***
Безшумно открыв дверь спальни, Мин осторожно заносит спящего на его руках омегу в его спальню и бережно укладывает на кровать. Он со всех сил старается не смотреть на умиротворённое лицо младшего, в частности на его пухлые губы, и осторожно укрывает того одеялом. Вот только желание сильнее, чувства напористые, а разом отказывается сопротивлятся зову сердца. А Юнги мечется между ними раненным волком. К кому прислушатся? К сердцу или всё же к разуму? Кто прав? Мин безпонятия. Но желание сильное, чувства захлёстывают с головой, сердце гулко отдаётся где-то с левой стороны, а в груди что-то такое тёлое, такое нежное, приятное. Поддавшись сильному порыву, Юн медленно склоняется над чужим лицом, что столь родное. Смотрит внимательно, расматривает каждую деталь, запоминает каждую мелочь, отпечатывая всё это на сетчатке глаза, откладывая на подкорку мозга, сберегая в сердце. Обветренные губы совсем невесомо касаются пухлой щёчке и Мин в быстро срывается с места вылетает из чужой комнате и запирается в своей. Это всё неправильно! Так не должно быть! Нет! Нет… Но сердце громко бьётся в груди, там же, рядом, что-то тёплое и приятное разливается, а разум отключается совсем. Он лишь напоминает, что то самое сердце вопило о тревоге, когда несколько часов назад Юну позвонил его друг и предложил прогуляться в торговый центр. И именно из-за тревоги и не хорошего предчувствия Мин согласился и оказался прав на счёт предчувствия, когда увидел, как машина на бешенной скорости несётся прямо на Чимина, который и заметил её не сразу. В считанные секунды оказавшись рядом, Юнги потянул омегу на себя, подальше от проехавшей мимо машины, подальше от опасности, поближе к себе. Он тогда до смерти перепугался и смог облегчённо выдохнуть лишь тогда, когда младший слабо улыбнулся ему. Чимин ему очень дорог, намного дороже, чем просто брат…***
Игривые солнечные лучики настырно лезут в глаза, упрямо мешая спать. А ещё запах до боли вкусный витает в воздухе, на который охотно отзывается голодный желудок. Всего два фактора и сон мигом пропадает. Мятная макушка лениво показывается с под одеяла, а её обладатель широко зевает, потягиваясь на тёпленькой постельке, совершенно не желая её покидать. Вот только желудок вновь жалобно урчит воем китов и Мин всё же поднимает своё сонную тушку с кровати. По всему дому витает вкуснейший аромат варёной сгущёнки, аппетитных вафель и, о да, крепкого кофе, которого так не хватает сейчас. А лучше огромную такую чашку и залпом. Вот тогда хорошо. Альфа облизывается невольно, вспоминая этот горьковатый вкус на своём языке, и не спеша покидает комнату, спускаясь на первый этаж, на кухню, откуда и доносится этот чудо запах. В мыслях пролетает мысль, что это именно Чимин приготовил и завтрак и кофе, и конечно же с учётом того, чтобы они вместе позавтракали, что не самая лучшая идея, но… Но Юнги настолько голодный, что пофиг. Да и ночь проведённая за размышлением всего того дерьма, в которое он успел вляпаться ещё сильнее, хотя целых пять лет умело держал дистанцию, не прошли даром. Мину просто нужно держать себя в руках. Всего лишь, подумаешь. Держать себя в руках, не приближаться слишком близко, чтоб не вдыхать этот злополучный аромат спелых мандарин, который уже успел плотной корочкой осесть в лёгких. Но как тут, блять, держать себя в руках, когда тут такое! Мин промаргивается пару раз, глаза кулачками трёт, но увиденное не исчезает. Перед ним Чимин в коротких красных шортиках и в большой белой футболке. Омега стоит к нему спиной и ритмично виляет бёдрами, что-то тихо подпевая себе под нос, разливая по кружкам тот самый вкуснейший кофе, из-за которого Юн, собственно, и поднялся с кровати. Все усилия положены на то, что бы ни дай Бог не опустить взгляд ниже, где попа округлая обтянутая красной тканью коротких шорт. По телу жар проходится и Мин пониже натягивает свою серую кофту с мордочкой Кумамона на груди. Наверное, почувствовав, что он больше не один на кухне, Чим разворачивается и дарит хёну широкую улыбку, радостно желая доброго утра. Юнги как-то заторможено кивает на пожелание и проходит за стол, где уже стоят две тарелки с яичными рулетами, миска с вафлями и баночка сгущёнки. После к этому всему добавляется ещё и две большие кружки: одна с чисто американно, а вторая со сливками и, Юнги