Ледяные руки

Боль­но. Пле­теная ве­рев­ка, ста­рая ров­но нас­толь­ко, что­бы ос­трые ее во­лос­ки впи­вались в неж­ную ко­жу за­пястья, но что­бы ее не воз­можно бы­ло пор­вать. Я по­нимаю, что да­же будь у ме­ня дос­та­точ­но сил, я не смог бы сей­час да­же это­го, я уже и ру­ками не дер­гаю, поч­ти не ше­велю, не чувс­твую их – кровь дав­но уш­ла из дро­жащих паль­цев, а кис­ти рук не­щад­но бо­лят, но мне все рав­но. Кро­вать, к вы­сокой ко­ваной спин­ке ко­торой при­вяза­ны мои ру­ки, сто­ит пря­мо у ог­ромно­го ок­на, на ко­тором нет ни штор, ни сте­кол. Я ви­жу от­сю­да яр­кий свет Ко­роля Ду­хов как сквозь ре­шет­ку же­лез­ных пруть­ев, но ста­ра­юсь ту­да не смот­реть, по­тому что его пуль­си­ру­ющая энер­гия лишь ре­жет гла­за и вы­зыва­ет в гру­ди ту­пую боль. Ве­чера­ми хо­лод­но, я пы­та­юсь сжать­ся в ко­мочек, под­тя­нуть но­ги к гру­ди, но это не спа­са­ет. Так ти­хо. И ког­да в этой ти­шине раз­да­ет­ся звук мер­ных ша­гов, я за­мираю, счи­тая их, слов­но пос­ледние се­кун­ды жиз­ни. Но он сох­ра­нит ее мне, я знаю, хо­тя я уже умо­лял его это­го не де­лать. Я уже дав­но си­жу здесь, Хао при­ходит каж­дую ночь, и це­лый день я за­нима­юсь тем, что пы­та­юсь нем­но­го пос­пать и сов­ла­дать со сво­им стра­хом. Жи­вот бо­лит от го­лода, те­ло от пос­то­ян­но­го на­хож­де­ния в од­ной по­зе и ран, а сер­дце, по­тому что я смот­рю крас­ны­ми гла­зами на во­шед­ше­го бра­та и ви­жу до­воль­ную ус­мешку на кра­сивом, жес­то­ком ли­це. Я бо­юсь его, хо­тя рань­ше не мог. Сна­чала он са­дил­ся ря­дом и дол­го смот­рел на ме­ня – поч­ти не мор­гая, ни­чего не го­воря, про­жигая ме­ня сво­им взгля­дом, и мне ка­залось, что в угол­ках его глаз я ви­жу сле­зы. Глу­боко ды­ша, я прос­то от­ве­чал ему та­ким же мол­ча­ливым взгля­дом, пы­та­ясь гла­зами спро­сить, что про­ис­хо­дит, по­чему я здесь, по­чему он мол­чит, что со мной бу­дет, где он про­пада­ет днем, по­чему мои ру­ки свя­заны, где Ами­дама­ру, сколь­ко мне ос­та­лось жить?.. Но он мол­чал, а я не смел го­ворить, да и в гор­ле дав­но пе­ресох­ло, мне ка­жет­ся, мой го­лос не­воз­можно ус­лы­шать за во­ем вет­ра. Од­нажды он про­тянул ко мне ру­ку и ус­мехнул­ся, уви­дев мои ши­роко рас­пахну­тые гла­за. Паль­цы у не­го ле­дяные, очень хо­лод­ные, но это при­кос­но­вение к мо­ей ску­ле бы­ло при­ят­но, я да­же гла­за зак­рыл, нем­но­го под­да­ва­ясь к ла­дони, но Хао схва­тил ме­ня за под­бо­родок, боль­но ца­рапая ще­ку. В тот день я бил­ся, пы­тал­ся отод­ви­нуть­ся, зак­ри­чать, но крик вы­ходил хрип­лый, а мой близ­нец с са­дист­ским удо­воль­стви­ем во­дил по ого­лен­ным учас­ткам мо­его те­ла ног­тя­ми, на­жимая силь­нее, ес­ли я за­мирал. Ему нра­вилось, как я из­ви­ва­юсь и пы­та­юсь зак­ри­чать, а ес­ли я тер­пел, мол­ча ро­няя круп­ные сле­зы, то по­лучал на­от­машь по ли­цу и про­дол­жал бить­ся так, что ве­рев­ки в ру­ки