King of Nothing

Джиен возвращается на следующее утро ужасно уставшим. Он потратил целый день на слежку за Мин Хенсоком, и так как он уже смог выведать кое-что стоящее его внимания, то выкроил себе немного времени на сон перед тем, как продолжит свое наблюдение. У него есть время до полудня, чтобы немного отдохнуть, но уже когда Джиен заходит в дом, он понимает, что очень сглупил, приехав сюда, а не вернувшись на свою квартиру. И какой черт его дернул на такой поступок? Вся вилла просто провоняла этим Чхве, и теперь омега ощущает это настолько сильно, что его тошнит. Его давно не цепляли запахи альф. Да что там давно, последние одиннадцать лет он реагировал на них только в случае необходимости, несмотря на причуды свой гендерной физиологии, а теперь эта резкая неожиданная реакция выбивает его из колеи, но уехать Джиен не может чисто физически. Он очень устал. Он потратит на это драгоценное время, которое может посвятить столь необходимому его организму сейчас сну. У него раскалывается голова и поднимается температура, он надеется просто зайти в свою спальню, открыть окно, запереть дверь, и сладко поспать до звонка будильника. Он уже думает о том, как упадет на кровать, укутается в одеяло и уснет, но именно в этот момент в коридор сворачивает Сынхен. При полном параде: в строгом черном приталенном костюме и такой же черной рубашке, в невыносимо идиотской шляпе, так же невыносимо идущей ему, он надевает свое пальто размашистым движением. Джиен видит это словно в замедленной съемке, каждое движение и выражение лица, это кажется ему таким завораживающим. Мощная концентрация его запаха едва ли не сшибает Джиена с ног, омега запинается на ровном месте в ту же секунду, как видит Сынхена, и уже готовится страстно поцеловаться с полом, когда альфа вдруг подхватывает его и рефлекторно вжимает в свое тело. - Ты в порядке? - Интересуется Сынхен, и у него на самом деле такой глубокий голос, что у Джиена бегут мурашки по загривку. Реакции на нуле, инстинкты на максимуме, прекрасно. Джиен теряется, как будто это первая течка в его жизни, как будто он впервые в жизни воочию видит самого обыкновенного альфу. Прошибает настолько, что он отключается на секунду, едва не поддаваясь капризу сволочи-природы. Он неосознанно тянется к Сынхену, вжимается носом в его теплую шею. Ему просто хочется именно этого альфу, именно сейчас, и это Джиену в новинку. Он слишком слаб, чтобы сопротивляться. Все его разумные мысли эфемерны, рассудок в принципе эфемерен. Джиен думает, что лучше бы раскроил себе нос об пол, возможно, он бы повредил его так, что не смог бы этого чувствовать. Он тает перед альфой из-за одних только местоимения, предлога, существительного и его наглых ручищ. Джиен не помнит, чтобы ему когда-либо так сильно сносило крышу всего от трех слов и присутствия, и ему стремительно становится все равно, потому что Сынхен совсем рядом и он ужасно нужен. - Отойди от меня, - твердо требует Джиен, пока вообще на это способен,и неловко отталкивается от альфы. Ноги ватные, не слушаются, просто не хотят самостоятельно работать, и омегу заносит с непривычки. Во всей этой ситуации столько немыслимой подставы, что Джиен начинает чувствовать себя слабым, беспомощным, как когда-то давно, и вместе с тем внутри него нарастает паника. - Осторожно, - роняет Сынхен, подхватывая Джиена под локоть, и тот впечатывается в его тело по инерции. И это… непонятно. Джиену плохо, это видно. Джиен льнет к нему как банный лист, и его всего потряхивает, что только чуть отпусти – рассыплется в порошок. Джиен внюхивается в него, и это сбивает с толку. Тем, что сам Сынхен ничего не чувствует в ответ, хотя довольно банальные симптомы на лицо – у его омеги течка. Эти таблетки, что за чертовы таблетки он принял и как он мог отнестись к самому себе так безответственно? Неужели он этого не предвидел? - Идем, - только и говорит Сынхен, но Джиен не дает ему шевельнуться, вцепляясь в его пиджак своими довольно сильными пальцами. - Я тебя ненавижу, - надломлено шепчет он, действительно беспомощный перед самим собой. Сынхен не знает, что с этим делать – такое он видит впервые, несмотря на свой долгий опыт в сфере работы с омегами. Но Джиена словно разламывает на куски между его личным восприятием мира и его неоспоримой сутью, что чувствуется в его напряженной стойке. - Отойди от меня, - снова говорит Джиен, но он так цепляется за альфу, что тот едва может выполнить его просьбу, да и не хочет, потому что, пускай он и делает своим присутствием хуже, он должен помочь своему омеге прямо сейчас, чтобы не допустить такой же его недальновидности в будущем. - Я тебе помогу, - сообщает Сынхен. Он подхватывает Джиена на руки, чтобы поменять место дислокации на более удобное, на что Джиен возмущенно и бестолково взмахивает руками, едва не попадая альфе по лицу. Отклоняясь, альфа роняет свою шляпу - Просто уйди из моего поля зрения, - возмущается омега. Ему, правда, хочется, чтобы Сынхен прямо сейчас оставил его в покое, чтобы ушел, а не подкидывал дров в этот костер, что омеге кажется отвратительным. Даже нет, унизительным. Он как будто пропитывается его запахом и энергетикой, и ему вообще не хочется отлипать от альфы, вопреки правильности своего частично трезвого мышления. Это издевательство высшей степени, этот альфа как мощный наркотик, ударяет ему в голову. Передозировка с первой капли. Поэтому, когда Сынхен сажает его на кровать, Джиен не сразу убеждает себя его отпустить, ему стоит это больших усилий над собой. Он валится на свою постель как бесформенное желе, ему плохо, душно, и обычно удобная одежда вдруг такая тесная и неприятная к коже, что ее хочется содрать. - Открой окно, - слабо просит Джиен, понимая, что