Не ускользающая красота

- Ты ничего там не увидишь, Нокс. Это не происходит так быстро. Но это происходит. Сначала Ноксу и правда только казалось, что он видит изменения. Он всматривался в зеркало до боли, изучая отражение, и с каждой минутой ему всё отчётливее виделось, как грубеет кожа на разных участках его лица и плеч, постепенно меняя цвет, как проступают на ней болезненные бугры, начиная приподнимать её - но Бертрам смотрел на это и говорил, что если тебе только кажется - это не в счёт. Когда изменения начинаются на самом деле, сомнений уже не остаётся. Нокс не верит ему и продолжает смотреть, минута за минутой, час за часом, пока наконец не устаёт и не отворачивается от зеркала, махнув рукой. И тогда первый струп на шее лопается, разрывая кожу. - Это навсегда? Нокс уже спрашивал об этом, но теперь этот вопрос звучит для него совсем иначе. Когда он смотрел на Бертрама раньше, будучи его гулем, почти карикатурное гротескное уродство Носферату казалось ему этакой стильной фишкой, лишь подчёркивающей могущество и загадочность существа, живущего во тьме и обладающего силой и влиянием, о которых люди и не подозревают. Бертрам Танг восхищал его, целиком и полностью, и плевать Нокс хотел на то, как тот выглядит, если он выглядел как Бертрам Танг. Сейчас Танг стоит за его плечом в узкой ванной съёмной квартирки на окраине Санта-Моники, и наблюдает в зеркало за тем, как его новообращённое дитя осознаёт изменения, которые с ним происходят. - Это всё... Правда теперь навсегда? - наконец повторяет Нокс. Черты его лица заострились, одновременно поплыв почему-то только с одной стороны. Потемневшая кожа пошла складками около ушей, и от затылка до щеки уплотнилась так, будто под ней растёт ещё пара слоёв. Ноксу больше не кажется - теперь он точно, до рези в глазах точно видит поддёрнутую губу, из-под которой виднеется клык, и невольно стряхивает выпавшие остатки волос со своих плеч. Он видит, как болезненно светлеют прожилками глаза, и по их движению понимает, что это действительно - его собственные. - Переживаешь, что больше не окажешься на обложке "Мисс Самая Глубокая Дыра Лос-Анджелеса"? Танг по-прежнему стоит рядом, словно ещё одно кривое отражение - и Нокс, привыкший к его скрипучим интонациям, при всём желании не может уловить в них издёвку. Только понимание. - Есть немного, - признаётся Нокс, глядя на чудовище в зеркале, чтобы не смотреть на Бертрама. Он не знает, жалеет ли уже о том, что согласился принять от него это их Становление, и тем более не знает, как сказать об этом так, чтобы не получить заслуженного пинка в и без того уродливую теперь челюсть. - Расслабься, дитя, - говорит Танг наконец, медленно протягивая руку. - Твою красоту теперь лучше видно в темноте. - Что ты говоришь? - спрашивает Нокс, хмурясь. И Бертрам молча выключает свет.