To do list

Когда Мирон смотрит новости, внутри у него поселяется отчетливое чувство беспокойства. Оно заставляет нервно перебирать пальцами по любой поверхности, на которую ложится рука, ходить туда-сюда по квартире и курить чаще обычного. Точнее, заставляет курить вообще. Когда он расчленяет ситуацию на элементы и подвергает анализу, то говорит себе, что волноваться не о чем. Да, его соулмейт оказался убийцей. Ну и что? Как это принципиально меняет жизнь Мирона? Да никак. Он знать этого человека не знает. Для него этот неизвестный значит не больше, чем любой другой незнакомец, и связь между их руками — просто дурацкая шутка судьбы, о которой он не хочет даже задумываться. Он не станет общаться с этим человеком, даже если тот каждый день будет доставать его каракулями на коже, точка. Единственное, что по-настоящему должно задевать — то, что волею случая он узнал об убийстве заранее и ничего не предпринял. Но Федоров успокаивает себя тем, что истинный смысл записей открылся ему пост-фактум. Он не обязан был догадаться, что означают все эти наборы слов. Да даже если бы и догадался — мог ли он что-то изменить? Мирон был уверен, что нет. Ему бы попросту никто не поверил. Вот только что если этот тип не остановится? Продолжит записывать имена своих жертв, и Федорову придется каждый раз видеть на своей руке знак того, что кто-то доживает свои последние дни, не подозревая об этом? Жутко, если вдуматься. Но, как ни странно, последующие дни у него проходят на подъеме. Все эти мрачные, тревожные мысли становятся источником вдохновения. Мирон пишет и правит с невероятным энтузиазмом, которого не было давно. Попытки обдумать происходящее выливаются в новые идеи, которые должны быть, одна за другой, превращены в текст. Кроме того, соулмейт хранит молчание. В какой-то момент, задумавшись об этом, Федоров даже ощущает… Сожаление? Оно возникает при мысли, что его истинная пара может быть уже мертва. Конечно, Мирон ничего не знает о порядках в мире криминала, но слышал, что от киллеров порой избавляются. И собственного соулмейта становится жаль. Но он гонит такие мысли от себя — человек, осознанно отнимающий жизни у других, жалости не заслуживает. И Мирону будет со всех сторон только лучше, если тот канет в лету. Но затишье обманчиво. Однажды Федоров обнаруживает, что на руке снова появилась запись. Ему хочется натянуть напульсник и не снимать, пока проклятые буквы не исчезнут. Закрыть глаза и спрятаться, как в детстве. Но он больше не ребенок, он взрослый мужчина, который не может позволить себе подобное. И он задирает рукав, рассматривая послание. «Мирон, .38?? 21.11» - читает он, и беспокойство, живущее внутри, становится страхом. Отвратительным и тошнотворным. Он говорит себе, конечно, что это ещё ничего не значит. Конечно, Мирон — имя редкое, но не то, чтобы совсем экзотическое. Сколько Миронов может проживать в России? Тысячи? Это может быть любой из них. И то, что 21.11 — дата его концерта, тоже наверняка просто совпадение. Наверняка? Федоров не может представить, зачем кому-то надо его убивать. Насколько он знает, столь серьёзных недоброжелателей у него не имеется. Он допускает, что кто-то может желать ему зла. Что кто-то мог бы заказать на него компромат или попытаться запугать. Но убить? Кому он мог так крупно перейти дорогу? Впрочем, сейчас это не важно. Если Мирон правильно понимает дату, у него ещё есть время. И надо выяснить, действительно ли его собираются убить. А для этого надо выйти со своим соулмейтом на связь. Мирон отказывается от первых вариантов сообщения, продиктованных страхом. Как говорится, второго шанса произвести первое впечатление у него уже не будет. Поэтому он пишет осторожно, чтобы прощупать почву. И понимает при этом, что ему могут не ответить. Соулмейт уже раскрыл слишком много карт, и теперь может намеренно играть в молчанку. К счастью, тот всё-таки вступает в контакт. Его ответ короткий и ровным счетом