***
Пэнси Паркинсон двадцать шесть: в этом возрасте девушке стоит как минимум остепениться, оставив в прошлом легкомысленные наряды и выходки, как максимум — выйти замуж и родить парочку детей. Пэнси, разумеется, так и планировала, у неё даже были в своё время поистине наивные мысли о том, что она выйдет замуж за парня, о котором грезила в школьные годы. Вот только у Драко Малфоя брака с дурочкой Пэнси, увы, в планах не было. Чтобы поправить пошатнувшееся положение семьи в обществе, он заключил максимально респектабельный и лишённый всяких эмоций брак с младшей из сестёр Гринграсс. А что досталось Пэнси? Редкие встречи в те моменты, когда Драко становилось особенно скучно спать с его идеальной и такой сексуально зажатой женой. — Она до сих пор просит выключать свет и прячется от меня под одеялом, будто я какой-то маньяк, представляешь, Пэнс? — сетует Драко, по-хозяйски разваливаясь на диване в скромной гостиной Пэнси и позволяя, да, именно позволяя ей себя раздевать. И она раздевает. И разрешает Драко вытворять с ней всё, чего никогда, даже в самых пошлых снах, не позволит ему Астория Гринграсс. С покорностью и наигранно похотливой улыбкой на губах. А что ей остаётся? Её семья, после обвинения родного брата мистера Паркинсона в содействии «режиму узурпатора истиной власти» (они всё ещё боятся называть то-самое-имя, подумать только!), не на лучшем счету. Да и Пэнси уже не видит себя в роли чьей-то примерной супруги. Она просто вдруг понимает, что одной как-то удобнее и проще. При таком раскладе Пэнси отвечает только перед собой, и уж ей-то давно наплевать и на мнение окружающих, и на какие-то глупые моральные нормы. Да, она спит с женатым мужчиной, ну и что же? Не она главная мерзавка в этой ситуации, Мерлин свидетель. Пэнси свободная женщина с определёнными потребностями! И пусть после этих встреч она чувствует себя опустошённой и эмоционально изнасилованной — что с того? Это её выбор. Как, впрочем, и жизнь в крошечной квартирке на окраине Лондона. Конечно, Пэнси могла бы жить с родителями, но свобода ей дороже. К тому же наблюдать за тем, как мистер и миссис Паркинсон собачатся, у неё уже сил нет. Внезапное стеснение в средствах превратило их из среднестатистической семьи, где всем на всех плевать, в озлобленную свору, что грызётся не за кость, а за право считать остальных виноватыми во всех бедах. И как это бедняки вроде Уизли умудряются жить дружно? Наверняка притворяются на людях… Из-за необходимости платить за квартиру Пэнси катастрофически не хватает средств к существованию, потому что единственная работа, которая ей доступна, — должность продавца в книжном магазинчике почти в самом конце Косой аллеи. До их лавки редко добираются покупатели — это вам не «Флориш и Блоттс» с огромным ассортиментом и показательными чтениями от знаменитых авторов. К тому же в магазинчике, где работает Пэнси, не продаются учебники, так что основной контингент — домохозяйки, которые интересуются любовными романами и книгами с рецептами бытовых зелий. И единственная возможность сделать кассу — праздники, а их не так много, как хотелось бы мисс Торч, угрюмой и весьма скупой по части зарплаты хозяйке книжного. Увы, лишь ей было плевать на фамилию Пэнси при найме. Что ещё лучше — она закрывает глаза на опоздания и прочие мелочи. В итоге после оплаты квартиры Пэнси кое-как сводит концы с концами и постоянно ищет подработку. То сиделкой с безнадёжными в Мунго, то девчонкой, что раздаёт печенье в форме четырёхлистников на день Святого Патрика, то натурщицей в магловском художественном училище. Последнее оплачивается весьма посредственно, зато тешит самолюбие Пэнси: все эти юнцы глазеют на её обнажённое тело как на что-то поистине чудесное. — Не удивлён, Пэнс: ты сочный кусочек, — говорит Драко, когда она делится с ним своим наблюдением. — Звучит так, будто я кусок мяса, — фыркает Пэнси, пытаясь отпихнуть руку Малфоя от своей груди. — Вряд ли я стал бы засаживать ветчине, — усмехается он и резко входит сзади со сдавленным стоном. — А ещё, — шепчет, наклоняясь к уху Пэнси и сжимая вместо груди её горло, — ты здорово трахаешься… Могла бы этим зарабатывать... Он неприятно смеётся и учащает фрикции, а Пэнси выгибается и фальшиво стонет под ним, потому что знает, что Драко без ума от этих стонов — считает их бессловесными комплиментами своим недюжинным способностям. На деле он не так уж хорош: слишком зациклен на себе, да и размер у него, мягко говоря, средний, но Пэнси особо не с кем сравнивать, к тому же Драко, каким бы подлым и самовлюблённым он ни был, — это всё, что у неё есть. Когда он уходит, она, как обычно, долго лежит в темноте и думает о том, достигла ли дна, или есть ещё куда падать. Только в этот раз к обычным мыслям о своей ничтожности добавляются размышления о словах Драко. Действительно, этот способ подзаработать она не рассматривала, а почему? Потому что это неприлично? Незаконно? Недостойно чистокровной ведьмы? Чушь! Достоинство Пэнси давно растоптано, не в последнюю очередь ею самой, а значит, можно позволить себе скатиться ещё на пару метров глубже.***