он бы сам это сделал и даже выпрыгнул из него навстречу свежему воздуху, будь у него силы хотя бы на что-то, кроме того, как ерзать по удивительно неудобной постели. Сынхен беспрекословно выполняет его просьбу, но даже поступающая волна ветра, волнующего занавески его спальни, не позволяет омеге вдохнуть полной грудью. Каматоз. Белая горячка. Горячий альфа. - Пожалуйста, уйди уже, - требует омега, закрывая лицо руками, и его голос звучит с надрывом. Перед его глазами пляшут цветные пятна, которые фантазия преобразует в силуэты, и это почти явная галлюцинация, в которой Сынхен прикасается к нему так, как хочется, и делает то, о чем его глупое тело просто умоляет. На секунду это становится таким реальным, что Джиен выгибается на неудобной его страдающему телу постели с неясным вздохом. Какое позорище, думает он. И еще думает о том, как можно так жестоко издеваться над ним в такой интимной ситуации? Какой сволочью нужно для этого быть, и как эту сволочь можно так сильно желать? Сынхен наклоняется к нему осторожно, убирает с лица взмокшие волосы, его руки такие холодные по отношению к температуре собственного тела, что омега чувствует это едва ли не электрическим разрядом. Альфа убирает руки с его лица, и Джиен инстинктивно буквально вцепляется в его ладонь. Его глаза такие глубокие мутные и уязвленные, Сынхен ничего не может с этим сделать. Не может убрать эту надломленность из его глаз, и это колет его в самое сердце точным ударом лезвия. Сейчас Джиен помучается, рассуждает он, но не будет испытывать этого потом. Он делает это для того, чтобы облегчить его участь в будущем. Им обоим станет проще, продолжает рассуждать он. Что же делать, если омега действительно не сумел такое предвидеть? - Где твои таблетки? – Интересуется Сынхен. Он ждет ответа долгие секунды, потому что Джиен не сводит с него взгляда, не отпускает его руку, не двигается совсем, только прерывисто с жадностью дышит. Он даже не может понять, чего от него хотят, он не может понять, причем тут таблетки, когда Сынхен так близко и буквально заглядывает ему в душу. - Правый карман, - тихо отвечает он. Он понимает, что происходит. Но он сам уже настолько далеко от рассудительности, что дотягивается до нее с огромным трудом. Невероятное усилие. Если бы Сынхен его чувствовал… Джиен думает о том, как хорошо бы им было, если бы Сынхен чувствовал его сейчас. Его неуемная фантазия рисует их секс настолько красочно и детально, что он задыхается от слабо ощутимого касания к своему бедру, которое он невольно упускает из виду, витая в своей голове, когда альфа достает небольшую баночку его совершенно бесполезных теперь препаратов. Инстинктивно, омега перехватывает его вторую руку. - Я не буду ничего пить, - сообщает он. Сынхен изучает его глазами доли секунды прежде чем ответить. - Ты не ручаешься за свои действия, - говорит он, понемногу отстраняясь от Джиена. Хватка омеги ослабляется, позволяя высвободиться и отойти от него. Он сдает позиции, словно претерпевающий прострационный шок. Сынхен мельком пробегается взглядом по упаковке, но не успевает прочесть и первых строчек, как Джиен снова хватает его за руки выше локтей и тянет назад к себе. Их губы соприкасаются так стремительно и четко, что альфа не успевает опомниться. Он кое-как упирается локтями в кровать, замирая в довольно неудобной для его спины позе, и пальцы Джиена уже зарываются в его волосы на затылке. Это такой дикий мучительный соблазн для Сынехна. Долгие, полные желания, поцелуи омеги затягивают его. Он ищет момент, чтобы уйти от этого, но Джиен не дает ему ни шанса, при всякой попытке настигая его своим удивительно мягким напором. То, чего хочется каждому альфе – любви и ласки от своего омеги, и Джиен так ловко удерживает его на грани срыва своими цепкими губами, что можно рехнуться от полноты и силы чувств, что объединяют их всего лишь в поцелуе. Это больше, чем физическое. Это действительно что-то на уровне вселенной, давно решившей все за них обоих, и Сынхену не обязательно чувствовать запах своего омеги, чтобы желать его себе во всех его проявлениях. Ему нужно уйти, уйти от этого поцелуя, как бы прекрасны ни были их чувства. Когда Джиен выдыхается, он отпускает губы Сынхена, но не отпускает его самого. Это почти спасение. Им обоим нечем дышать, и альфа чувствует, как чужое теплое дыхание щекочет его влажные губы. Джиен почти задыхается, но он тянется к Сынхену и удерживает его на физическом уровне, обнимая за шею, на ментальном уровне, обводя кончик его носа своим, гладит его губы своими, едва-едва прикасаясь, и все его тело просто тянется навстречу, с чем похоже он действительно смирился сейчас. - Не уходи никуда, - он просит шепотом, перебирая волосы у альфы на довольно чувствительном затылке. Сынхену и не хочется никуда уходить, несмотря на то, что у него жутко затекла спина, ему нравится это положение, и ему нравится такой Джиен, но суть в том, что он действительно не соображает. - Куда я от тебя денусь? – Тихо спрашивает альфа, но его вопрос гораздо более фундаментален, чем Джиен может сейчас осознать. Омега улыбается, но вмиг чувствует себя растерянным, потому что Сынхен все же снова отстраняется от него. Джиен пытается его удержать, как утопающий цепляясь ладонями за его лицо, будто от этого действительно зависит его жизнь, и спина альфы напряженно стонет, потому что теперь, еще и полусогнутой, ей совершенно некомфортно. - Нет, не уходи, - быстро бормочет омега, с просьбой прижимаясь своим лбом ко лбу Сынхена. – Не уходи от меня, я хочу тебя. От его слов мурашки бегут по коже, потому что Сынхен тоже хочет его. Не так безумно инстинктивно, более приземленно человечно, но все же он не может себе этого позволить. - Я