просто уверен на все сто, что с тремя ложками сахара. Старший откровенно не понимал, не понимает и не будет понимать, как вообще можно пить настолько сладкий кофе. Но Чимин любит всё сладкое. Сладкие напитки, сладкие булочки, мороженное пломбирное с миндалём. Он сам как одна большая сахарная булочка. «Булочка». Кажется, Юнги именно так и называл младшего пять лет назад до произошедшего. В мыслях он всё ещё так называет Чима. Только в мыслях. Коротко вздохнув, альфа принимается за еду, в то время, как Пак уже почти доел свой рулет. На тонких губах Юна расцветает умилительная улыбка, которая тут же стирается, а выражение лица приобретает своё постоянное безэмоциональное. — Спасибо что спас меня, – голос тихий, обволакивающий и виноватый. Чимин нервно жуёт свою нижнюю губу, смотря на застывшего старшего своими большими глазами и ждёт хоть какой-то ответ, хоть какую-то реакцию. Прекрасно знает, что ничего не услышит в ответ, а если услышит, то это будет очередная колкость. И не прогадал. — В следующий раз я сам толкну тебя под машину, – холодно, даже не взглянув ни разу, а лишь продолжив спокойно есть. И пускай в груди настоящая буря, пускай сердце болезненно сжимается от воспоминаний, Юн не может, не должен давать слабину. Он пообещал, он дал слово, что того, что произошло, больше никогда не случится. Пока он держит это слово, вот только его выдержка с каждым разом даёт трещины. Обидно, но он привык. Сколько раз уже было обидно от слов хёна, но Чимин ни разу не говорил ничего обидного в ответ. Не может сделать больно. Не может долго обижаться. Особенно на Юнги. Особенно когда лёгкие вновь заполняются этим проклятым ароматом духмяной мяты, а сердце гулко отзывается в груди. Вот только его ещё со вчера гложет один вопрос, который сомнительный, без подтверждений, но возможно Чим ошибается. Возможно, ему всё таки не послышалось. — Хён… – тихо зовёт и дожидается пока Юнги посмотрит на него, – А ты… Правда… Перепугался за меня? – в глазах надежда на тихое «да» или на раздражительное «а ты как думал». И хоть разум понимает, что такого не будет, сердце всё равно надеется на обратное. — С чего ты взял? – тон ровный, но в нём проскальзывают нервные нотки. Правда Чим слишком не внимательный, чтобы заметить, а Юнги слишком осторожный, чтобы попасться. Вот только он уже попался, когда сказал это, когда выдал себя с головой, надеясь, что его не услышат. Нужно всегда быть начеку, чтобы не происходило. В тот момент Мин был слишком поглощён своими чувствами, чтобы задумываться об этом. Сейчас же и огребёт за это. — Просто… Ты вчера сказал, что сильно перепугался за меня. Это правда? Юнги незаметно сжимает палочки для еды сильнее, взгляд его на секунду стаёт рассеянным, но уже через мгновения, он вновь принимает свою безразличность, а Юн флегматично отправляет в рот последний кусок яичного рулета. Потянувшись за кружкой, он быстро окидывает напрягшегося в ожидании ответа Пака взглядом, и осторожно отпивает горячий напиток. — Я этого не говорил, – и вновь маленький глоток, а взгляд устремлён в эту тёмную коричневую жидкость, что приятно горчит на языке и жаром обжигает стенки горла, принося своеобразное мазохистское удовольствие заядлому мазохисту. — Но ты сказал… – предложение не договаривается, а нижняя губа до боли закусывается от обиды. — Раз я сказал, что не говорил этого, значит, я этого и не говорил! – голос срывается на повышенные тона и Юнги вскакивает раздражённо со стула. Он сверлит пару долгих секунд сжавшегося омегу тяжёлым взглядом, а после разворачивается и быстро уходит в свою комнату. Ещё пара минут и он бы не выдержал. Сорвался. Потерял свою маску. Дверь в его комнату хлопает настолько сильно, что Чим от испугу подскакивает на стуле и прижимает ладошки к груди. Страшно было всего на секунду, а после обида вновь отеснила все чувства собой, покрывая липким противным слоем. Чимин поникший опускает голову, смотрит на свою пустую тарелку, смотрит на пустую тарелку старшего, на большую кружку недопитого кофе и вздрагивает всем телом. — Но я ведь слышал, – совсем тихо, на грани слышимости, а по пухлым щёчкам вновь текут жгучие слёзы.***