Единственный, кто не гнобит Перси и не пытается промыть мозги необходимостью вступать в брак, — это Джордж. Сам он женат на школьной подруге Фреда, Анджелине, но вряд ли кто-то, кроме Перси, знает, на чём в действительности держатся эти отношения. Джордж и сам до конца не понимает, почему однажды открылся тому брату, которого когда-то втайне мечтал увидеть на месте своего погибшего близнеца. Возможно, именно чувство вины за подобные мысли подтолкнуло Джорджа на сближение, а может, открыться Перси было проще всего, потому что они никогда не были по-настоящему близки. В сущности, не так важно, что стало причиной, просто на семейном ужине, на котором он представил всем Анджелину в качестве своей невесты, Джордж слегка надирается и скрывается от всеобщего веселья в саду, где натыкается на Перси. — Почему ты не празднуешь со всеми? — спрашивает Джордж, опускаясь рядом с братом на покосившуюся скамью. — А ты? — резонно интересуется тот. — Это же твой праздник. — Это… — Джордж запинается и смотрит на Перси, который немного расплывается перед его пьяным взором. И тихо заканчивает: — Это не мой выбор. — И не её, верно? — проницательно замечает Перси, хлопая Джорджа по плечу. — Тогда зачем всё это? — Вдвоём не так больно тосковать по Фреду, — выдыхает Джордж и с силой прижимает кулаки к глазам. — Вы точно всё обдумали? — осторожно интересуется Перси, и Джордж кивает. Какое-то время они сидят молча, вслушиваясь в разговоры и смех, что доносятся из гостиной Норы. — Это сумасшествие? — наконец спрашивает Джордж. — Я ведь сошёл с ума, да? Если подумать — это самая больная херня на свете! И Анджелина… Она же всегда будет видеть во мне Фреда, правда? — Не знаю, — честно отвечает Перси, — но если ты прямо сейчас решишь отказаться от женитьбы — я тебя пойму. И остальные тоже со временем поймут. Даже мама. — Вот уж на чьё понимание я не надеюсь, — усмехается Джордж, а потом неожиданно для себя и для Перси приобнимает того одной рукой, а второй тычет брата под рёбра. Как когда-то Фреда. — Думаю, у нас всё будет нормально! Ну, уж точно не хуже, чем сейчас. И вот спустя годы Перси — единственный, кому Джордж изредка изливает душу. Рассказывает, как они с Анджелиной пытаются, честно пытаются быть мужем и женой, но по-прежнему остаются лишь двумя людьми, которых объединила одна общая потеря. Ни о какой близости речи не идёт, но они почему-то продолжают делать вид, что у них всё хорошо. Даже пробуют завести ребёнка, но после выкидыша решают оставить эту затею. — Похоже, это знак! — преувеличенно бодро заявляет Джордж, потягивая огневиски в крошечной кухне квартиры Перси. — Пустоту между нами не заполнить грязными пелёнками и хнычущим спиногрызом. Они ещё некоторое время пьют, пока Джордж не признаётся Перси, что секс в попытке заделать наследника — это всё, что у него было за последние годы. И предлагает пойти в место, о котором многие знают, но предусмотрительно не говорят вслух. Бордель расположен в неприметном трёхэтажном здании посреди Лютного переулка, благо, внутри выглядит куда шикарнее, чем снаружи. — Увидимся через час, — салютует Джордж Перси и скрывается в одной из комнат в компании пышногрудой блондинки — полной противоположности своей жены. — Увидимся, — бормочет Перси и растерянно разглядывает оставшихся девушек, всё ещё сомневаясь, что он действительно хочет заняться с кем-то из них сексом за деньги. Впрочем, бесплатного секса у него не было так давно, что стыдно вспоминать, поэтому в конце концов он останавливает свой выбор на темноволосой девице, что немного (совсем-совсем немного) напоминает ему Пенелопу, и плетётся за ней в спальню. — Как ты хочешь? — деловито спрашивает девица, на ходу стаскивая с себя короткое платье и оставаясь лишь в кружевном белье. — Эм… А какие есть варианты? — Первый раз? — усмехается «жрица любви», присаживается на широкую постель и призывно разводит ноги. Её не назовёшь худышкой: Перси на ум приходит слово «мясистая», и это, как ни странно, ему нравится. Теперь он видит, что девушка слабо похожа на тощую Пенелопу, разве что цветом волос. И всё же её лицо кажется ему смутно знакомым. — Где я мог тебя видеть? — Ты пришёл сюда болтать или трахаться? — недружелюбно