здесь, - старается успокоить он Джиена, но толку от этого, как пытаться пробить стену лбом. Он мягко убирает его руки со своего лица, но тогда омега снова вцепляется в его руки и тянется за ним до тех пор, пока Сынхен более-менее не выпрямляется, и это та еще задачка. Он упирается коленом в матрас, Джиен сидит напротив него на коленях и смотрит с такой сильной тоской, что альфе становится не по себе. Он такой напористый по жизни, сейчас это кажется проблемой. Очень сложно удержать себя в руках, когда омега всеми силами этому препятствует. - Ты не здесь, - напирает Джиен. Он отпускает Сынхена, но только чтобы выбить из его рук упаковку с таблетками, что спустя секунду рассыпаются по полу, вылетая из флакона, флегматично катящегося навстречу ближайшей стене. И уже в этот момент под треск рассыпающихся по паркету таблеток Джиен укладывает ладони альфы на свою задницу, ловя губы следующим поцелуем. Сынхен не знает, млеет он или цепенеет, но он определенно стоит в тупике перед таким поведением, что и приятно удивляет и продолжает его заводить, действительно превращаясь в проблему. - Иди ко мне, - шепчет Джиен и кусает Сынхена за губу, сжимая его руки на своих ягодицах. – Возьми меня уже, я больше не могу это терпеть. У него такой пронзительный взгляд, что его просьбам едва ли можно воспротивиться. Сынхен чувствует этот сладкий импульс в его грудной клетке, и он знает, что для него самого это уже почти грань, у него осталась всего одна попытка, и если из-за упрямства Джиена она провалится, потом его изобьют до полусмерти за слабость к желаниям плоти. Сынхен тянется к губам Джиена, оставляя короткий многообещающий поцелуй. - Только выключу звук, - говорит он. Он надеется выиграть хотя бы десять секунд на одно сообщение, когда лезет в карман, но он даже не успевает вынуть телефон целиком, когда рука Джиена юркает в его карман следом. - Я тебе помогу, - шепчет он с игривой полуулыбкой, перехватывая руку альфы. Его движения оказываются такими ловкими, что в ту же секунду мобильный Сынхена летит куда-то в стену, с грохотом распадаясь на части, и омега вновь приземляет освободившуюся ладонь на свое тело. - Если ты не начнешь мне отвечать прямо сейчас, я все сделаю сам, - предупреждает Джиен. Сынхен только и может, что растеряно усмехнуться. Чего-чего, а этого он точно не сумел бы предвидеть, столь наглые омеги – это случай единичный, а наглые омеги, от которых еще и хрен избавишься им на благо – это единственный и неповторимый Квон Джиен. И как бы в подтверждение собственных слов, омега снова со всем своим необычайно мягким напором целует Сынхена, оглаживая его руками собственное тело. Вот так значит. У Сынхена больше нет сил. Раз хочет, будет по его, хотя в конечном итоге он ведь все равно останется виноват. Он берет омегу за ягодицы, что Джиен так старательно оглаживал его же руками все это время, и тянет его на себя. Тот звонко охает в его губы, теряясь от неожиданного пыла альфы и ощущений, что пронзают его тело, когда по воле Сынхена он проезжается напряженным пахом по его бедру. Джиен кое-как вцепляется в его плечи за плащ, теряя былую точку опоры, но ему нравится этот контакт. И они целуются, словно голодали месяцами и наконец дорвались до желанной пищи, жадно и бездумно, сливая их запал в единое безумное целое. - Омега-насильник, - прицыкивает Сынхен, на что Джиен приоткрывает рот в подобии довольной улыбки, начиная стаскивать с альфы этот дурацкий плащ. - Просто ты не особо расторопный, - хмыкает он. Их движения максимально синхронизируются, пока они по очереди снимают друг с друга теплую одежду и скидывают обувь. В конце концов, альфа валит омегу на постель, и тот нетерпеливо тянет его к себе за воротник рубашки, чтобы ни в коем случае не прервать расширение космической вселенной в своей голове от каждого поцелуя и короткого увлеченного взгляда друг другу в глаза.Вседозволенность прикосновений, это сладкое ощущение желанного тела в своих руках обещают Сынхену мучительный период недотраха после того, что произойдет сегодня и сейчас. Но именно сегодня и сейчас он готов терпеть это в своем скором будущем, потому что у него тоже теперь едет крыша от того, что Джиен сам лезет в его руки. И не нужно никакого запаха. Только эти тихие полувздохи со стороны его омеги среди шороха снимаемой одежды, образующей на полу хаос, среди шороха сминаемой постели, среди звуков поцелуев, среди всех этих мелких многозначительных прикосновений. Только его реакции и его жгучее желание во взгляде, прикованном к Сынхену намертво, его реакции и его отвоеванное удовольствие. Сумасшествие. *** Сынхен спускается в гостиную, ероша по дороге еще немного влажные волосы, спустя где-то час, а то и больше. Он даже не здоровается с ожидавшим его Дэсоном, просто коротко обозначает его присутствие взглядом. Отмечая его внешний вид, Дэсон понимает, что его друг настолько хорошо провел время с омегой, что теперь ему нужен дополнительный отдых.