ничего Мирону не дает, но, по крайней мере, отклик есть. Теперь нужно выстроить общение. Федоров старается придумать ответ так, чтобы в нем не было ни единой нотки осуждения. Кто знает, как отреагирует соулмейт, если решит, что им недовольны. Поэтому Мирон решает акцентировать внимание не на убийствах, а на записях. Ответ вполне закономерен — даже соулмейту такая расстановка приоритетов непонятна. Но Мирон не сдается. Он не хочет выглядеть отбитым психом, которому наплевать на смерти людей, но и осуждать убийства — все ещё большой риск. Поэтому он выбирает рациональную сторону и пишет, что убийства, по крайней мере, укладываются в его картину мира. «Может быть, мне просто хотелось привлечь твое внимание» - пишет соулмейт, и Мирон, из которого этот разговор буквально вытягивал нервы, облегченно выдыхает. Это хорошо. Это очень хорошо. Значит, его пара в нем заинтересована. Хочет наладить общение, познакомиться. Это можно использовать. Завести разговор, произвести благоприятное впечатление, а потом под благовидным предлогом выяснить, кто является следующей жертвой, и только если Федоров и правда ходит под смертью — действовать по обстоятельствам. Мирон расслабляется и делает ошибку. Всё-таки, как бы он ни желал обратного, слава его испортила. Не так сильно, как некоторых, но всё же. Система, в которой зачастую в нём заинтересованы больше, чем он сам в других, отложила отпечаток на характер. И теперь, видя, как на коже возникают буквы, складываясь в полные раздражения и обиды слова, Мирон прикусывает губу. Не только потому, что это может испортить весь разговор и лишить его шанса выведать столь необходимую информацию, но и потому, что самому за себя становится стыдно. Стыдно до отвращения. Не стоит забывать, что там, по другую сторону, живой человек, со своими мыслями и чувствами. Скверный человек, да, отнимающий чужие жизни. Но все же устроенный так же. Надо прекращать считать себя единственным думающим и мыслящим существом во вселенной. Надо что-то ответить, и над ответом Мирон думает долго. Обычно он хорошо подбирает слова, но сейчас ходит кругами по комнате, перекладывая вещи с места на место, и не может выдумать ничего. Он даже принимается писать на обычном листе и перечеркивать написанное раз за разом, словно это текст очередного трека. В конце концов он падает спиной на кровать и закрывает глаза. Время позднее, его клонит в сон, и он пытается проанализировать то, что ему написал его соулмейт. Пытается вообразить его себе. Вспыльчивый. Пытается казаться равнодушным, но его явно задело. Ранимый киллер? И считает Мирона девушкой, значит наверняка парень. У него размашистый почерк, буквы врезаются в локтевой сгиб Федорова, значит, рука у него длиннее, рост выше. Мирон садится за стол и аккуратно стирает свои записи специальным средством, чтобы освободить место. Потом осторожно, старательно выводит послание. Окси решает пока по максимуму подыгрывать соулмейту, а для этого надо пока прикинуться девушкой. Не очень честно, может быть, но… В данном случае Федоров находит это оправданной ложью. Он ждет ответа около часа. Пьет чай, борется со сном. Потом понимает, что ответа сегодня уже не будет и всё-таки ложится спать. Ему снится крыша, серое питерское утро и мужчина со снайперской винтовкой. Мирон наблюдает за ним, спрятавшись за какой-то толстенной трубой, но вдруг у него в кармане звонит телефон. Мужчина с винтовкой вскакивает и оборачивается, но Федоров просыпается прежде, чем успевает разглядеть его лицо. Утром новых сообщений нет. Мирону становится откровенно не по себе. Возможно, ему надо поговорить о происходящем с кем-нибудь. Высказать свои опасения. Придумать план Б. Но прежде, чем он успевает что-либо для себя решить, на руке появляется новая запись. «Ладно. Я тоже вспылил. Боишься меня?» - интересуется соулмейт. Мирон облегченно вздыхает и поглаживает надпись немного выше запястья. Удивительно мягкая запись для