Борджиа. Часть 1. "Секс. Власть. Убийство. Аминь."

Уже прошло много месяцев со дня избрания Александра, но дипломатические миссии по сей день продолжали стекаться в Рим, чтобы воздать почести новоявленному Папе. Вереницы эмиссаров со всех концов Европы наводняли Рим, их многочисленные свиты размещались в каждом свободном помещении города, что можно было найти, начиная от дворцовых палат, заканчивая непритязательными комнатами постоялых дворов. Рим был переполнен. В иные дни горожане жаловались на нехватку пищи, товары моментально сметали с прилавков, дабы обеспечить нужды многочисленных гостей Папы. Ибо явиться к понтифику с ограниченной свитой или, не приведи Господь, без оной, было бы равнозначно и вовсе отсутствию в Ватикане. Посему каждый высокопоставленный гость считал необходимостью привезти с собой не меньше полдюжины слуг, несколько знатных кавалеров, а также братьев, зятьев и племянников - и все для того, «чтобы не оскорбить достоинство Республики». А с середины марта папскому церемониймейстеру Иоганну Буркарду пришлось проявить настоящую виртуозность, чтобы втиснуть в загруженный распорядок дня Александра аудиенции для соискателей на руку прекрасной Лукреции. Меж тем Родриго Борджиа с присущей ему неутомимостью управлялся с делами. Он без устали вникал в мельчайшие детали, везде успевал, во всем участвовал и даже находил время лично следить за ходом реновации своих палат. Мастер Пинтуриккьо не мог сделать и одного взмаха кистью без согласования с Папой. Александр никогда раньше не чувствовал более полной благодати, чем в эти дни. Первая, почти детская, радость от обретенного могущества сменилась уверенным довольством и твердым убеждением, что этого святого престола он вполне достоин. Трон под ним больше не раскачивался - враги прикусили языки до поры до времени, нападки на власть Борджиа прекратились. Но Родриго знал, что делла Ровере продолжает неустанно раскидывать паучьи сети. Какая жалость, что наемник Чезаре не преуспел в своем задании. Это означало лишь одно - нужно поторопиться со свадьбой Лукреции. Казалось, все принцы христианского мира сватались к дочери понтифика. Приемная Ватикана не простаивала и дня, но большинству из них было отказано в той же приемной. Ради приличия к аудиенции допускались все кандидаты, но мелкие князья и безродные бароны не могли обеспечить Родриго необходимое содействие. Ему нужен был влиятельный союзник из могущественной итальянской династии. Вице-канцлер Асканио Сфорца изо всех сил старался навязать своего племянника - Джованни Сфорца, герцога Пезаро. Были и другие, правда, менее выгодные предложения от семей Колонна и д’Эсте. Пока велись переговоры, Папа все чаще обращался к совету старшего сына. Наконец, Чезаре надел рубиновый перстень, как и мечтал Родриго. Присутствие незаконнорожденного сына в коллегии кардиналов поначалу вызывало молчаливый протест среди седовласых князей церкви, но Чезаре без устали пускал в ход свое природное обаяние, демонстрировал здравомыслие и острый, точно испанская рапира, язык. Вскоре даже самым скептически настроенным маловерам пришлось признать - этот молодой человек подает большие надежды. А душа Папы ликовала. Один сын носил доспехи, второй - багряные ризы. Все, как и желал Родриго Борджиа в самых смелых мечтах. Осталось милой Лукреции порадовать отца. Ах, его родительское сердце рвалось от тоски при мысли, что это невинное дитя может достаться человеку старше ее на целую жизнь, человеку, который едва ли окружит ее той заботой и любовью, что она привыкла получать в стенах родного дома. Но голос разума Александра всегда брал верх над голосом сердца, и он диктовал свои правила: Лукреция достигла необходимого возраста и должна исполнить долг послушной дочери. Чезаре быстрым шагом пересек просторную залу и остановился у раскрытого от полу до потолка окна. - А что с принцем Альфонсо Неапольским? Герцогом Бишелье? - спросил он, устремив взгляд на отца через залитую вечерним солнцем приемную. - О! Он был бы идеальным вариантом, - протянул Родриго, устало откинув голову на спинку своего массивного трона, обитого алым кремонским бархатом. Приемы закончились. Наконец, можно было вздохнуть с облегчением. Четверть часа назад они выпроводили последнего на сегодня кандидата. По окончанию аудиенции отец и сын обменялись красноречивыми взглядами. Неказистый двоюродный племянник Лоренцо Великолепного, седьмая вода на киселе, в десятом колене Медичи - нет, он им не подойдет. Им не интересна громкая фамилия сама по себе, нужен муж, который сможет обеспечить настоящую помощь в случае необходимости. А содействие могло вскоре понадобиться, нынче до папского двора дошли тревожные слухи, что король Франции с новым усердием заговорил о своих правах на Неаполь. - Но на Неаполь претендуют и Франция, и Испания, - озвучил свои мысли Родриго. - И мощь каждого из этих государств затмевает Италию. - А этот герцог Пезаро всего лишь миланская пешка Людовико и Катарины! - бросил Чезаре и перевел взгляд на водную гладь Тибра в открытом окне. Родриго со вздохом поднялся со своего места и направился к сыну. Чезаре, как всегда прав. Не зря он провел несколько лет в университетах Перуджи и Пизы. Трезвости его ума можно было только позавидовать. Катарина Сфорца, в миру прозванная virago за свой воинственный нрав, уже направлялась в Рим, чтобы обсудить детали возможной помолвки. - Когда дело касается нашей