Пускай его взгляд и выглядит посвежевшим, сам Сынхен больше выглядит усталым, пускай и расслабленным. И хотя Дэсон все еще удивлен тому, что произошло, отчасти он даже рад, даже если его шеф физически выжат. Просто он болел за то, чтобы то, что произошло, случилось как можно скорее, и его молитвы были услышаны. Становится грустно лишь от того, что это заняло так мало времени, он уже было подумал отменить все дела на ближайшую неделю, а не только встречу, на которую Сынхен безбожно опоздал, не способный воспротивиться природе. Кажется, говорят, что секс сближает истинных. В любом случае, как бы омеги не бились за важность своей тонкой душевной организации, отменный секс располагает их к альфам гораздо больше, чем невинные конфетно-букетные периоды, растягивающиеся на годы. Если ты отжаришь выбранного омегу до сказочных фейерверков перед глазами, или что там у них в голове в этот момент, он уже никогда не сможет тебя забыть. Такая мораль, об ином Дэсон заморачивался редко, ибо всегда срабатывало. Но когда Сынхен валится в кресло, Дэсон сомневается в том, кто кого жарил, несмотря на то, что он мельком увидел, когда искал своего внезапно исчезнувшего шефа, почти поверив, что его украли инопланетяне. Шея альфы ужасна, и то, что выглядывает из-под воротника его рубашки,кажется Дэсону лишь вершиной айсберга. Ощущение, словно Джиен пытался его сожрать. Не такой уж он хладнокровный, как кажется. И Сынхена очень хочется этим подъебать, но он витает где-то в другой вселенной и врятли оценит эти шутки по достоинству. Хотя в любом случае, их не избежать. - Почему ты здесь? – Интересуется он. И, да, он разочарован, потому что раз уж Джиен отдался Сынхену, этот случай следовало закрепить и увековечить, пока тот снова не превратится в бойкую ледышку. Сынхен смотрит на него с удивлением, вырванный из своих сказочных то ли фантазий, то ли воспоминаний, в любом случае он выглядит так, словно его жестоко ткнули мордой в реальность. - Да, я с тобой разговариваю, - усмехается Дэсон, - и ты сам хотел поговорить. Кстати, что с телефоном?– Вспоминает он. – Я не мог до тебя дописаться, он был отключен. - Это была не моя инициатива, - предупреждает Сынхен, вынимая свой покореженный мобильный из кармана и демонстрируя его Дэсону экраном, оплетенным сетью фундаментальных трещин. - Странно, что он вообще включился, хотя толку от этого, как от табуретки в космосе. Нужен новый, - смиренно выдыхая, альфа откладывает несчастный гаджет на стол и съезжает в кресле вниз, с удобством устраивая свои уставшие кости на нем. Дэсон с чувством присвистывает. - Что он с ним делал? Танком переехал? – Недоверчиво интересуется альфа, пытаясь понять, какого же черта. - Он швырнул его и попал в стену, - отвечает Сынхен так, словно действительно с этим смирился.Под «этим», собственно, Дэсон подразумевает эмоциональную нестабильность данного омеги. У Дэсона действительно нет слов, чтобы это описать. Его это, отчасти, забавляет. Хоть что-то любопытное теперь происходит в этом доме, полном замогильного спокойствия, его молитвы вновь были услышаны. - И где сейчас твой рыжий Халк? - Усмехается он, откидываясь на спинку дивана. – Почему ты не с ним? - Мой рыжий Халк сладко спит, - отвечает он, после чего Дэсон начинает смеяться. – Изнасиловал и спокойно уснул, надеюсь, проспит еще долго, потому что видок у него был не лучший. Но Дэсон не затихает, он начинает откровенно ржать, как будто окрыленный этой короткой печальной историей об омеге-насильнике. - Не боишься, что вместо тебя ему захочет составить компанию кто-то другой? – Дэсон потирает нос, тонко намекая на то, что Сынхену действительно сейчас стоит быть не здесь. Сынхен переводит дыхание, делая бровями жест, указывающий на неопределенность своего отношения ко всему этому. - Если ему составит компанию кто-то другой, то этого «другого» больше никто и никогда не увидит, потому что этот омега мой, - сообщает альфа. – Но с другой стороны, если я продолжу составлять ему компанию, то меня тоже больше никто не увидит, но умирать я буду в адских муках, потому что этот омега еще не скоро поверит, что он мой. Думаю, не будь он таким уставшим, он бы свернул мне шею, а не грохнулся мне в руки и начал ластиться, несмотря на всю эту гормональную хрень и тот факт, что из-за таблеток я его сначала не чувствовал. Дэсон смотрит так, как будто ему все это очень интересно. На самом деле, ему действительно интересно, но эта глупость обеих сторон вызывает в нем искреннее негодование. Еще немного, и она прорастет корнями в их подсознание, а ему придется наблюдать и делать вид, что с этими двумя идиотами он никоим образом не знаком. Ему уже хочется. Почему нельзя быть чуть настойчивее, ведь сейчас сама судьба дает Сынхену шанс пробить еще не окрепшую стену между ними. Когда Джиен придет в себя… да, Сынхену скорее всего придется несладко. - Знаешь, я не представляю, как ты вообще от него ушел, - хмыкает Дэсон. Он тянется за чашкой своего кофе, о котором благополучно забыл несколько минут назад, когда Сынхен спустился сюда, и делает глубокий глоток. – Все альфы с ума посходили, рвались со своих постов из-за его течки, даже мне как-то не по себе. Каждый в этом доме под дозой транквилизаторов, - говорит он. Когда он ставит чашку, та мелодично звякает о блюдце. - Я тоже, - невесело усмехается Сынхен. Он подзывает к себе бету, что поправляет занавески на окне, и тоже просит о кофе. Когда бета уходит по поручению, он теребит воротник, как от духоты. – Две ампулы в ничто, я его чую даже сейчас, - звучит как печальная фундаментальная истина. – Нужно оставить кого-то, кому хватит добросовестности следить за порядком в доме, пока Джиен не проснется и не выпьет нормальные таблетки. Или, думает Дэсон, можно послать этого Мин Хенсока с его важным делом и остаться со своим омегой, чтобы закрепить в его голове знание о том, кем таким важным приходится ему Сынхен. Но Дэсон молчит на этот счет, потому что это бесполезно. Он вспоминает сообщение, которое альфа прислал ему не так давно, и решает прояснить ситуацию. - А что было с его старыми? Кончились? - Думаю, у него какие-то проблемы с обонянием, - поясняет Сынхен, с отрицанием мотнув головой. – Не уверен. Он спрятал запах, но видимо не нуждался в том, чтобы убирать чувствительность к альфам. Возможно, он просто на них не реагирует, и не ожидал, что его унесет из-за меня. В любом случае, ничерта не ясно, - хмыкает Сынхен. - Что, дорогие мои представители слабого