Особенности национального Gantz

Я открыл глаза и сразу понял, что что-то не так. Голова кружилась. Не понимаю, где я, кто я. Ох, как же мне сейчас хреново... Тело испугалось, скрючилось, и в приступе бессилия начало выдавливать всё, что на тот момент оказалось в желудке. И похоже, на чью-то обувь. Владелец поношенных адидасов наказал меня сильным пинком в лицо. Что-то горячее и солёное на языке. Это кровь? Во рту теперь уже явственно ощущался вкус жареных гвоздей. Только тогда я понял, что это - не метафора. Тем временем любитель насилия, громко ругался матом и, кажется, пытался вытереть свои ноги о мою одежду. Примем к сведению: ненавидит грязную обувь. Мне нужно еще немного времени, чтобы прийти в себя, поэтому я не буду пока больше подавать никаких признаков жизни. В комнате слышится гул голосов. Несколько мужчин. Значит, здесь находится кто-то еще. Нас здесь много... Хотя где это вообще "здесь"? Немного улеглись мысли, тошнить почти перестало. Я осторожно сел и тут же схватился за голову. Там гудело так, будто мне на башку надели кастрюлю и пару часов били по несчастной утвари поварёшками. Зря сел так резко, зато это дало мне возможность оглядеться вокруг. Какая-то незнакомая комната: точно никогда здесь раньше не был. Стены желтого цвета с отколовшейся кое-где штукатуркой - ремонт, похоже, ни разу не делали со дня постройки. Окно - из него вид на трубы завода, испускающие в небо свое черное летучее дерьмо. Погода пасмурная, того и гляди пойдет снег. Снег... Я вспомнил, как снег совсем недавно падал мне на лицо, оставляя мокрые следы... Еще воротник рубашки насквозь промок и задубел на морозе. А еще мне тогда подумалось, что это как будто кто-то оплакивает меня... Как же я мог забыть, что совсем недавно мою даже еще неначавшуюся жизнь бессовестно оборвали? Три часа назад я возвращался домой из школы... Намного раньше, чем следовало бы. И всё потому, что я назвал училку блохастой стервой. Неужели эта кудрявая курица с нахимиченными кудрями и правда думала, что я пойду к директору только потому, что она этого хочет? Раз велела выметаться из класса, значит, занятия на сегодня закончены. Две тысячи из её кошелька приятно согревали мою порочную душу. Ей не стоило возвращаться с обеда так рано... Заметила ли?... Похоже, что нет, иначе сама бы отлупила по морде стулом. Так, лучше подумать о чем-нибудь приятном, к примеру, на что потратить деньги. Потрачу их еще до того, как вернусь домой... Погрузившись в свои мысли по самое не хочу, я врезался во что-то теплое и твердое. И весьма вонючее. Во блин. Это было смердящее алкоголем тело местного бомжа Степана, так уж вышло, что его подкармливал весь двор. Говорили, что раньше это животное было инженером на заводе, но после дефолта завод закрыли, и этот человек, став никому не нужным, превратился в полутруп. Я опустил глаза, чтобы не встретиться с ним взглядом. В руке дурно пахнущий чмошник держал бутылку. - Салага, подай трудящемуся! - требовательно икнуло подобие человека. Мне не следовало отвечать, но я не сдержался. Наверное, дала знать утренняя взбучка: - Папаша, да ты охренел. Откуда у меня деньги? Пока не зарабатываю. "Папаша" икнул уже более яростно: - Заводы стоят, трудящиеся голодают... а ты, значит, иждивенцем заделался, а? А ну марш работать, - и, покачиваясь, пошёл в одному ему известном направлении. Нет бы мне нафиг откусить свой дурной язык, но я сказал то, что этому человеку говорить не стоило ни в коем случае. Я вспомнил, как наши учителя туманно распространяются на счет положения в стране, вспомнил речи президентов и чиновников по телевизору, без конца меняющиеся и не дающие никакой определенности. И высказал то, что видать, давно