Борджиа. Часть 1. "Секс. Власть. Убийство. Аминь."

Тревожная ночь миновала. Серое дождливое утро за окном напоминало о приближающейся осени, а голова Папы Римского раскалывалась на части от ноющей и не проходящей боли. Родриго Борджиа, а ныне Александр VI, в глубокой задумчивости разглядывал сводчатый потолок своего кабинета. Откинув голову на широкую спинку кресла, сквозь полуопущенные веки он скользил взглядом по искусной резьбе балок, подпирающих своды потолка. Понтифик без всякого выражения внимал безмятежным ликам святых дев в окружении розовощеких херувимов. Мысли Александра были далеки от безмятежности. Насколько близко он подступил к краю пропасти этой ночью? Он явственно ощутил ледяное дуновение вечности, когда мельком глянул в вытаращенные от ужаса глаза кардинала Орсини, бьющегося в предсмертных конвульсиях. Самое страшное, что вместе с собой Родриго мог утащить в ту пропасть всю семью, которой безмерно дорожил. И лишь каким-то чудом прозорливость его старшего сына помешала коварным планам врагов. Земля разверзлась. Но пропасть поглотила Орсини. А значит, все же Александр VI был угоден Небесам. Этой ночью на одного ненавистника у семьи Борджиа стало меньше. Оставшиеся отступят, поджав хвосты в страхе. Хотя бы на время. А за это время он что-нибудь придумает, он выстроит опору для своего папства, а Чезаре поможет ему в этом. Родриго устало опустил взор на красную биретту кардинала Орсини у себя на коленях. Посыльные доставили ее час назад. И, несмотря на мерзкое чувство отвращения к тленному дуновению смерти, что исходило от алой шапки, в уме понтифика разгоралась циничная расчетливость. Он давно размышлял, каким образом даровать Чезаре кардинальский сан, не навлекая на себя ропот недовольства, и вот, словно по волшебству, место в коллегии освободилось. Ах, как же чудовищно трещала голова! Родриго прикрыл глаза, чувствуя оглушающее биение крови в висках. По крайней мере, боль означала, что он все еще жив. Подперев голову ладонью, он слушал ритмичное гудение в ушах и, казалось, задремал на мгновение. Стук тяжелых дверей ведущих, в его покои, заставил Родриго встрепенуться, он открыл глаза и устало вздохнул. За окном колокола гулко пробили к утренней мессе. В конце коридора, в проеме дверей, стоял его старший сын. Угрюмо потупив взор, он вытирал руки о белый хлопковый платок. Непослушные кудри спутались, высокие скулы заострились от утомления, золотой крест на груди съехал в сторону. Родриго знал, что ночь Чезаре провел в замке Святого Ангела за допросом виночерпия, которого притащил в кандалах Хуан. - Тебе есть, что мне рассказать? – обратился к сыну Родриго. - О событиях этой ночи? Чезаре некоторое время молчал, порывисто отирая руки. Затем, гордо вскинув голову, он двинулся к отцу. - Только то, - проговорил он, широко ступая по мраморному полу, - что буду защищать тебя  и всю нашу семью! Если надо, ценой своей жизни! Он остановился в шаге от Папы, в глазах его сверкнул лихорадочный отблеск. Родриго невольно залюбовался решимостью старшего сына. Такая самоотверженность интересам семьи не могла не греть отцовское сердце. Понтифик удовлетворенно закивал, но его тревожила запекшаяся кровь на левом виске Чезаре и бурые пятна на белом платке и сутане. Он отвел взгляд, не в силах думать о том, каким образом сын умудрился так измараться. Чью кровь он отирал со своих рук? - Все остальные покупали и продавали, - промолвил Родриго, - мы просто оказались лучшими в этой игре. – Чезаре отвел взор, нахмурившись. - Но мы никогда не опускались до убийства, - поднял палец понтифик. - Никогда! – повторил он, вперив тяжелый взгляд в сына. Чезаре молча отвернулся и плотно затворил внутренние двери кабинета, после чего подчеркнуто тихо произнес со спины: - Орсини заставил нас переступить. Он оглянулся, вскинув