впи­вались до алой кро­ви. Ца­рапи­ны и си­няки ни­ког­да не за­жива­ют, по­тому что Хао каж­дый день ос­тавля­ет но­вые. И толь­ко пос­ледние нес­коль­ко дней он при­ходит ина­че. Ти­хо за­ходит, плот­но зак­ры­ва­ет за со­бой дверь и стя­гива­ет с рук пер­чатки, ко­торые тя­жело па­да­ют на пол. - Здравс­твуй, бра­тиш­ка, - поч­ти неж­но про­из­но­сит он, а я вжи­ма­юсь ос­тры­ми ло­пат­ка­ми в ко­ваную спин­ку кро­вати и обо­рачи­ва­юсь на Ко­роля Ду­хов, мо­лясь о спа­сении. Но знаю, что его не бу­дет. – Как се­бя чувс­тву­ешь? Выг­ля­дишь ужас­но. Я мол­чу, пы­та­ясь сра­зу от­клю­чить­ся, но соз­на­ние зве­нит. - Ты, на­вер­ное, го­лод­ный. Сжи­маю гу­бы. Нет смыс­ла спра­шивать, ведь он все рав­но ни крош­ки не даст, он прос­то из­де­ва­ет­ся. - И те­бе, дол­жно быть, хо­лод­но. Хо­чет­ся зак­ри­чать, что это не так, но у ме­ня нет сил, а он уже опус­ка­ет­ся за пос­тель, мед­ленно от­пуская из длин­ных паль­цев свой бе­лый плащ, ко­торый с шур­ша­щим зву­ком па­да­ет на пол, а я креп­ко зак­ры­ваю гла­за, про­гоняя сле­зы. Он нак­ло­ня­ет­ся ко мне, уби­рая гряз­ные во­лосы с ли­ца, про­водит лас­ко­во по ще­кам ла­доня­ми, но я от­лично знаю, что на этом его неж­ность за­кон­чится. Жму­рюсь силь­нее, ког­да он приб­ли­жа­ет­ся, ка­са­ет­ся мо­их губ сво­ими, все еще неж­но. Я де­лаю роб­кую по­пыт­ку от­ве­тить, вло­жить в этот по­целуй все, что хо­чу ему ска­зать, пы­та­ясь вы­молить про­щение, но слы­шу, как он ус­ме­ха­ет­ся, и хрип­ло, ти­хо кри­чу, ког­да Хао на­чина­ет ку­сать мои гу­бы в кровь, при­жимая но­ги к пос­те­ли, что­бы я не уда­рил его в пос­ледних си­лах. Силь­нее бо­лит сер­дце и ду­ша, но на­силь­ствен­ный по­целуй ста­новит­ся глуб­же, и ес­ли сна­чала я от­би­вал­ся в ужа­се, то сей­час мне хо­чет­ся, что­бы он пе­рес­тал об­жи­гать мой рот. Хо­чет­ся поп­ро­сить его нем­но­го мед­ленней, не так жад­но, не так глу­боко, по­жалуй­ста, неж­нее, но он, буд­то чи­тая мои мыс­ли, де­ла­ет еще боль­нее, и его горь­ко­ватый вкус ме­ша­ет­ся с ме­тал­ли­чес­ким прив­ку­сом кро­ви. Я по­ка еще теп­лый. Его ле­дяные ру­ки ме­ня унич­то­жа­ют. Я раз­ры­ва­юсь, по­тому что мне хо­чет­ся им под­дать­ся, мне нра­вят­ся эти хо­лод­ные при­кос­но­вения, ос­ту­жа­ющие го­рящее в ца­рапи­нах те­ло, и Хао до­ведет ме­ня до та­кого сос­то­яния, ког­да я бу­ду пы­лать, а по­том сде­ла­ет боль­но. Я на­де­юсь от­клю­чить­ся к то­му мо­мен­ту, я пы­та­юсь соп­ро­тив­лять­ся, но у ме­ня ни чер­та не по­луча­ет­ся. Се­год­ня мне еще страш­нее, и еще боль­нее. Хао не до сен­ти­мен­таль­нос­ти и не до неж­ности. Я про­шел уже че­рез все. Я про­шел че­рез не­нависть к не­му, че­рез страх, че­рез боль и гор­дость. Кри­чу хрип­ло, буд­то на пос­леднем ды­хании, чувс­твуя его уку­сы и язык на шее – мне так хо­рошо в его при­кос­но­вени­ях, что я сам се­бе про­тивен. Боль прев­ра­тилась в чувс­тво