обрывает его девушка и скидывает бюстгалтер, обнажая большую красивую грудь. Перси пытается вспомнить, когда он в последний раз видел голую женскую грудь, а девушка напротив тем временем избавляется от последнего элемента одежды. — Ты вроде бы гриффиндорец, где же твоя хвалёная храбрость? — интересуется она язвительно и принимается беззастенчиво ласкать себя. — Откуда ты… — Ты был самым мерзким старостой школы, — хмыкает девица, а потом внезапно откидывает голову и протяжно стонет. Как-то неестественно, наигранно. Хотя чего ещё ожидать от шлюхи? — А ты, похоже, была не слишком-то успешной студенткой, — парирует Перси и толкает девушку на кровать. Она не сопротивляется — это же её работа, — но по ней видно, что клиент не вызывает у неё восторга. Перси злится — на Джорджа, за то, что притащил его сюда, на эту девку, которая весьма профессионально стягивает с него мантию и брюки, на себя, за то, что слишком быстро возбуждается и будто сопляк трётся болезненно пульсирующим членом о промежность наглой шлюхи сквозь ткань трусов. Всё заканчивается довольно быстро, как бы Перси ни старался продлить процесс, и от этого девчонка становится ещё веселее. — Вы, гриффиндорцы, все такие шустрые? — хихикает она, сотворяя очищающее невесть откуда взявшейся палочкой. — А ты, видимо, училась на Слизерине, судя по ядовитым замечаниям, — бормочет Перси. — Не слишком-то ты вежливая для обычной шлюхи. — Это — не основная моя работа, — огрызается девушка. — Ты же так и не сказал, чего конкретно хочешь. — Явно не язвительных комментариев. — Что же мне сделать для тебя, сладкий? — внезапно ласково интересуется она и гладит Перси по груди. Фальши в этом ещё больше, чем в её стонах, поэтому Перси стряхивает с себя девичью руку и встаёт. — Уже уходишь, милый? Ты заплатил за час, — мурлычет девушка, развалившись на смятой постели. В отличие от Перси, она всё ещё полностью обнажена и, несмотря на свой грязный рот и дурные манеры, по-прежнему привлекательна. Перси ощущает острое желание отшлёпать эту суку, а потом снова овладеть ею, только на этот раз не на пару минут. В конце концов, он и правда за это заплатил. Но вместо этого он опускается в кресло рядом с кроватью и начинает разглядывать девицу поверх очков, что, к его удовольствию, явно её нервирует. — Если не собираешься больше доставать своё хозяйство… — начинает она, натягивая на себя простыню, но Перси прерывает её жестом. — Не торопись, милая, — нарочито давит он на последнее слово, — ты права — я заплатил за час в твоей компании, и ты должна делать всё, о чём я попрошу, так что не прячь от меня своё аппетитное тело. — Если что, есть некоторые ограничения, — нехотя скидывая простыню, замечает девица. — И вряд ли разговоры — в их числе, — хмыкает Перси и закидывает ногу на ногу, чтобы скрыть от шлюхи накатившее на него возбуждение. — Итак, как тебя зовут? — Так, как ты того захочешь. — А в действительности? — В действительности — не твоё собачье дело, Уизли, — зло выплёвывает она и садится, скрестив руки на груди. — Откуда… — в очередной раз собирается спросить Перси, но понимает, что раз уж девица узнала в нём старосту Хогвартса, значит, она, скорее всего, знает и его фамилию. От этого ему становится жутко неуютно. Что, если эта шлюха расскажет кому-то о его визите в столь сомнительное заведение? — Не волнуйся, мы бережно храним анонимность наших клиентов, — словно прочтя его мысли, говорит девушка. И премерзко лыбится. От этой её улыбки у Перси снова чешутся руки. И зудят яйца. Её нахальное поведение страшно его заводит, и это кажется Перси ненормальным. Больным. Неправильным. Но разве не для реализации своих больных фантазий люди ходят в подобные заведения? Эта мысль немного успокаивает. И слегка раскрепощает. Перси молча расстёгивает ширинку, достаёт «своё хозяйство» и красноречиво расставляет ноги. Похоже, девушка всё-таки не такая уж плохая шлюха, потому что без слов понимает, чего от неё хотят. Медленно слезает с кровати, опускается перед Перси на колени и делает ему самый умопомрачительный минет в его жизни. Конечно, сравнивать особо не с чем, но Перси всё равно уверен, что лучше уже не будет. По крайней мере, вряд ли кто-то, кроме шлюхи, позволит кончить себе в горло. Конечно, она кашляет и с недовольным видом отплёвывается, но сути дела это не меняет. — Сколько у нас ещё? — интересуется Перси, лениво пряча член в трусы. — Двадцать минут, — шлюха поднимается с колен. — Куда хочешь поиметь меня в оставшееся время? — В душу, — усмехается Перси. — Расскажешь, что заставило тебя спать за деньги с теми, кто тебе неприятен? — Далеко не все мои клиенты такие уроды, — нагло заявляет девица. — Приходят и вполне симпатичные, и куда более обеспеченные. — Какая разница, сколько у них остаётся денег после того, как они заплатили, чтобы поиметь тебя? — спрашивает Перси и ухмыляется при виде гримасы недовольства, исказившей девичье лицо. — Ты настолько одинок, что пришёл в бордель поболтать? — пытается она уесть его в ответ, но Перси знает, что этот раунд остался за ним. — Что-то мне подсказывает — это не последняя наша встреча, — заявляет он и покидает комнату с необъяснимым чувством морального удовлетворения.***
