***
Удар – шаг. Он ощущал ритм. Ощущал, как его ноги, практически автоматически делали шаг на каждый стук барабанной палочки о натянутую кожу велитского барабана. Удар. Его нога, обутая в сапог из того же материала, что и весь доспех, с грохотом пластин металла ударилась о землю, оставив четкий след и намертво придавив траву. Шаг. Мозг будто по условному рефлексу приготовил ногу для следующего шага, пусть только он услышит стук. Удар. И вновь громкий шаг, в звук которого входили еще лязг пластин всей брони, щита на спине, болт-ружья, прижатого к боку, и гладиуса, что был в ножнах, висевших на втором боку. Еще один четкий след. Удар. Шаг. Выдох. Так ему было легче. Удивительно, но если на каждый шаг левой ноги делать выдох, то меньше устаёшь, ведь воздуха будет достаточно для поддержания количества энергии. Его выдох был тихим, но монотонным и синхронным с выдохами других. Также и с шагами. Лязги бронепластин, оружия грохотали в ритм барабану. Удар. Шаг. Выдох. Удар. Шаг. Выдох… Послышался звук ударения чего-то мелкого о металл. А, точно: это пошел дождь, что медленно набирал интенсивность, начиная все сильнее поливать всю когорту, включая его центурию. Странно. Но велиты не останавливали свой марш. Удар. Шаг. Выдох. Тут же, для того, чтоб развеять угнетающую и почти что гробовую тишину, второй велит начал наигрывать на сопилке, успевая в ритм. Шаг. Удар. Шаг. Удар. Выдох. Но ему было не весело. Сколько изменилось после вступления в ряды Легиона. Кап-кап… Дождь тихо шумел, разбивая свои капли о шлемы солдат. Солдат… Завтра будет уже как три месяца, как он стал легионером. Как быстро летит время, не так ли? Еще вчера он, улыбаясь, продавал свежие фрукты из своего большого сада, был рядом со своей девушкой, ощущал её тёплые и нежные объятья полные отдачи и ласки, ощущал тепло её небольших, но красивых губок во время поцелуев, видел её большие зелёные глаза, наполненные любовью и теплом… А сейчас… А сейчас она наверняка плачет, вспоминая дни, когда он еще был рядом. Сейчас она волнуется и боится потерять его, молится за его жизнь и за то, чтобы хотя б раз в жизни увидеть его ещё раз. Теплые и приятные воспоминания почти полностью накрыли его, но стоило барабану произвести удар, как всё пропало. Черт… Скука, гнёт, осознание того, что он убивал, проливал кровь и забирал жизни, наряду с недостатком тепла и любви в сердце развеяли столь приятные для него воспоминания. Он почувствовал…он почувствовал это вновь… Боль… Боль внутри. Не физическая, как от ранений, когда мечи и пули пробивают его броню, пронзая кожу, нет. А боль внутри, что без ножа режет, что пронзает сердце, заставляя человека скрючится и сжаться. Отдать всё, лишь бы боль прекратилась и вновь стало хорошо. Но… Он уже привык. Привык ощущать её. Раньше его сердце было словно костер, а сейчас оно потухшее. Словно угасшая звезда, черный карлик, который уже никогда не засветит и не озарит своим светом чувств и радости счастья. Сколько смертей он видел. Сколько времени он не ощущал тепла. Сколько времени, он был вместе только со своим оружием и бронёй. Можно сказать, слишком долго… Он закрылся в себе, закрыл всё то хорошее, дабы потом его возлюбленная могла вновь открыть этот своеобразный сундук. Однако… он закрылся не только по этой причине. Еще и для того, чтобы все то самое лучшее, от обычной мимолетной радости до его безумной любви было защищено от скверны войны, от боли и страданий. От криков о помощи, от беспощадности. И в конце-концов – от него же… Безымянного… Удар. Шаг. Выдох. Из-за дождя земля превратилась в грязь, засасывающую тяжелую ногу в себя. Хлюп. Его сапог врезался в мокрую почву и с хлюпаньем разбрызгал воду вокруг, на совсем маленькое расстояние. Но вот, он поднял ногу, так как прозвучал новый удар барабана, и на почве остался след, который тут же смыло потоком грязи и капающего проливного дождя. Странно. А раньше дождь был не таким угнетающим. Хотя… нет, такой же как и три дня назад, как и все время. Или…нет. Не такой же. Этот дождь был каким-то слишком проливным. Гиперболизированным. Хм. Он не мог думать нормально. Он вообще думать не