гендера, сплетничаем? – Неожиданно, третий более звонкий голос вмешивается в их разговор, и еще один молодой альфа с веселым видом вскоре плюхается в кресло напротив Сынхена, позабыв о каких-либо манерах. Что Дэсон, что Сынхен смотрят на забывшего свое место Сынри по-волчьи. Кто так обращается к старшим? Этот малец просто неисправим. - Нарываешься? – Недобро интересуется Сынхен, и его бровь нервно дергается, от чего до этого беззаботный альфа заметно прижухает на своем месте. - Я имел виду, что… обычно же омег считают сплетниками, - начинает оправдываться он, понимая, что шутка не зашла никаким боком, - а тут вы… кости кому-то перемываете. Бровь у Сынхена дергается еще раз, и Сынри не выдерживает, потому что смотрят на него так, словно он смертельно согрешил, а не просто пошутил неудачно. - Ну хватит смотреть на меня взглядом, которым ты пугаешь людей, - взмаливается он. – Я же не убивал всю твою семью. Сынхен безразлично фыркает. Все тот же бета наконец приносит ему кофе, и все внимание альфы сосредотачивается на чашке горячего бодрящего напитка, который сейчас кажется ему необходимым, как никогда, потому что рассудком он в работе, мыслями в постели с Джиеном, душой где-то там же, а телом мечтает о сне, потому что все тот же Джиен выжал его до последней капли всего за какой-то час. - Это для профилактики, - сообщает Сынхен и пьет свой долгожданный кофе, - радуйся, что мне слишком лень вставать и отвешивать тебе подзатыльник. Сынри обиженно насупливается, складывая руки на груди. - Нечестно, - тоже сообщает он, - сам говорил, можно забыть о формальностях. Дэсон прыскает. - Ну, не до такой степени, чтобы оскорблять альф, выше тебя по статусу и положению, - замечает он. Сынри освещает еще несколько секунд тишины своим вселенским негодованием и безмолвным обетом молчать до скончания дней своих, но дамбу его молчания как всегда прорывает слишком быстро. - А что у вас за ЧП? Все вокруг дерганые какие-то, - хмурится он с любопытством, - и… - Его взгляд цепляется за миролюбиво уничтожающего кофе Сынхена и фокусируется на его изувеченной шее, - хён, что с твоей шеей? Тебя били? - Скорее ели, - регламентирует Дэсон с каким-то таинственным многозначительным видом. Сынхен бросает в него свой фирменный убийственный взгляд поверх чашки, даже замирая на это время, а Сынри мечется между ними обоими в надежде, что хотя бы кто-то из них что-то ему объяснит. - Ну?.. – Не выдерживает молодой альфа. Сынхен сохраняет молчание, за него все решает расписать Дэсон, в красках, как он умеет. - У его омеги течка, а он сидит тут, как последний идиот, и настраивается на рабочий лад, вместо того, чтобы быть там и настраивать омегу на интимный лад, - вываливает все это альфа. Сынхен тяжело вздыхает, лучше бы он сам начал говорить, избегая таких замечательных подробностей. - Если я буду настраивать Джиена на «интимный лад», он настроит меня на поминальный, - напоминает Сынхен, стараясь сохранять свое безупречно спокойное лицо. – Точнее, всех вокруг. Сынри по-прежнему непонимающе хмурится. - Джиен? – Переспрашивает он, снова мечась взглядом от одного альфы к другому. – Квон Джиен? - Ты знаешь нашего неприкосновенного омегу? –Интересуется Дэсон. - Я много раз работал с ним, Лиен мне неплохо отстегивал за помощь, - поясняет Сынри, но потом в его голове складывается дважды два, и на эмоциях он подскакивает с кресла, впиваясь в Сынхена ошарашенным взглядом. – Погоди, это из-за Джиена меня укололи? – Воскликивает он. - Это у Джиена?.. Ты… Ты… Джиена! – Сокрушается Сынри. Сынхен только медленно напряженно моргает, пытаясь понять, в чем тут подвох, и что такого ужасного произошло.Альфа напротив него тяжело эмоционально дышит, и кажется это мешает ему говорить так же сильно, как мешает формулировать свои мысли. Он несколько раз бесполезно открывает рот, прежде чем беспомощно выдохнуть: - Как?.. Глядя на весь этот театр эмоций с непониманием, Сынхен предельно спокойно отвечает: - Он мой истинный. Сынри то ли бледнеет, то ли краснеет, все эмоции на его лице тут же замирают и таят, как восковая маска. - Завидую, - вздыхает он и рушится обратно в кресло. Кажется, только что кто-то серьезно разочаровался в жизни. Понимая это, Сынхен и Дэсон озадаченно переглядываются. - А когда ты вообще познакомился с ним? – Ненавязчиво спрашивает второй, так же ненавязчиво подталкивая к Сынри вазу с конфетами. Как ребенку, чтобы разбавить его поникшее настроение. – И почему ничего не рассказал о нем мне? Сынри зацепляется взглядом за одну из конфет, и решает, что ладно, он ничего не сможет с этим сделать, когда тянется к ней и флегматично разворачивает обертку. - Лиен отстегивал мне еще и за молчание, - поясняет альфа, - хотя я и сам был не против умолчать о существовании Джиена, - добавляет он, а потом отправляет конфету в свой рот. - Мы с ним познакомились лет пять назад, - продолжает свой рассказ Сынри, параллельно прожевывая, - на той заварушке в Белграде, но тогда он еще не работал на Лиена. Не успев доесть первую конфету, Сынри ненасытно тянется за второй и тут же отправляет ее в рот, так что когда он тянется еще и за третьей, Дэсон плавно отодвигает от него пиалку под непонимающий взгляд. Ну ладно. - Я, честно говоря, ожидал, что он меня убьет, - смиряясь еще и с этой маленькой несправедливостью, рассказывает Сынри дальше, - потому что он играл на стороне противников, но он посмотрел на меня и просто прошел мимо. А еще через год я встретил его в Японии, когда Лиен попросил меня разузнать об одном деле Ин Хо. Джиен ждал меня в машине в аэропорту, это было наше первое общее дело, - подытоживает он, проглатывая, а потом с отвращением морщится. – Как же сладко. - И что потом? – Нетерпеливо настаивает Сынхен. Сынри