бровь. Ни тени сожаления на его лице, только колкая озлобленность в глубине красивых глаз. Родриго рассеянно приложил пальцы к губам, пытаясь осознать и принять то, как сын его из послушного мальчишки превратился в хладнокровного убийцу. Он превзошел собственного отца в решимости и коварности. - Понимаю, - произнес, наконец, Родриго и глубоко вздохнул. Очевидно, у Чезаре не было выбора, враг должен был понести наказание. Вот только смерть слишком быстрое избавление. За свои мерзкие намерения Орсини заслужил страдания при жизни. - Что же, у нас на одного кардинала меньше, – после краткого молчания продолжил Родриго. Он знал, что дальнейшие слова не придутся по нраву сыну, он и не ожидал согласия. Выбор уже сделан, и Чезаре должен смириться.  - Я стал кардиналом в твоем возрасте, – голос отца намеренно потеплел, - кажется, словно вчера, – понтифик провел ладонью по красной шерсти биретты на своих коленях. Беглый взор в сторону сына подтвердил опасения Родриго. Тот уже уяснил, к чему ведет отец, и на лице его загорелась непреклонность. - Красный цвет, - упрямо продолжил понтифик, приподняв кардинальскую шапку в своих ладонях, протягивая ее сыну, - означает готовность пролить свою кровь для защиты христианской веры. С каждым словом Родриго в глазах сына все выразительней проступало упрямство. Наконец, он подскочил и запальчиво выхватил биретту из пальцев понтифика. - Нет, отец! – отрезал он. Дерзкий тон мгновенно воспламенил кровь Родриго, отдаваясь дикой болью в висках. Он яростно схватил сына за предплечье и с силой притянул к себе. - Готов ли ты - прорычал он, –  сын мой, пролить свою кровь для защиты христианской веры? – он ловко выхватил испачканный платок из рук Чезаре и, сунув его под нос сыну, рявкнул: - Думаю, готов! - Для защиты своей семьи – возможно! – прошипел Чезаре, бросив мимолетный взгляд на платок. - Это правда?! – отозвался Родриго, цепко всматриваясь в сына. - Дай мне командовать папской армией, и я защищу вас всех! – снова заладил Чезаре, вызывая еще большее раздражение отца. Каждый раз глядя на сына, понтифик испытывал странное и гнетущее чувство, что он смотрится в зеркало - настолько он напоминал ему себя в юности. Но Родриго сумел обуздать свои устремления и, благодаря этому, достиг успеха. А значит и Чезаре должен. - Один наш сын носит рясу, другой – доспехи! – сдавленно прочеканил отец. - Тебе известно наше решение! – он ослабил хватку, и Чезаре, вырвавшись из цепких рук Папы, гневно швырнул биретту в угол кабинета. - Кардинальская ряса? – захлебнулся отчаянием сын и отшатнулся в сторону. - А Лукрецию нужно выдать замуж! – бросил ему вслед Родриго, потирая раскалывающийся от боли лоб. - Так скоро? - Ей уже четырнадцать лет! – раздраженно воскликнул понтифик. Он сам себе не верил. Сам себя ненавидел - за свои неукротимые амбиции, за незнающие преград устремления, которые привели его к власти. И теперь, похоже, он стал заложником этой власти. - Она еще ребенок! - парировал Чезаре. Он стоял у окна, спиной к отцу, и краем глаза Родриго заметил, как тоскливо опустились широкие плечи сына. Да, он снова прав, его Чезаре. Лукреция еще дитя, невинный светлый ребенок, но ей придется повзрослеть. За эту страшную ночь они все стали старше, а сам Родриго, казалось, постарел. - Нужно привязать к себе врагов и превратить их в друзей. Брак - лучшее средство, – немного успокоившись, сказал Родриго и, чтобы хоть как-то подсластить горькую микстуру, добавил: - Мог бы сам провести обряд. Как кардинал! - Я уже кардинал? – отозвался выцветшим голосом Чезаре. Понтифик буквально чувствовал, как в душе старшего сына все сжималось от злобы и отчаяния, но Родриго верил, что Чезаре справится с унынием и поймет, наконец, что отец делает все для его же собственного блага. И блага семьи, разумеется.