может, пока видит стоящих пред собой братьев по оружию и, возможно, по беде. Прозвучал звук горна и вся центурия остановилась. Как и вся когорта. Никто, кстати, не знал, куда они идут и зачем. Центуриям просто дал приказ легат и все. Зачем и куда – не дело солдатов. Дело солдата – выполнять приказы, которые им дают. И все. Всем было плевать на то, что он и как он, в духовно-моральном смысле, чувствует. Всем было плевать, что он хочет. Всем было плевать, что ему плохо без своей девушки, которую любил больше, чем жизнь. Были задачи, были приказы – их надо было выполнить. Вне зависимости от желаний легионера. Абсолютно всем было попросту наплевать. И, по крайней мере, его это очень и очень сильно угнетало. Особенно мысли о том, что его прекрасная любимая сидит и плачет неделями напролёт… Но каждой девушке положено плакать из-за одиночества, из-за отсутствия своего мужчины рядом, особенно, когда он воин. Никогда не знаешь, когда он вернётся и вернётся ли вообще… А может, она его уже забыла? Нашла другого и счастлива вновь… Нет… Или.. НЕТ! Все это очень сильно бесило его. А мрачные мысли о всём просто делали из него овоща. Овоща… с каждым шагом, он был все дальше от всего, что даровало ему тепло и ближе к тому, что даст вечный холод… Привал. Дождь все никак не стихнет. Рядом на деревьях сидели чёрные вороны. В палатках уже многие спали. Дежурные, внимательно смотря вокруг, ходили по всему лагерю. Везде горели факелы, чтобы было лучше видно. А он не спал. Он лежал в своей палатке с другим легионером и думал. Наконец-то он отдохнёт от валящего с ног солдатского анти-инициативного режима и может нормально подумать. Хотя…как он может думать нормально, если вот уже как, по сути, три месяца он убивает, режет, проливает кровь и избавляет жизней… Утро. Дорога в лесу. Удар. Шаг. Удар. Шаг. Выдох. Удар. Шаг. Удар. Шаг. Выдох… вновь они идут. Он в первом ряду, так как вчера шел позади. И вот, они вышли на поляну. Их будто ждали – напротив стояло с сотен пять точно человек. Вооруженные кто чем – от высококачественного и красивого меча, до примитивного копья, в виде заточенной палки, от однозарядного мушкета до охотничьего ружья, они стояли и смотрели на выстроившуюся когорту. Кто мы мог подумать. Сейчас он снова будет убивать…снова бой…снова смерти… Прозвучала команда. Так как когорта выстроилась на всю поляну, а именно в три ряда, то щиты подняли все. Он стоял в первом ряду и уже держал в правой руке спафну, держа поднятый щит перед собой, прикрывая задних для того, чтобы они обстреливали стоящих пред ними. И вот…началось… прозвучали выстрелы позади и, начавшие стремительно бежать враги с криком и наугад стреляя, посыпались. Там много кто упал. Но их это не остановило. Они бежали. Пули отбивались от щита его, выбивая мелкие искорки. Он вздохнул. Опять резня… вряд ли он выживет. Их больше… центурион стоял рядом с ним, произнеся что-то. А потом начал свою недолгою «взбадривающую» речь. Но он не слушал. Резня… он столкнулся с какими-то тремя… Отбил удар первого, потом второго… ударил щитом в голову третьего и расшиб ему голову. Он не увидел кровь. Сейчас… он нанес удар плашмя в шею второму, заставив того задыхаться в предсмертных муках. Третьему он неожиданно вонзил меч прямо в глаз, пронзив всю голову насквозь… алая кровь полилась по мечу и лицу, а руки убитого затряслись в смертных конвульсиях… он убил их троих… избавил жизни… погубил, отобрал самое ценное… он перевел взгляд на задыхающегося… подошел к нему… молча и без разговора, он добил того, дабы он не мучился более, прострелив ему лоб. Он окинул на секунду поле брани… увидел, как один из соратников падает, как в его тяжелую броню с треском вонзаются энерго-наконечники копий. Вздох… крик центуриона… хрипы умирающих… опять…***