Первые три недели подработки в борделе мадам Аддерли Пэнси борется с отвращением. После каждого клиента она минут двадцать проводит в душе, до красноты растирая кожу, пытаясь смыть с себя чужой пот, слюни и сперму. Несмотря на очищающее заклинание и кучу ароматного мыла, она всё ещё чувствует себя грязной и каждый день обещает себе покончить с этой унизительной работой. Однако её держат деньги — отличные деньги, которых не получить ни в книжной лавке, ни на всех её подработках вместе взятых. В один из дней миссис Аддерли вызывает её к себе. Это дородная дама за пятьдесят с пышным бюстом и большим крючковатым носом внушает ужас и восхищение: она по-своему красива, ухожена и чертовски уверена в себе. — Присядь, деточка, — властно произносит она и внимательно смотрит на Пэнси из-под тяжёлых век. — Я вижу, что тебе нелегко. — Я бы так не сказала, — блеет Пэнси, однако миссис Аддерли качает головой, заставляя её заткнуться. — Все проходят через эту стадию, милая, — говорит она ласково, — все ломают свои внутренние барьеры. Кто-то не выдерживает и уходит, а кто-то учится управлять эмоциями и начинает воспринимать секс с клиентами как работу. Она не лучше и не хуже других, разве что платят за неё куда больше, чем за многие другие виды деятельности. Пэнси кивает, но не чувствует облегчения. Несмотря на умение притворяться, она не представляет, как можно отделаться от мерзкого ощущения того, что ты — кусок мяса на прилавке. — Я знаю, как ты себя чувствуешь, — говорит миссис Аддерли, аккуратно беря Пэнси за подбородок. — Но ты — не товар, девочка. Воспринимай себя иначе: ты — грёбаная королева, которая дарит всем этим мужчинам, что оказываются в твоей постели, радость обладания твоим прекрасным телом. Они приползают к тебе, потому что их женщины не способны сделать своих мужчин счастливыми. Они приносят к твоим ногам дань — не только деньги, но и свою гордость. Да, некоторые из них ведут себя как настоящие засранцы, но за этим они скрывают лишь свою никчёмность, девочка. Они нуждаются в тебе и твоих ласках, а ты спокойно проживёшь без каждого из них, ведь всегда найдутся новые жалкие охотники за твоими прелестями. Пэнси покидает кабинет миссис Аддерли в смятении, однако позже, лёжа в собственной постели, она переосмысливает пламенную речь своей новой начальницы и понимает, что та права. Все эти мужчины — жалкие. Все они бегут к Пэнси, потому что боятся рассказать о своих грязных желаниях жёнам и подругам. Тот же Драко. И пусть он единственный, кто не платит за секс с Пэнси деньги, отныне она знает, что вместо галлеонов он притаскивает к её ногам своё достоинство. С тех пор всё налаживается. Не сразу, само собой: Пэнси требуется ещё пара недель на то, чтобы научиться воспринимать происходящее с ней в стенах борделя так, как это преподнесла ей миссис Аддерли. И постепенно у неё начинает получаться, особенно после того, как однажды в её постели оказывается один из членов Визенгамота, что судил её дядю. Он, само собой, не знает, кто перед ним, но Пэнси достаточно того, что знает она. А потом случается это — в ряды её клиентов затёсывается один из Уизли. И не какой-нибудь, а самый мерзкий, разве что после лопоухого дружка Поттера. И хуже всего не то, что ей приходится обслуживать этого надменного мудака, а то, что он лезет не только к ней в трусы, но и в душу! Да ещё и обещает вернуться! Чего Пэнси хочет в последнюю очередь, так это заполучить ненавистного очкарика в постоянные клиенты. Поэтому после его первого визита она постоянно ждёт следующего. И толком не понимает, что же её настолько выбило из колеи. Если подумать, она соврала Уизли: он был далеко не самым уродским её клиентом, к тому же не заставлял делать всякие мерзости, но он первый, кто стал у неё что-то выспрашивать. То, что его совершенно не касается! Он появляется снова лишь спустя полтора месяца, накануне Хеллоуина. К тому времени Пэнси почти забывает о нём, поэтому недовольно поджимает губы, когда рыжий очкарик появляется в борделе и почти с порога указывает на неё. Но, увы, политика борделя однозначна: клиент выбирает себе девушку, а