подтачивало сердце опустившегося человека: - Если бы не вы, да, вы, заводы бы не остановились. Может ли быть, что это ты давно зажрался? Из князи в грязи, да? Этого было достаточно, чтобы бычара развернулся и с упрямством умирающего носорога понесся прямо на меня. Он боднул меня головой в живот и небо с землей поменялись местами. Я отлетел в сугроб. Удар был настолько сильным, что я не мог больше дышать. Мир вокруг стал алым, начал чернеть по краям. В это время Степан сел на меня, отчего ребра затрещали. Удар бутылкой рядом с моей головой, в лицо брызнули осколки стекла, и вот, бомж держит в руках классическую "розочку". С криками "Ублюдок!" этот скот воткнул бутылку мне в живот. Стало очень горячо и больно. Продолжая рычать от ярости, бомж втыкал бутылку снова и снова: - Ублюдок, чертов маргинал, иждивенец, зараза, кусок говна... У меня в глазах совсем потемнело. Но нос сказал, что пока что это не предвестник спасительной потери сознания, а всего лишь та мерзкая скотина, которая приблизилась ко мне вплотную. В лицо дохнуло теплым перегаром. Эта пьянь внимательно рассматривала моё лицо, на котором отражалась смертельная агония. Я бы даже сказал, с каким-то животным интересом. Почему этому остатку человека было так интересно смотреть, как я умираю? Легкие резко включились, и я полной грудью вдохнул всё исходящее амбре. А потом был снег. Много мокрого снега на моём лице. Это моё последнее воспоминание. Я ощупал сначала лицо, потом живот. Вытянул тонкую ветровку. Если бы у нас были деньги на одежду потеплее, эта история могла бы закончиться иначе. На куртке была кровь, много крови. Рвоты тоже. Однако дальнейший осмотр показал отсутствие каких-либо ранений. Даже царапин не осталось. На лице помимо разбитой губы ничего серьезного. Но губу я разбил вчера. Так что случилось? Я задумчиво запустил руку в волосы. Ох, лучше бы после осмотра куртки я бы этого не делал. - Эй, не лапай себя уже! Слушай, тут люди смотрят! - с легким акцентом произнес голос. Я обернулся. Говорил кудрявый узбек в спортивках, по виду - типичный продавец на рынке. Черноволосый и черноглазый, с персидской тоской в глазах, свойственной всем представителям восточных народностей. Я перевёл взгляд на его ноги. Обут в пластиковые тапки прямо на босу ногу, хотя на дворе уже ноябрь. Нечего сказать, этим ребятам вечно жарко. А еще это значит, что пинал не он. Рядом с продавцом сидел слегка тощеватый мужик. Его кепка выдавала в нём водителя - дальнобойщика. Надетая поверх тонкого свитера куртка без пуговиц только подтверждала мою мысль - в кабине автомобиля не мерзнут. Он выглядел довольно дружелюбным, даже хлопнул по полу рядом с собой, показывая, что там можно разместиться. Примем к сведению. По другую руку от представителя дружественных народов находилась девушка. Она стиснула свои колени и положила на них крашеную голову, поэтому я не смог как следует её разглядеть. На ней были мини-шортики, колготки в сетку и сапоги до колена, так что я сразу мысленно начал называть её "путана". Сомневаюсь, что эта блондиночка могла так запросто меня отпинать. В углу обнаружился еще один гражданин. И у меня не было никаких сомнений по поводу рода занятий последнего. Адидасы (те самые!), лысая голова, на руках "перстни". Кроссовочки-то до сих пор с моей кровью и блевотиной. Вот он, голубчик, только почему он стоит в углу? Боится меня теперь, что ли? Это вызвало у меня смешок, который я тем не менее подавил. Лучше пока не нарываться, но этого бандюгана я бы урыл. Я бы еще долго анализировал все вокруг, если бы дядька в кепке не подал голос: - Ты же школьник? И ты недавно умер? Как и все мы. Садись. Да не здесь, давай рядом со мной. От него пахло крепким табаком. Мне немного не понравилось, как покровительски он ко мне относится, но ничего больше делать не оставалось. Пока я был в полном замешательстве, во мне включился инстинкт ребенка, надеявшегося, что вот сейчас большой взрослый дядя возьмёт и всё объяснит. Других оправданий для моей покорности у меня нет. - Меня зовут Андрей, - представился мужик, - предлагаю всем назвать ваши имена. Ты следующий, - он сильно ткнул пальцем мне в ребра. Это что за шутки? Я ж сдох пять минут назад! - С...