Лес. Поляна. Из-за темных туч вышло яркое солнце и осветило затуманенную от прошедшего дождя поляну. Тела усеивали всю поляну. У кого-то дыра от пули, кто-то даже по кускам разрезан…не было видно даже осенней пожелтевшей травы, ибо все было аловато-красным от столь большого количества крови, пролитой тут. Туман медленно рассеивался, показывая все больший ужас, изуродованные и искаженные тела, обломанные оружия, куски тел, головы, из которых до сих пор медленно сочилась кровь… из рассеивающегося, но все еще очень густого тумана торчали наконечники копий, стволы оружий, зависшие руки в резко остановившихся конвульсиях… знамёна, щиты, куски доспехов… Он лежал рядом с несколькими телами. Возле него лежал труп центуриона, испещрённого и пронзённого несколькими обломками копий, мечей и весь в окровавленных дырах от пуль. Сам же он лежал просто от усталости, если не считать пронзившего его короткого меча с кельтской отделкой. Боль уже не была столь сильна, да и то, что меч был в нем не давало крови слишком быстро вытекать. Однако, всё-таки… Меч, по очень удачному случаю, не задел ни одного органа внутри, застряв немного ниже рёбер, но не доходя к бедрам. Да, там есть такая небольшая полость, удары в которую безвредные. Но… он просто лежал. Лежал, смотрел в небо, на медленно растягивающиеся тучи и думал. Боли практически уже не было…физической… о нем забудут, о нем более не вспомнят и засчитают как потерю, как погибшего… его девушка забудет его, если уже не забыла и найдет новое счастье… нету для воина худшего, чем быть забытым… Сложно, конечно, сказать, что он был воином. Но все-таки… Вороны, громко каркая, летали вокруг побоища, а некоторые уже даже питались кусками, суставами и открытыми в предсмертии глазами… Он не знал, сколько он уже лежал… Судя по погоде, несколько часов. Усталость почти прошла и вот, в нос уже ударил смрад пары тысяч трупов и разлагающихся тел… Он медленно подвелся и вытащил обломок меча. Опять эта неприятная боль, от которой прошлись мурашки по коже… Ему уже не впервые видеть столько трупов. Три месяца беспрерывной войны и баталий сделали свое дело. Благо, к его родному дому было всего три дня ходьбы… Он медленно шёл по поляне, переступая через трупы. Кто-то до сих пор стонал и не мог умереть и либо молил о смерти, либо о милости у неизвестно кого, появившегося в результате галлюцинаций от потери крови. С каждым шагом, он ощущал, как ему становится всё хуже и хуже от запаха разлагающихся тел. Вот, среди тихих завиваний ветра и карканья ворон прозвучал его кашель. Тяжелый и протяжный. Он пытался поспешить побыстрее покинуть побоище, дабы не заразится чем-нибудь. Внезапно, он остановился. А, собственно, зачем ему быть здоровым? Зачем ему вообще быть..? Мысли на миг создали картинку в голове, как его девушка обнимает и целует другого, смеётся и радуется. Он поднял руку, которая всё это время не переставала сжимать пистолет. Может...может ему просто умереть..? Зачем страдать? Зачем мучаться, если можно попросту умереть от пули в голове. А, нет. Пистолет малокалиберный и вряд ли пробьёт шлем. Отойдя метров на сорок от места массового геноцида, он упал и спёрся спиной о дерево, выпрямив ноги. Залит кровью, как своей, так и убитых им врагов. Можно, если присмотреться, увидеть некие рисунки в пятнах крови. Он поднял голову. Сняв шлем, чистый и свежий воздух, а не штучно очищен и с запахом дыма, ибо системы снабжения доспеха были повреждены, ударил ему прямо в нос. Несколько ворон уже сидели на ветках, ожидая, когда же он умрёт, чтобы поживиться. В смысле?! Какого чёрта он разлёгся?! Какого хрена он, легионер, ожидает смерти?! Внезапное вдохновение, взбодрение и прилив сил накрыли его. Даже если он и не нужен больше своей девушке, он нужен Легиону! Пусть он и лишь пищинка в Легионе, но ведь пустыня состоит из пищинок, не так ли? Он подорвался. Да, да! Ему пора. Пора назад. Пора вернутся и доложить обо всём Публицию. Пора. Время действовать, а не умирать или сдаваться. Он помнит, как доложили о уничтожении его города. Что же, так даже лучше. Улыбнувшись он снова сел у дерева. Открыв глаза он увидел...увидел её, свою девушку, свою прекрасную и любимую... Видать, меч вражины таки задел печень... Она так красива... и зовёт к себе... Ему пора.***
Опушка. Побоище. Когорта подкрепления, приехав, не обнаружила ни одного живого - все погибли здесь, на небольшой равнинке среди дремучих лесов. Все, кроме одного, который лежал у дерева с улыбкой на лице...