представить себе не могла, через что ее младшей сестре пришлось пройти. Отчего-то у них все же не заладилось. Как и в детстве, когда они постоянно ссорились, находя для этого тысячи причин. В какой-то момент Санса поймала себя на мысли, что Арья еще более невыносима и любить ее лучше на расстоянии. С Дени они же сошлись почти сразу, возможно, из-за того, как раньше Арья и Джон относились друг с другом. Санса смотрела на то, как они втроем гуляли, и говорила про себя, что так и должно быть. Самые близкие ей люди счастливы, что еще было нужно? Они рядом с ней в ее доме, наконец-то все наладилось. Еще какое-то время назад она бы отдала все за то, чтобы видеть то, что видит сейчас. Почему же тогда хотелось отсюда убежать? До предполагаемой даты рождения ребенка оставалось меньше месяца. Джон и Дени уже придумывали малышке имена, время от времени Арья подбрасывала варианты. Санса тоже могла бы предложить, но в голову ни одно подходящее имя не приходило. С мужскими именами было проще — можно назвать в честь отца, в честь брата, в честь другого брата, в честь товарища. Да, Дени открыла тайну пола ребенка совсем недавно, будто бы все это время, которое она знала, не считала важным сообщить об этом. Но никто не обратил внимания, потому что хорошая новость перебила все плохое. ***  — Джон, я думаю, что мне стоит переехать. Они сидели в отцовском кабинете, где теперь большую часть времени проводил Джон. Санса заняла одно из кресел, в которое всегда садилась мама, когда приходила к отцу поговорить. Джон сидел сейчас на его месте и, кажется, не замечал этого.  — Наш дом большой, но, мне кажется, что для ребенка нужно намного больше места. Арья вернулась и… нам писал Бран о том, что тоже скоро вернется. Мы ведь все уже выросли и нам… Она запнулась, увидев, каким взглядом на нее смотрел Джон. Он не был зол и не выглядел обиженным. Скорее на его лице отразилась усталость, которую он постоянно прятал под маской. Это был проблеск надежды? «Перестань, дура…»  — Мы росли все вместе, места хватало, но если ты этого хочешь, я не могу тебе запретить. Он знал. Санса видела по его глазам, что он знал о ее чувствах и к нему, и к его беременной жене, возможно, догадывался давно, но сейчас окончательно убедился. И он этого не одобрял, хоть и принимал все это время. Надеялся ли Джон на то, что это пройдет — рано или поздно? Вряд ли ему нравилось такое положение вещей. Может, поэтому он и согласился?  — Когда ты хочешь переехать? — Джон отвел глаза, стараясь придать голосу хоть какой-нибудь бодрости, но Санса все равно слышала в нем разочарование. Или это было облегчение?  — В течение… этого месяца. Срок уже был большой и Дени должна была родить недели через три-четыре. Санса хотела, чтоб к этому времени ее уже здесь не было. Какой же крестной она станет после этого, если уже сейчас не хочет видеть свою крестницу? Джон только молча кивнул. Наверное, это должно было означать одобрение, но никакими словами оно так и не подтвердилось. Вместо этого Джон просто дождался от Сансы такого же ответного кивка, и они разошлись по разным комнатам. Но этот вечер изменил все. ***  — Что говорят врачи?  — Обеих спасти не удастся. До Сансы дошли обрывки разговора Тириона и Тормунда, сидевших в вестибюле больницы. Джона с ними не было, но казалось, будто звук его шагов по коридору на этаж выше туда-обратно, доносился даже до соседних домов. Звук раздражения, волнения и даже страха. Санса избегала с ним встреч с того дня, когда она сообщила, что уже нашла жилье. Вещи были уже собраны, но она никак не могла решиться забрать их на новую квартиру. Заплатить — заплатила, но так и не переехала. Все ждала сначала выходного, потом понедельника, потом начала месяца… А потом у Дени начались преждевременные роды. Арьи не было дома, а Джон еще не вернулся с работы, поэтому Сансе пришлось вести ее в больницу, по дороге обзванивая всех. Руки тряслись так, что на середине пути она передала руль Тормунду, а сама пересела назад. Она знала, что женщины во время схваток выглядят плохо, но Дени, кажется, приходилось намного хуже. Все, что от нее зависело, Санса сделала. Удалось подавить волнение, взять себя в руки, пересказать врачу все, что произошло. Когда же пришел Джон, силы пропали так же резко, как и появились, хотя чувство ответственности не отпускало до сих пор.  — Будет правильно, если они спасут Дени. Ребенка-то можно другого родить. Мысленно Санса была с Тормундом согласна. Она слышала истории о том, как потом отцы ненавидели своих детей за то, что те убили их любимых женщин. Джон был не тем человеком, который возненавидел бы собственную дочь, но насколько тяжело ему будет растить ее? Дело даже не в том, что девочка останется без матери — она будет вечным напоминанием о том, что случилось сегодня. Вернее, случится. Может, все закончится хорошо. Надежды было мало, в счастливый исход верить было глупо, но Санса не могла думать о том, чья жизнь ценнее. Ради Джона.  — Лучше пусть спасут всех, — тихо произнес Тирион, но его полушепот все равно дошел до ее ушей. Санса почувствовала голод, но не могла даже смотреть в сторону автомата с едой. Казалось, что сейчас ее стошнит. Давно она не испытывала ничего подобного. Наверное, это был прогресс — она переживала за судьбу женщины, которая отобрала у нее мужчину. Или просто ждала, когда с ней будет покончено? В любом случае, это ожидание ее резало без ножа. Дурные мысли лезли в голову. Что если это ее вина? Что если она случайно сглазила их с Джоном счастье? Что если жена или еще не рожденная дочь собственного брата умрет из-за ее эгоистичной любви? Впрочем, вряд ли в этом случае подобное чувство можно назвать любовью. Она поспешила к лестнице, не сказав ни слова Тириону и Тормунду. Джона застала у окна, выглядевшего так, будто судьба уже вынесла свой приговор. Он даже не заметил, как Санса оказалась рядом. Опустив свою ладонь Джону на плечо, она закусила губу и набрала полные легкие воздуха. Хотелось сказать очень многое, но, стоило открыть рот, как Санса почувствовала бегущие по щекам слезы. Свободной рукой она прикрыла глаза, но это совершенно не помогло. Что же с ней было? Стало так горько, как в тот день, когда они потеряли отца. Это было потрясение, заставившее глупую девочку снять розовые очки и быстро повзрослеть. Пусть и не сразу, но, пройдя через тонны грязи, она стала той, кем является сейчас — вернее, кем была еще минуту назад.  — Джон, мне так жаль… Больше она ничего не могла сказать. Всхлипнув, она отвернулась, снова пытаясь скрыть свою слабость, но Джон развернул ее к себе и крепко обнял. Он казался таким теплым и мягким, что Санса вжалась в него так, словно хватаясь за спасательный жилет. Кем же она едва не стала?  — Все будет… в порядке, — едва шевеля губами прошептал Джон, — она сильная. Они обе… Санса слышала по голосу, что он едва держался. Как бы они пережили это? Что они будут делать, если свершится худшее? Звук открывающейся двери и неспешные шаги заставили их отстраниться друг от друга и обернуться. Оба молчали, зная, что самый главный вопрос был очевиден и отражался в их взглядах. Врач спрятал руки в карманы халата.  — У вас девочка, поздравляю, — в его голосе слышалось облегчение, хоть и лицо оставалось серьезным. — Мать справилась, сейчас отдыхает. Позже вы сможете ее… Санса набросилась на Джона, крепко сжав руки на его спине. Слезы продолжали течь по лицу, но вместо горя она испытывала необъяснимую радость и легкость, которую уже много месяцев не ощущала. Джон поднял ее над полом и закружил, что-то тараторя на ухо. Санса не различала слов, но будто бы слышала его мысли — безмерное счастье заполонило ее вены, как сильнодействующий наркотик, ослепляя и заглушая все, что происходило вокруг.