дочери, - усмехнулся он, - тебе любой кандидат покажется недостойным, Чезаре. Сын раздраженно дернул плечом и вышел на террасу, полыхнув алой сутаной в лучах солнца. Родриго проследовал за ним. Александр был в равной степени счастлив и озабочен глубокой привязанностью между двумя своими отпрысками. Его не могли не радовать эти крепкие семейные узы, но порой брат и сестра становились совершенно несносными, в особенности, когда объединялись в импровизированный союз, чтобы выпросить каких-то уступок от отца. - У Милана есть армия и деньги, - сказал Родриго, оказавшись плечом к плечу с Чезаре. - А у нас в Ватикане будет Асканио, как гарант верности Сфорца. - Так что, выдадим ее за Милан? - спросил сын, скрестив руки на груди. Он развернулся к отцу, лицо серьезное, взгляд напряженный. - А как же Лукреция? Ну вот, опять он ратует за интересы сестры, смотрит своими сверлящими глазами обвинителя на трибунале. Конечно, Альфонсо Неапольский в определенном смысле подошел бы лучше. Он был молод и свеж, как и сама Лукреция, они бы сходу полюбили друг друга и наплодили множество красивых детишек. Но пока судьба Неаполя находилась в подвешенном состоянии, следовало выбирать более надежного союзника. А сын не должен забывать, кто его учитель. Родриго с легкостью выдержит любой, даже самый тяжелый взгляд. - Сфорца хорош собой, - после недолгого молчания ответил Папа. - И ваша матушка согласна. А поддержка Милана нам пригодится. Ведь твой наемник доложил, что кардинал делла Ровере отправился на север? Как думаешь, куда он направится сразу после Милана? - Я бы поставил на Францию, отец. Воцарилось тяжелое молчание. Оба понимали, враг ближе, чем кажется. От Франции Италию отделяли перевалы северо-западных Альп, но армия Карла, закаленная в войнах против Англии, с легкостью преодолеет эту преграду. Тишину нарушил Чезаре: - Могу я спросить снова, Ваше Святейшество? Как же Лукреция? Ее чувства? - Никогда более не спрашивай об этом! - отрезал Родриго, порядком разозлившись упрямой настойчивости сына. В таких вопросах нельзя полагаться на непостоянные и малообъяснимые чувства. В первую очередь Лукреция должна думать о благе семьи. Так же, впрочем, как и ее брат. - Тебе известна природа таких договоренностей, Чезаре! - он успокоился так же быстро, как вскипел. И уже совершенно невозмутимо сменил тему разговора: - Этот язычник злоупотребляет нашим гостеприимством. Родриго развернулся спиной к балюстраде и лениво оперся на нее локтями, встретившись взглядом с Чезаре. - Каким образом? - Ты же видел, он танцевал с Лукрецией! Сын отвел глаза, а понтифик понял, что попал в яблочко. Братская любовь всегда ревнива. А кроме танца были еще и другие вольности, о которых понтифику предусмотрительно сообщила Джулия. Ничего удивительного: два юных создания, красивых и пылких, очутившись под одной крышей, не могли не влюбиться в друг друга. Вовсе не это беспокоило Родриго. - Ну, так отошли его домой! - отрывисто проговорил Чезаре с ноткой настороженности. - Мы не можем этого позволить! Ты знаешь, он наш пленник, и нам за это платят! - Сорок тысяч дукатов, - съязвил кардинал Валенсийский. - За живого. Сын вскинул глаза на отца, расширенные от удивления и смятения. - Что? - Если он умрет и его тело будет доставлено брату, который его ненавидит и боится, то - четыреста. Недавно Александр тайно принимал посла от великого турка Баязида, и тот недвусмысленно сообщил, сколько стоит жизнь шехзаде Джема. Видит Бог, казна Ватикана опустела еще при Иннокентии. То и дело приходилось брать ссуды в банках, закладывать ценные вещи и драгоценности, а порой и целые приходы. А предстоящая свадьба со знатной итальянской фамилией означала большие расходы, одно платье невесты обойдется в несколько десятков тысяч дукатов. Между тем, надо не забыть и про приданное. - Ты этого не сделаешь! - взгляд Чезаре наполнился ужасом и даже, как показалось Родриго, отвращением. Он понял, что на этот раз, пожалуй, слишком поспешил. Но в душе отец вздохнул с облегчением, все же сердце его сына было способно на милосердие. Он с тоской поглядел на противоположный берег Тибра, туда, где в закатных лучах догорал квартал Банки, застроенный роскошными дворцами флорентийских банкиров и меняльными лавками венецианцев. Ватикан почти полностью заложен за долги, в руках Медичи оказались невероятные сокровища. Семье Борджиа необходимы деньги. И быстро. - Нет! Это немыслимо! - Родриго резко встрепенулся и направился обратно в палаты, повелительным взмахом руки указав сыну следовать за собой. - Мы поклялись защищать его, - бросил он через плечо и неспешно прошествовал к столу. Учтивый слуга бесшумно оказался рядом и сноровисто наполнил бокалы для понтифика и его сына. По распоряжению Папы вечерами подавалось неразбавленное вино с лучших валенсийских виноградников, принадлежащих семье Борджиа. После того, как все дела за день выполнены, можно, наконец, предаться простым радостям жизни. Родриго поднял серебряный кубок и удовлетворенно кивнул сыну. - Я просто говорю, что было такое пожелание, - он отпил душистого вина, не сводя тяжелого и зоркого взора с Чезаре. В свой взгляд он вложил все то, что слова выразить не могли. Сын неуверенно покачал головой и жадно глотнул из своего бокала. Зерно упало на подготовленную почву. Осталось подождать, пока взойдут зеленые ростки. А если семя окажется бесплодным, есть Хуан. Пора и ему научиться работать на благо семьи.