Сергей - запнулся я. - Серёжа, значит! - подмигнул мне Андрей. Как-то непривычно было, что взрослый представился без отчества. Какой-то мутный он. Но если я сейчас отодвинусь, то это привлечёт его внимание. - Катя, - в свою очередь отозвалась путана и подняла голову. Выглядела она лет на тридцать, хотя ей могло быть и меньше, что поделаешь, образ жизни. Больше всего в ней мне понравились ноги. Макияж у неё весь потек. - Азамат, не здешний я, - цокнул продавец. У него единственного было радужное настроение, казалось, он излучает позитив. Влепить бы ему по морде, чтоб не лыбился. Андрей выжидательно уставился на качка в углу. Тот очень враждебно зыркал на каждого из нас. Наконец он не выдержал и тоже представился: - Цепнюк. - Что за странное имя такое? Погоняло, что ли? - приподнял брови Андрей. - Не такое дебильное, как у тебя, - попытался отбрехаться тот, но получилось немного вяло. В центре комнаты началось какое-то копошение. Сначала это были просто танцующие точки, но постепенно они потемнели, а потом побелели. Начал формироваться скелет. Он обрастал мышцам и сухожилиями. Все спокойно взирали на формирование человека. Катя опустила голову обратно на колени. Я не выдержал и отбежал к окну, где меня снова обильно вырвало. Серьезно, в желудке еще что-то осталось? Когда я всё-таки решился вернуться на место, тело уже обрастало кожей. Азамат протянул мне обплёванный платок, который мне пришлось принять. У тела тем временем выросли волосы, сформировалась одежда. Перед нами лежал старик в ночнушке. Из руки у него текла струйка крови. Больше никаких видимых повреждений. Умер в больнице? Никто не спешил подойти к пенсионеру. Наверное, боялись быть обблёванными. Но у старикана желудок был крепче. Он тяжело задышал и открыл глаза. Наверное, как и я полчаса назад, он испытал приступ шока. Старик резко повернулся на бок, обхватил себя руками и засипел. Это действительно было страшно, видимо, там у себя, прежде чем переместиться, он задыхался. Как ни странно, его так и не вырвало. Он как мог осторожно сел. Руки и ноги у него тряслись. Он дрожащим голосом спросил: - Где я? - Мы сами не знаем, - ответил за всех Андрей, - но мы, вроде как, все погибли перед тем, как попасть сюда. - Чистилище? - недоверчиво просипел старик. Его рука поскребла сначала грудь, потом лицо, словно он хотел проверить, когда в последний раз брился. Дыхание восстанавливалось. - Что? - переспросил Азамат. Улыбка с лица пропала. Ему явно не нравилось, когда он не понимал каких-то русских слов. Старик недовольно воззрился на него. Рассмотрел лицо вопрошавшего. В его глазах появилась сталь: - Чи-сти-ли-ще. Место, куда все христиане попадают после смерти. Здесь решают, куда человек отправится после смерти, в рай или ад. А ну-ка повтори. Азамат послушно повторил. Похоже, необычный старик удивил всех. Я перевел взгляд на гопника - тот даже открыл рот. Внезапно я услышал скрежет, как будто кто-то перезарядил оружие. Все повернулись на звук: в самом темном месте комнаты стоял черный шар. Огромный. Из него выдвинулось несколько полок, которые были забиты всякой всячиной, которую издалека было невозможно разглядеть. Он точно стоял здесь всё это время?