жа­лос­ти к се­бе, в чувс­тво страс­ти к не­му. Это так от­вра­титель­но, что внут­ри все ру­шит­ся, все сто­нет, это не воз­бужда­ет, это зас­тавля­ет умо­лять прек­ра­тить или унич­то­жить ме­ня сра­зу. Мне все рав­но бу­дет боль­но, но я хо­чу, что­бы он сде­лал это. Я не люб­лю боль, но я умею ее тер­петь, Хао это зна­ет, по­это­му сна­чала ме­ша­ет ее с вож­де­лени­ем. Я дер­гаю ру­ками, что­бы от­тол­кнуть его, но в за­пясть­ях ки­пит кровь, и Хао бес­пре­пятс­твен­но спус­ка­ется уку­сами по мо­ему те­лу вниз. Я удив­ленно вы­дыхаю, ког­да чувс­твую, как его ру­ки дер­га­ют ре­мень мо­их шта­нов, ску­лю, пы­та­ясь сжать­ся, но он при­жима­ет но­гой мои ко­лени к пос­те­ли и вы­тас­ки­ва­ет ре­мень. Я знал, что так бу­дет, но на­де­ял­ся уме­реть к это­му мо­мен­ту. Его неж­ность ме­ня унич­то­жа­ет, боль­ное те­ло не мо­жет соп­ро­тив­лять­ся, но я ста­ра­юсь, и ста­новит­ся толь­ко боль­нее, мой брат пы­та­ет­ся сор­вать с ме­ня джин­сы, но я соп­ро­тив­ля­юсь, и он прос­то сжи­га­ет их. Кри­чу от бо­ли, сры­вая го­лос, смот­рю на не­го с ужа­сом, но Хао не за­меча­ет мо­его взгля­да, про­дол­жая спус­кать­ся еще ни­же. - Нет, - су­хими гу­бами, на ко­торых за­пек­лась кровь, шеп­чу я, но мой близ­нец уже му­читель­но мед­ленно про­водит по твер­де­ющей пло­ти язы­ком. Мне пло­хо от­то­го, что хо­рошо в его ру­ках. Мне боль­но и хо­рошо, я удив­ленно, с ка­ким-то су­евер­ным ужа­сом наб­лю­даю за ним, не ве­ря в то, что со мной про­ис­хо­дит, но об­жи­га­ющие дви­жения его язы­ка каж­дый раз воз­вра­ща­ют ме­ня в ре­аль­ность. Гла­за са­ми со­бой зак­ры­ва­ют­ся, но да­же это не мо­жет сдер­жать круп­ные сле­зы. Так стыд­но, так бо­лит все те­ло, и так хо­рошо од­новре­мен­но, что я пла­чу, не сдер­жи­вая жа­лоб­ные всхли­пы, а Хао смы­ка­ет гу­бы на крас­ной го­лов­ке и мед­ленно опус­ка­ет­ся вниз, зас­тавляя ме­ня вык­рикнуть его имя. Он про­дол­жа­ет де­лать мне боль­но, вго­няя в мои бед­ра ног­ти, но от этой бо­ли я лишь по­да­юсь впе­ред, поз­во­ляя заг­ла­тывать мою плоть глуб­же. Все го­рит. Те­ло ско­вало жгу­чей су­доро­гой, Хао сра­зу отс­тра­нил­ся, схва­тил ме­ня за гор­ло, глу­ша крик. Я за­каш­лялся, дер­га­ясь, но удив­ленно за­мер, ви­дя его чер­ные гла­за пря­мо пе­ред со­бой. Лег­кие пы­ла­ют, те­ло тря­сет, а он смот­рит мне пря­мо в ду­шу, но ус­ме­ха­ет­ся страс­ти, не ви­дя моль­бы. Я не по­нимаю, что он де­ла­ет, но от­лично по­нимаю, по­чему. Я уже хо­чу быть ря­дом с ним, я хо­чу по­нять его. И ког­да чувс­твую жгу­чую боль во всем те­ле, чувс­твую, как два те­ла ста­новят­ся од­ним, ведь Хао всег­да хо­тел это­го, мне уже не страш­но. Мне очень боль­но, ведь это сон, и я знал об этом с са­мого на­чала. Хва­та­юсь оне­мев­ши­ми паль­ца­ми за ве­рев­ку и кри­чу так гром­ко, как, ка­залось, не спо­собен зак­ри­чать. Все те­ло ста­ло од­ной бо­левой точ­кой, а от ды­хания