человека, убивающего других. «Разве что немного. Хотя вроде бы у меня нет причин, так ведь?» - быстро пишет он и смотрит на время. На день большие планы, а теперь он, кажется, будет одним из тех идиотов, которые везде ходят с ручкой и постоянно строчат сообщения своим «половинкам». Ещё и отвечать на дурацкие вопросы со всех сторон. «Нет. Не нужно меня бояться. Мне не доставляет большой радости убивать людей. Я стал киллером, чтобы привлекать внимание девушек. Раньше они меня игнорировали)» - появляется как раз в тот момент, когда Мирон выбирается из душа. Капли воды катятся по крупным буквам, и Федоров усмехается. Камень в его огород. «Ну, я же тебя не знала, чтобы тобою интересоваться. И до сих пор не знаю. Пока самый интересный факт о тебе, что я знаю — ты убиваешь людей. Но я уверена, что в тебе ещё много интересного» - в наглую заигрывает Федоров. Надо бы сбавить градус, кстати. Слишком дерзко получается. «Неужели до этого никогда не было интересно, какой он, твой соулмейт? Не воображала себе своего принца на белом коне?» - снова уходит от вопроса собеседник. Мирон, который привык контролировать свои разговоры с людьми, мотает головой. Он что, отвык флиртовать? «Было конечно. Но боялась разрушить свои ожидания,» - отписывается он. «А теперь уже не страшно?» - читая это, Федоров почти может представить усмешку на чужих губах. Теперь размышлять о соулмейте как о человеке, а не наборе функций, немного проще. «Теперь повзрослела. И, кроме того, поняла, что иногда надо рисковать,» - приходится постоянно следить, чтобы не ошибиться и не написать о себе в мужском роде. «Ого, то есть ты теперь большая девочка? И сколько же тебе лет?» - интересуется собеседник. Мирон хмурится. Не напугать бы. «У женщин возраст спрашивать не принято,» - отвечает он. Получается, вроде, не слишком грубо, но в то же время бессодержательно. «Ну все. Приплыли. Ладно, начну первым. Меня зовут Слава, мне 27, у меня есть кошка, люблю чай и компьютерные игры, на жизнь зарабатываю тем, что убиваю людей. Теперь твоя очередь,» - собеседник отвечает неожиданной открытостью, хотя и с заявкой на шутку. Скорее всего все это правда, ведь по сути, сообщая это он ничем не рискует. Мирон выписывает эту информацию в блокнот. Не забыть. А интересный такой портрет получается. Если убрать последний пункт — вполне обычный парень. Нормальный. Для Мирона, может, даже слишком обычный. Хотя чего он ожидал? Что тот скажет, что любит ножи и вид крови, дома держит аллигатора а в свободное время делает чучела? «Оксана, 25 лет, живу одна, даже рыбок нет, люблю хорошие книги и хорошее кино, я фрилансер – пишу или перевожу разные тексты,» - самозабвенно врет Мирон. Он сочиняет этот образ на ходу, словно лирическую героиню, и тоже переносит в блокнот. «Парень есть?» - собеседник отвечает достаточно быстро. Если так пойдет и дальше, один напульсник не спасет, придется ходить с длинными рукавами. «Нет,» - отзывается Мирон. Изначально он не планировал именно флиртовать. Хотелось только поладить, навести мосты. Но теперь отступать назад уже страшно, да и потом, все идет так гладко… «Хочешь, покажу фокус?» - прочтя это сообщение Федоров вздрагивает и даже едва не роняет горячую чашку. Фокус, что за фокус? Ему становится не по себе. Что, если каким-то образом соулмейт знает, кто он? Мирон даже нервно оглядывается, но потом успокаивает себя тем, что не нужно быть паникером. «Покажи,» - соглашается он. Надо успокоиться и перестать награждать этого Славу мистическими способностями. Иначе так никаких нервов не хватит. «Вжух! Теперь у тебя есть парень,» - появляется на руке, и Мирон смеется. Отчасти потому, что отпустило нервы, а отчасти… Этот Славик довольно милый. Федоров ловит себя на том, что его пальцы постоянно тянутся к губам, когда он читает новые послания. Очень все это странно. «Вот так сразу? Даже мнения моего не спросишь?» - приходится стереть предыдущие записи, чтобы написать это, и