не наоборот. — Долго же ты копил на новый визит, — едко замечает Пэнси, когда они оказываются в комнате. Она знает, что говорить так с клиентом не имеет права и Уизли, при желании, может на неё пожаловаться, но сдерживаться ей всё сложнее. — А ты, смотрю, за это время не перестала быть злобной сукой, — замечает этот мудила с улыбкой. — Раздевайся. — Что, удивишь меня очередным двухминутным марафоном? — поддевает Пэнси и ухмыляется, видя, как бледное лицо Уизли вспыхивает. — Я плачу не за твою язвительную болтовню. — Разве? А в прошлый раз ты просто умирал как хотел со мной поболтать. Он подлетает к Пэнси и резко швыряет её на кровать. От неожиданности она охает и на секунду даже пугается, что Уизли её ударит. После этого он, конечно, потеряет право посещать их заведение, но всё же Пэнси не хочется платить за это своим лицом. — Раздевайся, — повторяет Уизли и сам медленно скидывает мантию и начинает растёгивать рубашку. Пэнси повинуется — ведь это её работа — и покорно ждёт, когда Уизли избавится от своей одежды. Под ней он оказывается вполне ладным, подтянутым. В сущности, всё впечатление портят лишь его дурацкие очки. Ну и кошмарные рыжие волосы, само собой. Но если закрыть глаза, можно представить на его месте кого угодно — Пэнси проделывает это почти со всеми клиентами, может провернуть и с Уизли. — Ты со всеми такая дерзкая? — хрипло спрашивает он, нависая над Пэнси. А она не знает, что ответить, потому что понимает, что ведёт себя так только с этим проклятым Уизли. Будто он чем-то задел Пэнси, как-то пробрался под защитную оболочку, которой она себя окружила. Чем же? Тем, что он из Уизли? Или тем, что сделал её падение на дно более наглядным? Посмотрите, даже один из сраных нищебродов Уизли может запросто поиметь Пэнси Паркинсон! Это не так уж дорого, это доступно любому отбросу магического общества! Потому что Пэнси — самый что ни на есть главный его отброс! Она отталкивает Уизли, который уже почти лёг на неё, и пытается выбраться из-под него. — Ты сдурела? — возмущается тот и вдавливает Пэнси в матрас. — Пусти, урод! — почти кричит она и с ужасом понимает, что сейчас расплачется. Прямо так — голой, нелепо брыкающейся под рыжим мудозвоном в покосившихся на один бок очках. А хуже всего то, что даже это его не остановит: он сделает с ней то, зачем пришёл, за что заплатил! Пэнси почти перестаёт вырываться, зажмуривается в надежде, что это поможет не разреветься, и смиренно ждёт своей участи, но... ничего не происходит. Более того — Уизли больше не прижимает её к постели, не трётся своим стояком об её живот, — и это заставляет Пэнси открыть глаза. Он сидит рядом, обхватив колени, и смотрит на неё. И от этого взгляда Пэнси пробирает, потому что тот полон жалости! — Я тебя вспомнил, — говорит Уизли, поправляя очки, — ты училась в одном потоке с моим младшим братом. — И что? — огрызается Пэнси, прикрываясь простынёй. — Ничего, — он пожимает плечами. — Просто странно, как вас раскидала жизнь. Рон работает в Министерстве, а ты… — А я трахаюсь за деньги, и что с того? Он лишь хмыкает, чем окончательно выводит Пэнси из себя. Она бы вышвырнула его из комнаты прямо сейчас, вот только не может — за такое от миссис Аддерли можно получить не только выговор, но и штраф. Поэтому Пэнси через силу складывает губы в профессиональную улыбку и откидывает простыню. Уизли опускает взгляд на её грудь лишь на мгновение, а потом снова смотрит в глаза. — Ты слишком симпатичная для шлюхи, — говорит он внезапно. — Будто ты много шлюх видел. — Как минимум тех, из которых я выбрал тебя. — Чего ты хочешь, Уизли? Поболтать? Можем и поболтать, конечно, ведь ты уже заплатил, но я бы предпочла молча трахаться. — Потому что боишься, что твоей язвительности не хватит на целый час? — спрашивает он и улыбается. Как-то… по-доброму, что ли. — Сорок пять минут, — поправляет Пэнси, взглянув на часы, и хмурится. Она привыкла к разного рода извратам и странному поведению своих клиентов, но с таким сталкивается впервые. И понимает, что Уизли прав: её не хватит на оставшееся время. Потому что эта его дерьмовая улыбка отбивает у неё желание язвить. Эта улыбка вызывает желание устроиться у Уизли между ног, прижаться спиной к его груди, позволить ему обнять себя… Пэнси кривится, потому что эти желания абсурдны и отвратительны. Перед ней один из Уизли, тот, что надменно маршировал по школьным коридорам и мнил себя невесть кем! И пусть сейчас он заплатил за то, чтобы трахнуть Пэнси, она не позволит ему… Просто не позволит! — Не лезь ко мне, ясно? — говорит она и для для верности тычет в Уизли пальцем. — Я здесь для того, чтобы ты кончил, а не для того, чтобы учил