облизывает губы, все так же морщась. - Потом я проворачивал с ним еще несколько дел. Последние полгода мы виделись беспрерывно, и все из-за того же Ин Хо, потому что Лиен активно сотрудничал с ним. Я убежден, что этот Ин Хо тот еще подонок,несмотря на то, что все мы здесь не чисты, но я так же знаю, что Лиен очень много получал с этого сотрудничества, поэтому он помалкивал в тряпочку и лизал ему зад. - Ну, это хотя бы объясняет те суммы, что Ин Хо переводил на счета Лиена, - вздыхает Дэсон. – Ты сможешь рассказать, что такого делал Лиен для Ин Хо последние полгода, Сынри? Сыхнен обводит задумчивым взглядом их обоих. - Чего я еще я не знаю? – Интересуется он с нажимом, ставя опустошенную чашку на блюдце. Дэсон понимает, что это камень и в его огород тоже, так что заговаривает он первым: - Ради любопытства я как-то решил прошерестить истории денежных переводов, и Ин Хо финансировал его гораздо более часто, чем кто-либо еще, особенно в эти последние полгода. Но ко всем их делам, о которых я знал, нельзя было прикопаться, так что я не рассказывал ничего тебе. Сынхен ведет бровями с явным недовольством. Да, если кто-то и считает, что он занимает свое место незаслуженно, в такие моменты эти люди действительно правы. Он даже не смог донести до своей правой руки, что знать он должен абсолютно все. - При том условии, что Ин Хо точит на меня зуб все два года, что я возглавляю организацию, - напоминает Сынхен. Тут Дэсон с ним молчаливо соглашается. – Что еще ты мне не рассказывал? - Помимо этого, ты знаешь все, что знаю я. Больше нас известно только Сынри. Кстати… - Дэсон оборачивается к нему, устанавливая контакт, - нашел, что я просил? Сынри улетает на секунду, пытаясь вспомнить, о чем его, собственно, просили, а потом тянется в карман за мобильником. - Да, - спохватывается он, листая ленту галереи. – Омегу, которого вы искали, я нашел. Сынхен заинтересованно подбирается на своем месте, уделяя этому все свое внимание. - Правда, на кладбище, - добавляет Сырни с некоторой скорбью, показывая фотографию могильной плиты с именем и годами жизни в подтверждение. Сынхен вздыхает и трет переносицу, Дэсон снова присвистывает, и Сынри чувствует их упавшее настроение, что вызывает у него очередное непонимание. - А зачем вы искали его? – Интересуется альфа. - Дело в том, что он указан в завещании Лиена, которое чудным образом попало мне в руки, - поясняет Дэсон, - точнее, не он, а их ребенок. Ким Наюн, кажется. Сынри прицыкивает с пониманием дела. - Его я тоже нашел, - говорит он, показывая следующее фото и понимая, что эта новость тоже радости никому не принесет, - покоится рядом с омегой Шин Дау, показанным ранее. Я так же выяснил обстоятельства их смерти, по отчетам полиции, произошла утечка газа. Они задохнулись во сне. Еще на несколько минут комнату обволакивает задумчивое и несколько подавленное молчание, которое Сынри не решается прерывать. Оба альфы выглядят загруженными, напряженными и, чуть позже, заинтересованными. - Он завещал все свое состояние трупу, - озадаченно констатирует Сынхен, прекращая жевать свою нижнюю губу. – Старик Лиен точно выжил из ума под конец жизни… Дэсон невесело хмыкает, отзываясь таким образом на его комментарий. - Ну что ж, особенно ничего не изменилось, - замечает он, - значит, будем отбирать деньги у трупа. Это даже более честно. Сынхен отрицательно мотает головой, его волнуют сейчас далеко не деньги. Ему просто все это не нравится, слишком бытовая смерть для тех, кто был так важен кому-то вроде Ким Лиена. Хотя, может, это и нормально, просто он привык во всем видеть какой-то подвох в силу своего рода деятельности? - Не нравится мне это, - только и говорит альфа, а потом переводит дыхание и отправляет эти мысли в долгий ящик до следующего необходимого момента, если таковой настанет. - Я мог бы порыться в этом, - предполагает Сынри, думая, что понял Сынхена. Сынхен отмахивается. - Сейчас ты нужен мне здесь, - говорит он. – Присмотри за Джиеном, пока меня не будет. Думаю, тебе я могу его доверить. Несмотря на такую великую честь, Сынри несколько бледнеет. Что угодно, только не присматривать за Джиеном во время его течки, даже быть террористом-смертником не так ужасно. - А если нет? – Уточняет он, и Сынхен его своим резким взглядом буквально пронзает. Это вещи более серьезные, чем неудачная шутка, так что тут молодой альфа действительно напрягается. – Просто… хён, присмотреть за Джиеном может и сам Джиен, кому-то другому влезать в его личное пространство он не позволит. Даже мне. - То есть, доверять я тебе не могу, - уточняет Сынхен. Сынри хочется взвыть от собственного бессилия, потому что в данной ситуации его убьет либо злой Джиен, либо не менее злой Сынхен. Почему последний просто не может его услышать? - Я не это имел виду, - пытается оправдаться Сынри. – Что бы я ни делал, слушать Джиен меня не станет, сидеть в четырех стенах не станет, особенно в своем нынешнем положении, и тягать меня за собой тоже, потому что именно в этом положении он обозленный, жестокий и беспощадный, как торнадо. Он меня убьет, хён, а потом тебя убьет. - Ну, ты осведомлен о последствиях лучше меня, значит, справишься, - пожимает плечами Сынхен, словно не услышав ничего из того, что ему только что сказали. Сынри едва ли не физически чувствует, как его голову опускают на плаху, и настолько детально слышит этот звук заносимого над его шеей лезвия топора, что с трудом сглатывает. Его убьют, точно убьют. Еще точнее, руки наложит он на себя сам, потому что эти двое просто психи, и свою смерть он им ни за что не доверит. Неудивительно, что природа так идеально их свела. - Нам нужно идти, - говорит Сынхен, мельком глядя на свои наручные часы. Сынри провожает