***
- Если бы я была ненастоящая, я бы не плакала, - сказала Алиса, улыбаясь сквозь слезы. - Вовсе нет. Ты правда ненастоящая, - Оскар растерянно посмотрел на нее. Неужели она действительно не понимает? Это очевидно, как и то, что доктор Сандерс добрая, а небо голубое. – Еще с утра ты была не ты. - И кем же я была? – засмеялась девушка, вытирая глаза. Она хотела отвлечься от мыслей о разбитом сердце. И чудаковатый парень с наивным взглядом, встретившийся ей по пути на процедуры, как нельзя лучше подходил на роль «отвлекающего фактора». - Ты была Лимой. - Лима? – скривила красивое личико она. – Какое дурацкое имя. Мое мне нравится больше. - Все равно после того, как тебя посадят в кресло, ты снова станешь Лимой. Поэтому ты ненастоящая. За их спинами раздался кашель. Тофер Бринк взирал на них так, будто застал за чем-то крайне неприличным. В отличие от Адель, он не был мастером ни в умении вести беседу, ни в сокрытии истинных эмоций. Его подвижное лицо напоминало открытую книгу: читай – не хочу. - Алиса, вы как раз вовремя для процедур. - Да, мне нравятся процедуры, - откликнулась девушка. Ничего нового. Любовь к процедурам была заложена у них в подкорке. Бринк постарался. - Ожидайте меня там, мне нужно подготовиться. Тофер перевел взгляд на Оскара. Тот бесхитростно улыбнулся ему. Руки плетьми висели вдоль туловища, будто актив не знал, что их можно держать как-то по-другому. В глазах только ожидание очередного указания. Никаких сомнений или сложных эмоций. Tabula rasa, как и должно быть. - Я собираюсь пойти в бассейн, - произнес Оскар. – Плавать полезно. - Да-да, конечно, - на автомате ответил Бринк, погруженный в свои мысли. И когда актив был уже на середине лестницы, Тофер окликнул его. - Оскар? - Да, - он не повернул головы. Развернулся всем туловищем, словно только так и нужно. - Себя ты тоже считаешь ненастоящим? Оскар кивнул. - Почему? - Мне снится, что у меня другое имя. И того меня тоже сажают в кресло. Подумав, он добавил: - А еще я слышал, как вы называете нас куклами. Куклы ненастоящие. Едва Тофер успел уловить в глазах актива проблеск эмоций, как тот снова стал спускаться по лестнице. Бринк устало вздохнул. - Тебя что-то тревожит? ДеВитт как обычно подошла в тот момент, когда Тофер менее всего ожидал. Только она так умела: по-кошачьи неслышно, мягко. Но у всякой кошки имелись острые коготки. И он не раз был свидетелем, когда натура хищницы брала в Адель верх. Бринк всегда избегал общества умных и расчетливых женщин, но ДеВитт он, пожалуй, по-настоящему боялся. Хотя бы потому, что она взяла его на работу не за талант, а за то, что разглядела полное отсутствие морали. И теперь, когда в нем зарождались чувство вины и ответственность за свои поступки, Тофер опасался. Опасался, что такой, он будет больше не нужен. Что его сдадут в утиль. Как тех неугодных кукол, которых отправляют на Чердак. - У Оскара появляются странные мысли. Опасные мысли. И я беспокоюсь. Не поймите меня неправильно, я делаю все как всегда, все как со всеми и иногда даже больше. Мне за это, кстати, прибавка не полагается? – Бринк издал нервный смешок. Так всегда случалось. Когда он переживал, то неуместно шутил, говорил слишком много и не то, что нужно. – Просто я боюсь, как бы не повторилась та история с… ну, вы и сами знаете. Лицо Адель переменилось. От былой мягкости не осталось и следа. Вот и показались и острые клыки, и заточенные когти. - Ситуация с Альфой – твоя ошибка. И поплатились за нее мы все. Еще одной такой ошибки наш Дом не выдержит. Я, надеюсь, ты понял, Тофер? - Jawohl mein Führer! – отсалютовал он. ДеВитт только повела бровью. Она привыкла к подобным выходкам программиста. – Может быть, стоит попробовать ту фишку с пробуждением? Сандерс сказала, что это помогло. Особенно Виктору. - Мне все равно, каким образом ты это сделаешь, главное – прими меры. - Ок, босс. Э… Вас же можно называть боссом? Это исключительно комплимент. В общем, я поколдую, босс. - Хорошо, - вновь смягчилась ДеВитт. – И да, раз уж ты вспомнил о Викторе. После вынужденного расставания с ним мисс Одинокое Сердце ждет нового актива, и мы ей его обеспечим. Поэтому подготовь Оскара на завтра.***
Мужчина заворочался в постели, сминая простыни, резко дернулся и открыл глаза. Пришел в себя он быстро. Снова дома, рядом любимая женщина и никакого намека на то, что ему привиделось. Очередной сон, только и всего. - Что такое? – голос тихий, заспанный. Он разбудил ее своими метаниями по кровати. - Все хорошо, дорогая, - приобнял ее мужчина. Строгая и властная, с ним она была нежной. Почти мурлычущей кошкой. - Опять тот же сон? Из ночи в ночь его преследовала одна и та же картина: кругом люди, безвольные и пустые, как куклы. И он среди них. Такая же марионетка. А потом… потом всегда следовали «процедуры». Его отводили в комнату с прозрачными стенами, сажали в кресло и прикрепляли к вискам электроды. Каждый раз все заканчивалось вспышкой. Это была история, которую он вычеркнул из своей жизни. Однажды он просто очнулся. Сбросил оковы анабиоза и осознал себя, вновь обрел личность. Ему удалось сбежать из Кукольного дома, удалось начать жизнь с чистого листа. Он оборвал все ниточки, связывающие его с прошлым. И никому не рассказал о том, через что прошел. Даже ей. Поэтому для нее это были всего лишь глупые сны. Для него – кошмар, повторения которого он не хотел. Он больше не хотел терять свою личность. Но сегодня привычный сюжет не повторился. - Нет, сегодня другой. - Расскажешь? – женщина положила голову ему на плечо. - Мне снилась ты. - Неужели? – улыбнулась она. - Мне снилось, что я заключаю с тобой сделку. И что ты называешь меня «мистер Эванс». - О, ролевые игры? – зевая, спросила женщина и поудобнее устроилась на плече. – Надо будет попробовать. - Да, Адель, когда-нибудь обязательно, - он ласково погладил ее по голове и шепотом добавил. - Засыпай. Там, во сне, именно с нее все началось. Первая процедура... Что если он проснется однажды и обнаружит, что все это было лишь сном, и он так и не сумел выбраться из Кукольного дома? Это не давало ему покоя. Десятки вопросов роились в голове. Они жужжали и норовили свести с ума. Действительно ли ему удалось вырваться из плена Кукольного дома, или эта свобода иллюзорна? Он взглянул на уснувшую Адель. Кем она была на самом деле? Он попытался отмахнуться от мыслей, как от назойливых мух. Успокоил себя тем, что жуткие картины ему просто нарисовало воображение. Он так долго скрывался, опасаясь преследования, что это не прошло бесследно. Паранойя не заставила себя долго ждать. Но одна фраза все же вырвалась из его уст. Вопрос повис в вязкой и душной тишине ночи и остался с ним до утра, как надоедливый товарищ, которого вовсе не звали. - Как же по-твоему, чей это был сон?