меня жизни. — Я и не пытаюсь… — О, ну конечно! — вспыхивает Пэнси. — Будто я не вижу, что ты меня жалеешь! — Вообще-то, это правда, — говорит Уизли, поднимается с кровати и начинает одеваться. — Какого… Мне не нужна твоя жалость! — кричит Пэнси, вскакивает за ним следом и вырывает у него из рук брюки. — Просто сделай то, за что ты отдал свои последние деньги, и проваливай! Пару секунд он сверлит её пристальным взглядом, потом снимает и кладёт на прикроватный столик очки, разворачивает Пэнси лицом к кровати и резко наклоняет. Она ждёт, что он сразу засунет в неё член, но вместо этого ягодицу Пэнси обжигает от хлёсткого удара. — Что за?!.. — Помолчи, — советует ей Уизли и проходится по другой ягодице. Он бьёт не слишком сильно, и Пэнси чувствует, как секундная боль сменяется приятным, постепенно утихающим зудом. Ещё один шлепок — на этот раз он задевает половые губы, и Пэнси с шипением пытается отпрянуть, но Уизли удерживает её за плечо. — Стой смирно, — говорит он тихо, но это не способно скрыть напряжения в его голосе. — Ты заслужила это, потому что вела себя паршиво. Пэнси хочет ответить что-то едкое, но мысли разлетаются от очередного смачного шлепка. Почему-то это её заводит, поэтому она не в силах сдержать стон, когда вместо нового удара по заднице Уизли начинает ласкать её между ног. — Смотрю, тебе понравилось, — хрипит он, и Пэнси не в силах возразить: её сочащееся смазкой влагалище красноречивее всяких слов. И это удивительно, потому что обычно ей приходится пользоваться специальными лубрикантами, ибо клиенты не возбуждают её должным образом. А тут… Она буквально сама насаживается на пальцы Уизли и снова стонет — по-настоящему, без капли фальши. А он… сегодня он не торопится: растягивает её, ласкает и гладит по спине, будто пришёл сюда не получить удовольствие, а доставить его Пэнси. Она закрывает глаза и старается изгнать из головы образ очкастого Уизли. Пытается представить на его месте Драко, но почти сразу сдаётся, потому что Драко никогда не заботился о том, что чувствует Пэнси. Как и все, кто оказывался в этой комнате. Кроме Уизли. Поэтому она оборачивается и смотрит на него. И видит, что он сам стоит над ней с закрытыми глазами — наверняка представляет какую-нибудь гриффиндорскую курицу, которую всегда мечтал поиметь. Может, Грейнджер? Пэнси фыркает и чуть отстраняется, чем вынуждает Уизли посмотреть на себя. — Кого ты там воображаешь? — спрашивает она, но Уизли лишь молча притягивает Пэнси к себе и наконец загоняет в неё свой член. Который, к слову, побольше, чем у Малфоя. И на этот раз Уизли сдержан и сосредоточен, будто все эти полтора месяца действительно готовился, чтобы доказать Пэнси, что способен на большее. Сегодня это длится куда дольше двух минут, и Пэнси сама почти успевает дойти до пика, что случается с ней крайне редко. Уизли бурно кончает ей на спину, потом сам убирает следы спермы своей палочкой и начинает молча одеваться. — Сегодня ты превзошёл себя, — предпринимает Пэнси слабую попытку съязвить, но натыкается на ухмылку на веснушчатом лице и замолкает. — А вот ты сегодня не особо ядовита, — парирует Уизли, а потом делает то, что не позволял себе ни один её клиент: притягивает Пэнси к себе и целует в губы. Не то чтобы это запрещено, просто не принято, поэтому Пэнси теряется и не сразу отпихивает от себя Уизли, даже пару секунд отвечает на его поцелуй. На пару секунд забывает, кто она… — Шлюх в губы целуют только недоумки, — выдыхает она, когда приходит в себя и отскакивает от Уизли на безопасное расстояние. — Для меня ты скорее эксперимент, — просто говорит он и уходит, прежде чем Пэнси успевает что-то ответить.***
Перси отдаёт себе отчёт в том, насколько бессмысленно думать о женщине, которую встретил в борделе. Всё равно что проникнуться симпатией к окороку на прилавке. Вот только, как бы он ни старался, у него не получается воспринимать ту наглую девицу как кусок мяса. Конечно, она его первая шлюха, опыта в общении с ними у Перси ни на кнат, но ему не даёт покоя мысль, что эта девушка совсем не шлюха. Слишком живая, дерзкая, к тому же ужасно, ужасно знакомая… Он долго копается в памяти, прежде чем выуживает из неё образ мелкой девчонки, что, кажется, училась вместе с Роном. Он долго обдумывает, как бы получить от брата хоть какую-то информацию, не вызвав подозрений, наконец решает, что самый короткий путь к сердцу Рона лежит через желудок, и приглашает того на обед. — Я недавно в магазине котлов столкнулся с одной девицей, — беззастенчиво сочиняет Перси на ходу, — которая мне жутко напомнила девчонку с твоей параллели. Кажется, она училась на Слизерине… — и он осторожно описывает