их обоих печальным взглядом и взволнованно тянется за еще одной конфетой. Если он переживет еще одну течку Джиена, он провозгласит себя героем. *** Будильник разрывается трелью уже на протяжении получаса, и все эти полчаса Джиен пытается распрощаться со своим сладким приятным сном, из объятий которого у него нет никаких сил вырываться. Но он должен, просто обязан, и он с трудом отрывает голову от подушки, сонными глазами окидывая комнату в поисках источника звука – своего мобильного, который тут же затихает. Он спал слишком мало, его глаза от этого режет, еще у него болит голова, и когда он шевелится, чтобы сесть, он осознает, как сильно ломит его несчастное тело. Каждую мышцу, нерв, кость, каплю крови, что еще там у него есть в организме, это абсолютно неважно. Он ощущает свое тело как один огромный синяк, и оно настолько слабое сейчас, что Джиен с трудом шевелится. Он садится на кровати и, опираясь локтями на свои колени, роняет голову на ладони. Он зарывается пальцами в волосы что есть сил, выпуская свое негодование. Пускай Сынхен и ушел, его запах остался здесь и пропитал все вокруг, это просто пытка. Легкие едва ли не жжет, но Джиен понимает, что было бы гораздо хуже, будь источник запаха сейчас здесь. Он хотя бы может сохранять рассудок. О боже… Они трахались. Только чертова природа могла унизить его настолько, чтобы со всем желанием лечь под альфу, от существования которого теперь Джиена просто тошнит. Ему хочется кричать, и именно это Джиен и делает. Громко надрывно вскрикивает, потому что если он этого не сделает, его разорвет концентрацией негативных эмоций внутри. Самое ужасное то, что его тело продолжает требовать Сынхена сюда. И из-за того, что они переспали, это теперь не даст Джиену покоя до тех пор, пока чертова течка не кончится. Быть омегой… унизительно, отвратительно, жестоко. При всей своей стойкости, при учете одиннадцати лет упорной работы над собой в попытках перекрыть ужас прошлых лет и стать сильнее, он, черт возьми, все равно не может сопротивляться кучке гормонов, и никогда не сможет обмануть природу. И даже не может сбежать. Потому что Сынхен еще может пригодиться ему в том, что он начал, как мишень или приманка, но все это может растянуться так надолго, что… Нет. Нужно покончить с этим как можно быстрее, панически соображает Джиен. Эта неделя будет самой адской за последние одиннадцать лет, и еще одну такую он не переживет. Он должен что-то придумать, чтобы устранить Ин Хо и его шайку меньше чем за чертовы три месяца и уйти, исчезнуть и затаиться, подальше от этого Сынхена и его запаха, бьющего по Джиену кувалдой. И больше никогда в жизни с ним не пересекаться, ни за что. Потому что снова попасть под власть альфы он себе не позволит, он больше не хочет это переживать. Никогда и ни за что. Ни один гад больше не сравняет его с грязью только потому, что он представитель господствующего в мире гендера, а если и попытается, то умрет. Будильник напоминает о себе вновь, режа уши раздражающей вибрацией по прикроватной тумбочке. Джиену очень хочется разбить чертов телефон, но он берет себя в руки. Не разом, но часть своих эмоций он сворачивает в клубок и складывает в титановый сейф, чтобы потом с пренебрежением сжечь, когда у него будет на это время. Он раздраженно мажет по сенсорной панели мобильного, и тот затихает. Внимание омеги привлекает записка и упаковка препаратов рядом с телефоном. Как милосердно, его хотя бы не запирают в сексуальном рабстве на эти семь дней, хотя Джиен бы справился и без таблеток. Просто… ему не нужно сталкиваться с Сынхеном без них. Эти семь дней лучше провести как можно дальше от него и этого вонючего дома. Джиен сминает записку в руке, не утруждая себя чтением каких-то кратких каракулей, и, прихватывая таблетки, направляется в душ. Осталось не так много времени, и ему еще нужно успеть добраться до другого конца города, именуемого задницей мира. Джиен просто надеется, что сможет кого-нибудь убить и выпустить пар, тогда все будет не так плохо. Он итак весь в крови, в крови таких же ублюдков, как и он сам. Пошло оно все… Джиен тратит на душ не более десяти минут, и все, что он чувствует после – это эмоциональный холод внутри. Он закидывается такой дозой всевозможных обезболивающих и транквилизаторов, что перестает чувствовать абсолютно все, кроме приятной жажды крови. Еще где-то семь минут он тратит на то, чтобы одеться и прихватить все необходимое. Он погружается в то состояние концентрации, в котором его лучше не трогать, когда спускается по лестнице в холл. Из-за таблеток его обоняние притуплено, и это непривычно, потому что Джиен никогда в этом не нуждался, но он примерно представляет, как с этим справиться. Дикие взгляды альф, провожающих его, почти разжигают в нем бурю. Джиен знает – если кто-то из них попробует к нему подойти, он свернет этому безумцу шею просто ради профилактики. Конечно же, все вокруг в курсе его слабости, он вонял как минимум на весь этаж, пока спал, и это тоже унизительно, отвратительно и мерзко. Как клеймо, которое с себя никогда в жизни не смоешь. Намертво присохшая грязь. Кем бы он ни был, для альф он просто кусок мяса, и если он не умеет за себя постоять - доступный к растерзанию. Он это знает, как никто, потому что его жизнь была полна этими мерзкими всевластными подонками когда-то давно. Они просто стервятники, для них не существует личности, они не понимают слов, даже не хотят слышать, и чтобы с этим жить, нужно быть сильнее, хитрее, умнее этих полудурков, размышляющих своим вонючим пахом. Когда Джиен спускается вниз, его голова полна средоточия и безразличия, он просто собирается выйти из этого дома и исчезнуть до тех пор, пока чертова течка не кончится, но вот