Семейное

- Рука, - говорит Тереза холодно. Лезвие входит под кожу, вспарывая ее легко, как воск, под сдавленный вскрик. - Не надо, - всхлипывает она, но Тереза только разворачивает нож, чтобы затем выдернуть его рывком. - Щека, - говорит она затем. - Нет… Только не лицо, я прошу тебя! Но Тереза с отвращением стирает брызги крови с собственной кожи, а затем приставляет лезвие туда, где эта маленькая дрянь уже ждет, дрожа, нового пореза – но вместо этого нож вдавлиавается в ее кожу все сильнее, не сдвигаясь, продавливая мясо, пока лезвие не хрустит о зубы. Она всхлипывает, пытается что-то прорыдать, но Тереза сжимает губы, а затем глухо выплевывает: - Вторая щека. Она была уверена, что поставила эту бешеную истеричку на место, что та еще долго не будет лезть в ее дела, в идеале - никогда. Целых три месяца она была в этом уверена, но теперь упрямая стерва снова появилась, будто из ниоткуда, и в самый неподходящий момент, за час до переговоров с упрямым Бруха. Просто потому что захотела. Сломать созданное кем-то с таким трудом, будто игрушку, которая тебе не достанется - что может быть веселее? Тереза понимает, что непоправимого вреда не причинит - но ей и не нужно. Она хочет наказать, сделать больно и страшно – и, по возможности, лишить возможности мешать ей в ближайшее время. Но прежде всего наказать. Они обе это знают. - Правый глаз, - говорит Тереза Воэман, отирая лезвие о край своих пальцев. - Твой любимый, Джанет. Крик сестры отдается в ее ушах музыкой, и мир становится лишь немного темнее.