Понедельник день тяжёлый. Особенно, когда это Первое сентября. Особенно, когда это начало учебного года. Осень на дворе покрывает всё своими золотистыми красками, осыпает листья под ноги и изредка поливает дождями. Уже конкретно чувствуется прохлада и холодный ветер упорно пытается пролезть под одежду, обласкав кожу своими холодными языками. Из-за этого ветра волосы постоянно лохматые, что вот совсем не нравится красноволосому, который в который раз за пару минут зачёсывает свою чёлку назад, потому что та из-за ветра постоянно в глаза лезет. Поправив на плече слезающий старый чёрный рюкзак, парень прибавляет в шаге, обгоняя толпу идущих впереди школьников. До Кирин, где он учится уже на втором году обучения, ему остаётся всего десяток метров, которые тот быстро преодолевает. Заваливается шумно в свой 2-2 класс со звонком и садится за свою любимую парту в конце класса под окном. В этот раз он хоть не опоздал. Хотя сколько раз он уже себе говорил, что ночью спать нужно, а не думать о всём подряд. О лунных кроликах там, например, или о наглых брюнетах. Последнее упорно не даёт покоя, уже который день. Правда Ким пытается не заострять на этом своё внимание. Пока почти успешно у него это получается. Сложив свои руки на парту и положив на них голову, Тэхён блаженно прикрывает глаза и под монотонное бубнение препода проваливается в сон. Ему нафиг не нужна эта История Чосона, а вот нехватка сна пагубно сказывается на организме. Поэтому Тэхён всегда приводит один и тот же аргумент «Сон полезен для здоровья. Учёба здоровью — вред». И не переубедишь же упёртого. Оно и никому не надо. А в это время в классе 2-1 их классный руководитель Ли Минхо рассказывает первакам об обычаях и устоях их школы. Альфа на за последней партой скучающе вздыхает, а рядом сидящий омега нетерпеливо ёрзает на стуле, внимая каждому слову учителя. Альфу это шило бесит ещё с того момента, как подсело к нему. Ведите ли нет больше свободных мест. Бесит. А в классе 2-3 розоволосый омежка тяжело вздыхает, подперев голову кулачком. Он вот уже как третий год подряд, глядя на старосту их класса, не может сдержать этого унылого вздоха. Как бы омега не старался привлечь к себе внимание альфы, ничего у него не получалось. Сил и дальше привернуть внимание своей тайной любви у омежки больше не осталось. Он обречённо опустил руки, переставая бороться.***
Прошло всего две пары, а живот Тэхёна уже выл воем голодных китов. И это с учётом того, что на завтрак омега схомячил пять бутербродов и запил это всё двумя чашками какао. Поэтому решение сгонять в столовку и купить себе что-нибудь вкусненькое, кажется Киму самым верным. Широко улыбнувшись своим гениальным мыслям, омега весь такой радостный покидает класс и вприпрыжку направляется в место всеобщего сборища голодающих. Прикидывая в уме, что же такого вкусного он может себе купить, а главное позволить на свои скудные 3000 вон, которые остались у него с последней зарплаты. Поставив себе пометку, что нужно обязательно и главное в быстром темпе искать себе новую работу, Тэ согласно кивает сам себе. Тут в воспоминаниях всплывают его любимые шоколадные кексы с шоколадной стружкой. Его любимое и единственное лакомство в их столовке. А так же Тэ вспоминает, что не у одного его это лакомство любимое, поэтому срывается на бег, чтобы точно урвать свою прелесть из лап всяких там наглецов. Уж сильно окунувшись в сои мысли Тэ абсолютно ничего не замечает вокруг. А зря. Потому что поворачивая за угол в коридоре Тэхён так удачно в кого-то врезается, больно ударившись лбом об чью-то грудь. Задница ноет от столкновения с твёрдым полом и лоб саднит от удара, который омега рассерженно трёт ладонью. Вот ходят тут всякие, бегать ему мешают, а он, между прочим, за кексами своими опаздывает. Он смотрит на чужие сильные ноги, обтянутые чёрными джинсами и причитает бурно о том что «смотреть надо куда прешь», «чтоб тебя лунные кролики покусали» и «из-за тебя теперь опоздаю». Когда он всё же прекращает бурчать и винить незнакомца во всё чём только можно, Тэ затихает и растерянно моргает, когда перед его взором предстаёт чужая раскрытая ладонь. Сверху слышится приятный и чем-то смутно знакомый голос: — Ты как? Сильно ушибся? Резко вскинув голову вверх, Тэ шокировано округляет глаза и приоткрывает от удивления рот, потому что… Перед ним стоит сам Чон Чонгук собственной персоной и улыбается так слащаво, протягивая ему руку! «Вот тебе и сходил за кексами» — красным мигает в мыслях омеги.