свою язвительную шлюху под аккомпанемент ронова чавканья. — Похоже на Пэнси Паркинсон, — бубнит Рон с набитым ртом, — курносая такая, на мопса похожая, да? — Не заметил особого сходства, — пожимает плечами Перси. — Вылитая! — смеётся Рон, отправляя в рот очередную порцию мяса. — А что, ты на неё запал?! — Нет, конечно, просто никак не мог вспомнить, откуда я её знаю, — бормочет Перси и от всей души надеется, что Джордж ненароком не рассказал их младшему брату о том злополучном походе в бордель. После встречи с Роном Перси узнаёт кое-что о Пэнси Паркинсон — в частности, то, что её дядя загремел в Азкабан, в связи с чем остальная семья переживает не лучшие времена. Это вроде как объясняет, почему мисс Паркинсон торгует своим телом, правда, Перси всё равно не понимает, что подтолкнуло довольно симпатичную молодую особу на столь скользкий путь. Он уже планирует снова посетить бордель, чтобы получить объяснения из первых рук, но вовремя соображает, что свихнулся! Какое ему дело до какой-то слизеринской сучки, решившей, что обслуживать мужчин за деньги — неплохая идея? Да, она вела себя с ним довольно скверно, и это, разумеется, задело Перси. Но в итоге он получил то, за чем приходил (хотя не особо этого хотел — всё-таки мысль посетить бордель изначально принадлежала Джорджу), так что стоит просто забыть об этой девчонке! И он старается, очень старается. Даже пытается флиртовать с Эни Марковиц — молодой стажёркой, что недавно появилась в их отделе, — но мысли его то и дело возвращаются к загадочной Пэнси Паркинсон, а воспоминания об остром (и умелом) языке чертовки заводят Перси куда больше, чем скромные повадки очаровательной Эни. Он сдаётся спустя полтора месяца. Решает, что клин клином вышибают, и отправляется в бордель. И там окончательно укрепляется во мнении, что мисс Паркинсон — никакая не шлюха. Потому что сначала ему почти удаётся довести её до слёз, а потом заставить стонать. По-настоящему, без былой наигранности. В этот момент Перси понимает, чего он хочет. Он хочет эту наглую, вредную девчонку. Но не за деньги и не в этой пропахшей чужой похотью комнатке. Памятуя о брошенной во время первой встречи фразе, Перси выясняет, где ещё она работает. Приходится подключить кое-какие связи, благо, состоя на службе в Министерстве, он ими располагает. Оказывается, Пэнси прозябает на должности продавца в какой-то мелкой книжной лавке. Перси не знает, когда сможет застать её на этой работе, и решает, что у него больше всего шансов на Хеллоуин. Как-никак это праздник, в такие дни даже захудалые магазинчики полны клиентов, к тому же в этом книжном наверняка продаётся всевозможная атрибутика Дня всех святых. Он отправляется туда с утра, не дав себе лишнего времени на раздумья. Ещё с порога видит знакомую фигуру за прилавком, хоть на Пэнси куда больше одежды, чем в их предыдущие встречи. В магазине не слишком людно: несколько молодых ведьмочек крутится у довольно скромного стенда с гирляндами из бумажных летучих мышей, призраков и прочей ерунды, почтенного возраста дама листает книгу в отделе рецептов, какой-то мужчина со скучающим видом следит за своим маленьким сыном, что примеряет на себя не слишком убедительную маску оборотня. Перси шагает к прилавку, где-то на полпути ловит на себе недоумённый взгляд, который по мере его приближения становится всё более негодующим. Когда он подходит вплотную и облокачивается на прилавок, Пэнси шипит: — Какого гриндилоу ты тут делаешь?! — Пришёл за книгами, — отвечает он с улыбкой, — разве что ты приторговываешь из-под прилавка тем, что я привык покупать у тебя в другом заведении. — Убирайся, мудак, — шепчет Пэнси, с видимым трудом сдерживая ярость. — Отсюда я могу тебя вышвырнуть без объяснения причин. — Да бросьте, мисс Паркинсон, — ухмыляется Перси и понимает, что попал в цель: услышав свою фамилию, Пэнси вспыхивает и почти хватается за палочку, что явно лежит у неё под прилавком. — Чего ты хочешь? — уже даже не пытаясь понизить голос, спрашивает она, косясь на даму, что всё-таки определилась с выбором и подошла к прилавку с парой книг. — Поболтать. Бесплатно, — говорит Перси и дружелюбно кивает даме, краем глаза замечая, как лицо Пэнси заливает краска. Она протягивает руку за книгами покупательницы, молча пробивает их, забирает деньги, отсчитывает сдачу, провожает женщину взглядом до самой двери, потом смотрит на мужчину, что стаскивает с сына маску и подталкивает того к выходу, на девушек, что всё ещё шушукаются возле стенда… — У меня обеденный перерыв через два часа, — наконец выдаёт она, не глядя на Перси. — Я не буду тебя ждать, если опоздаешь. Эти два часа Перси проводит в