позади он слышит торопливые шаги. Рука уже тянется к пушке, когда знакомый голос окликивает его. - Джиен-хён! По звонкому счастливому тону Джиен угадывает Сынри, и ему остается лишь закатить глаза, потому что еще и этот мелкий альфа сваливается ему на голову. Почему этот день такой хреновый? Какие звезды сегодня легли не так? - Что тебе надо? – Холодно интересуется омега без всяких приветствий, останавливая несшегося на него с объятьями Сынри вытянутой рукой. Естественно, с пистолетом. На что Сынри поднимает руки и растеряно заглядывает Джиену глаза, показывая своим невинным видом, что его не за что сегодня убивать. - Как ты себя чувствуешь? – Интересуется альфа, пытаясь игнорировать эту явную угрозу в свою сторону. – Куда ты собираешься? Джиен даже не моргает, и его самое довольное на свете лицо без лишних слов посылает Сынри далеко и надолго, желательнее навсегда. - Не твое дело и не твое дело, - отрезает грубо омега. – Если у тебя все, я пошел. Джиен прячет пистолет в кобуру и разворачивается на пятках, уже открывая входную дверь, когда Сынри по своей глупости хватает его за предплечье, пытаясь задержать. Если бы зрачки Джиена могли становиться вертикальными, когда происходит вспышка его злости, они бы превратились в настолько тонкую линию, что ее сложно было бы разглядеть даже под микроскопом. В секунду он хватает альфу и заламывает его руку за спину, заставляя согнуться в три погибели. Его вопль разносится по холлу, волнуя стоящих на посту альф, порывающихся к ним подойти, но Сынри, что есть сил превозмогая себя, показывает им, что все хорошо. - Ну хён, - кряхтит он, - хён, пусти, я все осознал. Джиен все так же удерживает его. Потому что его все достало, потому что он может опоздать, чего он терпеть не может. В этой жизни он любит только работать, и больше всего ненавидит, когда кто-то препятствует его страсти. - Не чувствуется, - из вредности говорит Джиен, медленно отклоняя заломленную руку Сынри к его голове. - Но я все-все-все осознал! – Вопит от боли Сынри, пытаясь, скорее всего, спастись, причем бесполезно. С Джиеном не прокатит, прокатит только правда. - Хен, я должен пойти с тобой, куда бы ты ни направлялся, потому что если я этого не сделаю, Сынхен мне голову открутит. Он сказал, чтобы я за тобой приглядывал, чтобы с тобой ничего не случилось, пока ты… ну, в этом состоянии, - быстро тараторит альфа. И, услышав все, что хотел, Джиен толкает Сынри вперед, отпуская несчастного альфу из жесткого захвата. Тоже мне, охранник, насмешливо думает омега. - Можешь передать Сынхену, что я посылаю его на хер, - отвечает на это Джиен. Пока Сынри ловит равновесие и пытается почувствовать ноющую руку, омега выходит из дома, размашистыми шагами прокладывая себе путь до своего транспорта. Понимая, что ему конец, если он отпустит этого невыносимого омегу одного, Сынри подрывается следом за ним и ловит на полпути к гаражу, точнее, просто окликивает, чтобы не получить на этот раз травму, вполне возможно, несовместимую с жизнью. Потому что Джиену на самом деле плевать, кто он такой, ему вообще плевать на людей и их жалкие грязные жизни. - Джиен-хен! – Прикрикивает Сынри с легкой одышкой, стремительно нагоняя Джиена. – Он же действительно убьет меня, если я не пойду с тобой. - Я тебе крайне соболезную, - безразлично отвечает ему Джиен, не останавливаясь, не оборачиваясь, не реагируя. - Но хен! – Снова прикрикивает Сынри. Когда он наконец догоняет Джиена у гаража, он складывается пополам, пытаясь отдышаться от того усилия, что он приложил для этой бесполезной погони. Эти его глубокие вдохи умирающей лошади ни то забавляют, ни то погружают омегу в глубокое уныние относительно конкретно этого бесполезного слабака и просто балласта на шее. Он уже намучился с ним из-за Лиена, хватит с него. Джиен просто заходит в гараж, даже не удостаивая Сынри взглядом, но и сейчас этот мелкий продолжает следовать за ним. И его бесполезное упорство тяготит омегу еще больше, он так сильно устал от этих бесконечных бесполезных альф, вечно требующих от него что-то, что ему нахрен не сдалось. - Хен, я знаю, что я пятое колесо в телеге для тебя, - все с той же одышкой не унимается альфа. – Но Сынхен и мокрого места от меня не оставит, когда вернется и узнает, что ты уехал один. - У тебя как раз есть время пройти стадии отрицания, торга, гнева, депрессии, и прийти к смирению до его возвращения, - все так же безразлично замечает Джиен, открывая ворота гаража. По нажатию кнопки те нерасторопно плывут вверх, и раз уж они такие нерасторопные, Джиен проверяет снаряжение и свои шнурки в эти долгие секунды, а потом надевает мотоциклетный шлем. - Сжалься надо мной, - просит Сырни. – По нашей старой дружбе. Джиен смотрит на него из-за плеча с таким раздражением, что Сынри чувствует себя виноватым во всех грехах вселенной, но все же смотрит на Джиена с такой мольбой, что любой другой человек уже давно бы растаял от жалости и желания показаться в своих глазах героем, спасая чью-то жизнь. - Могу тебя подстрелить из жалости, - предлагает Джиен, взбираясь на свой мотоцикл, - по нашей старой дружбе. Хочешь? Альфа хмурится и мотает головой. Пусть это и было бы идеальным оправданием его провала, на такие жертвы он не согласен. Его сила в его подвижности, и если он лишится подвижности, он лишится своего места. - Может, все-таки возьмешь меня с собой? – С надеждой предлагает Сынри в последний раз. Джиен закатывает глаза с усталым вздохом. - Пока, - отрезает он. Спустя несколько секунд он срывается с места под оглушительный рев мотора. И Сынри снова остается один на один с собой. С собой и своими невеселыми мыслями о том, что он все еще жив, но далеко ненадолго. И… Пожалуй, надо бежать из страны.