Мирон замечает, что торопится сделать это. «Это называется напористость,» - пишет соулмейт, предварительно подчистив Мирону руку. «Напористость? Мне нравится. А если я тебе не понравлюсь?» - только записав это, Федоров понимает, что заигрался и сам поставил себя под удар. Что, если теперь этот Слава предложит увидеться? А у Мирона нет никакого плана, что делать в такой ситуации. «Я непривередливый, - пишет Слава, и тут же на руке Мирона поверх этих слова появляются частые штрихи ручкой. Передумал. - В смысле… Мне нравится, как мы с тобой болтаем. Знаешь, я не очень верю во всю эту фигню с истинными парами, но с тобой мне как-то очень комфортно» «Мне с тобой тоже. На удивление», - признается Мирон. И, действительно к удивлению, это правда. «На удивление – из-за того, чем я занимаюсь?» - уточняет Слава достаточно быстро. Мирон делает глоток кофе, раздумывая, что на это можно ответить. «Ну… Да. Ты же понимаешь, что это несколько...» - он останавливается, держа ручку вплотную к коже. Пытается сформулировать мысль, но замечает, что ниже уже бегут буквы. «Да. Я понимаю. Наверное, ты думаешь, что я какой-то монстр. А я не знаю, монстр я или нет. Но я никогда никого просто так не обижал. И тебя не обижу. Веришь мне?» - интересуется соулмейт. «Верю, - Мирон и правда охотно в это верит. Слава не производит впечатление садиста или маньяка. Просто человека, который делает что-то плохое и неправильное, не имея к этому глубокого внутреннего побуждения. Без всяких сомнений, с ним что-то не так, но вряд ли он действительно опасен для кого-то, кто не является его целью. - Ты скоро опять кого-то убьешь, да?» «Ну, ещё не очень скоро. Ты же видела дату», - на удивление охотно Слава соглашается переключиться на другую тему. «А кого?» - вот он, самый важный вопрос. Он должен все расставить по своим местам. Ещё утром Мирон сказал себе, что если жертвой окажется не он, то он просто оборвет переписку. Но теперь это уже не казалось столь замечательным решением. Со Славой было приятно общаться, а ещё его хотелось понять. Если бы Федоров только не заврался так с самого начала… «Да рэпера одного. Оксимирон. Слышала о таком может?» - пишет Слава, и Мирон чувствует, как внутри все обрывается. Кухня вокруг словно вздрагивает. Странное ощущение, осознавать, что кто-то желает тебе смерти. И не просто желает, а действительно собирается тебя убить. Федоров молчит, таращась на надпись на своей руке. К горлу подступает паника. Раньше он мог спокойно рассуждать о смерти, о конечности бытия, но теперь в мозгу стучит. Он не хочет умирать. Надо что-то придумать. «Слышала. А за что?» - наконец он находит в себе силы сделать новую запись. Руки слегка подрагивают, и он старается успокоиться. Слава ведь подтвердил, что все должно случится в указанное время. Значит, ещё не скоро. Он что-нибудь придумает. Глубокий вдох, медленный выдох. Ему повезло. Он узнал обо всем заранее. И он со всем разберется. «Я не знаю. Заказчики со мной такой информацией не делятся. Ну, наверное есть за что, если уж такие деньги платят», - пишет Слава. От этого становится тошно. Не потому, что Мирон так и не узнал, за что же ему желают смерти, а просто от самого факта. Равнодушия. Тяжело смириться с тем, что кому-то настолько наплевать на твою жизнь. Ведь твоя жизнь — то единственное, чем ты обладаешь, самое ценное. А для кого-то она не стоит даже одной мысли. «А тебе совсем всё равно? За что человека на тот свет отправить», - Мирон всё-таки срывается. Показывает эмоции. И готовится извиняться. Но потом, потом. Ему нужно позвонить Ване. И принять таблетки. Иначе его накроет паникой. «Знаешь… Мне действительно как-то все равно. Я вообще ничего не чувствовал по этому поводу, пока не начал переписываться с тобой, - неожиданно спокойно и честно отвечает Слава. Мирон, несмотря на свое состояние, замечает, что у него даже почерк становится каким-то другим. - Может, ты сможешь меня исправить, а, Оксан?»