кафе напротив книжного и в борьбе с собой. Он несколько раз собирается уйти, но в последний момент решает остаться, оправдывая это тем, что ему просто интересно, что же будет дальше. Наконец он видит, как Пэнси вешает на дверь магазинчика табличку «Обеденный перерыв». — Где ты обычно ешь? — спрашивает Перси, преграждая ей дорогу. — Дома, — огрызается Пэнси и посильнее пихает его плечом, проходя мимо. — Пригласишь на чашечку кофе? — К чему этот маскарад, Уизли? Решил примерить на Хеллоуин костюм благородного принца? — спрашивает она в упор и сверлит Перси недобрым взглядом. Перси тушуется, потому что, несмотря на недели моральной подготовки, он до сих пор толком не знает, что собирался сказать Пэнси. Просто смотрит на неё в непривычно ярком дневном свете и про себя думает, что Рон — настоящий идиот, если считает, что эта милая девушка похожа на мопса. — Ну чего ты замер, Уизли? Где твоя хвалёная храбрость? — с кривой ухмылкой интересуется Пэнси. — Давай поговорим у тебя, — Перси протягивает ей руку, и, как ни странно, Пэнси вкладывает свою ладонь в его и вместе с ним аппарирует. Они оказываются в маленькой гостиной со скромным — даже по меркам Перси — интерьером. Пэнси кидает на диван свою сумку и идёт на кухню, а Перси украдкой осматривается. Всё здесь говорит о том, что хозяйка живёт более чем скромно, правда, несколько деталей всё же выдают определённый достаток. Например, красивое и явно недешёвое платье, небрежно перекинутое через спинку стула. Пэнси возвращается в гостиную с подносом, на котором бутерброды, кофейник, две чашки, и жестом предлагает Перси присесть на диван. Сама она располагается в кресле напротив. — И чего ты от меня хочешь? — уже без возмущения, скорее устало, спрашивает Пэнси. — Хочу, чтобы ты бросила свою работу, — говорит Перси, пристально глядя ей в глаза. — М-да, я всегда думала, что продажа второсортных книжек — это не моё. Перси вздыхает. Он знал, что будет непросто, он обещал себе не злиться, но Пэнси очень старается вывести его из себя. Но разве не это заводит его в девчонке? — Ты знаешь… — Перси поднимается с дивана. — О какой работе… — подходит к креслу и нависает над Пэнси. — Я говорю… — он осторожно, но достаточно твёрдо берёт её за подбородок и заставляет посмотреть на себя снизу вверх. — А не пойти бы тебе нахер, Уизли? — зло цедит Пэнси и выворачивается из нехитрого захвата. — Ты ведь не шлюха, глупая маленькая гадюка, — почти с нежностью произносит Перси и проводит рукой по гладким чёрным волосам, вплетает в них пальцы и замирает в ожидании взрыва. И Пэнси оправдывает его ожидания. — Чего тебе надо, Уизли? — тихо спрашивает она, впиваясь в его запястье твердыми ногтями и отводя руку от своей головы. — Что, гриффиндорское прошлое покоя не даёт, да? У вас там у всех героизм головного мозга, я в курсе. — Она поднимается и пихает Перси в грудь. Он не сопротивляется, просто смотрит поверх очков. И этот взгляд явно бесит Пэнси больше любых слов или прикосновений. Она пихает Перси сильнее, заставляя его осесть на диван. — Что такое, Уизли? Неужели ты хочешь меня спасти, а? — она кривит губы в полуулыбке-полуоскале. — От чего же? Я, если хочешь знать, всем довольна в своей жизни! Я сама всё это выбрала, понимаешь? Да, я трахаюсь за деньги, ну и что? Я от этого не страдаю, ясно тебе? Это мой выбор, мой! Отвали со своим грёбаным сочувствием и не смотри на меня так пронзительно! — уже почти кричит она, а потом внезапно залепляет Перси звонкую оплеуху. Звук напоминает обоим их предыдущую встречу: Пэнси шумно дышит, прижимая к груди дрожащую руку, которой нанесла удар; Перси, в свою очередь, ощущает нарастающее возбуждение, что от горящей после пощёчины щеки медленно разливается по всему телу. Ещё всего мгновение они смотрят друг на друга с ошеломляющей ненавистью, а потом почти одновременно подаются вперёд и сливаются в злом болезненном поцелуе. Перси тянет Пэнси на себя, и она буквально падает в его объятья, неуклюже распластавшись у него на груди. Это немного приводит обоих в чувство: Пэнси, не особо стараясь, пытается выбраться из рук Перси, а он держит её за плечи. — Ты ненормальный, Уизли, если думаешь, что я брошу «ту самую работу» ради тебя, — шепчет Пэнси, не оставляя попыток освободиться. Впрочем, откровенно слабых попыток. — А ты ненормальная, Паркинсон, если думаешь, что я не смогу тебя заставить, — говорит Перси ещё тише, чуть сильнее давит ей на плечи и чувствительно кусает пухлые девичьи губы. — Ненавижу, — на выдохе бормочет Пэнси, зарываясь рукой в столь противные ей рыжие волосы. — Что ж, это — твой выбор, — произносит Перси едва слышно и целует её так, как никто прежде.