бра­та у са­мого ли­ца ме­ня тря­сет. Вы­дох сры­ва­ет­ся, он не поз­во­ля­ет при­вык­нуть, не поз­во­ля­ет ощу­тить что-то кро­ме бо­ли, вжи­мая ме­ня каж­дым тол­чком в спин­ку кро­вати до по­лос на спи­не. Я ви­жу, что про­ис­хо­дит сквозь пе­лену слез, зас­ти­ла­ющую гла­за, и мне так хо­лод­но… Но­ги, пок­ры­тые ис­па­риной, сос­каль­зы­ва­ют с его лок­тей, как без­воль­ные ко­неч­ности кук­лы. Я сжи­маю гу­бы и мол­чу, лишь ти­хо ску­лю, твер­дя про се­бя, что нуж­но толь­ко по­тер­петь. Вы­дер­жать, вы­тер­петь, лю­бить его силь­нее, тог­да не бу­дет так боль­но… Он вдруг ос­та­нав­ли­ва­ет­ся, и ры­дания, что я сдер­жи­вал, над­рывные, звон­кие, вы­рыва­ют­ся из мо­ей гру­ди. Он дви­га­ет­ся, са­дясь удоб­нее, и это боль­но, но лас­ко­вый по­целуй на миг зас­тавля­ет за­быть о бо­ли. Я от­ве­чаю умо­ля­юще, гос­по­ди, прек­ра­ти. Ме­ня тош­нит, бо­лит го­лова. - Те­бе пло­хо?.. – ти­хо ус­ме­ха­ет­ся Хао. Что за глу­пый воп­рос?.. Са­мо со­бой пло­хо. Охаю от но­вого тол­чка. Чувс­твую, как по бед­рам те­чет что-то го­рячее, ощу­щаю за­пах кро­ви во рту, но но­вое дви­жение раз­го­ня­ет боль по те­лу сот­ней по­калы­ва­ющих каж­дый нерв иг­ла­ми. Боль не ухо­дит, но ког­да мой брат сно­ва и сно­ва ока­зыва­ет­ся во мне все глуб­же, хо­чет­ся кри­чать уже не от нее. Это на­пуга­ло ме­ня да­же боль­ше. Я еле от­крыл гла­за и, пок­репче схва­тив­шись за ве­рев­ку, с тру­дом под­нял го­лову, что­бы уви­деть его. Так мед­ленно, он сно­ва из­де­ва­ет­ся, прод­ле­вая боль. От ле­ниво­го дви­жения внут­ри ме­ня хо­телось выть, но Хао, ус­лы­шав мои сто­ны, на­чал дви­гать­ся быс­трее, не жа­лея ни мое те­ло, ни мою ду­шу, ни мое соз­на­ние. Ме­ня тряс­ло от бо­ли и то­го чувс­тва, ко­торое тер­за­ло ког­тя­ми весь жи­вот, от его вне­зап­но мяг­ких по­целу­ев и ле­дяных рук, ог­ла­жива­ющих мое ли­цо. Ес­ли бы мои ру­ки не бы­ли свя­заны, я бы с са­дис­ткой страстью за­рыл­ся в его чер­ные во­лосы. Я го­лодаю и на­яву. Ни­чего не ем, ни­чего не го­ворю, толь­ко сплю. Да, там боль­но, там ужас­но, в этой тес­ной ком­на­те, где я при­вязан не толь­ко к кро­вати, но и к сво­ему бра­ту. Пос­ле его смер­ти я умер сам, прос­то те­ло еще жи­во, прос­то на­до еще нем­но­го по­тер­петь. Вок­руг что-то про­ис­хо­дит, мир про­дол­жа­ет дви­гать­ся, мои друзья пы­та­ют­ся ок­ликнуть ме­ня, но это не­воз­можно. Вот уже ме­сяц ме­ня не мо­жет зас­та­вить под­нять­ся с пос­те­ли ни крик Ан­ны, ни уг­ро­зы Ре­на, ни уго­воры ма­тери. Я ду­мал, это бу­дет лег­ко. Вса­дить в сер­дце Хао меч, из­ба­вить мир от опас­ности, за­быть… Но с ним ни­ког­да не бы­ва­ет лег­ко, вер­но?.. Он за­берет ме­ня с со­бой. Я рань­ше не по­нимал, о чем он го­ворит, не по­нимал, что зна­чит «моя по­ловин­ка». Го­ворят, ес­ли уми­ра­ет один близ­нец, то он за­берет с со­бой вто­рого, и я уже ус­тал ждать это­го мо­мен­та. За­сыпая, чувс­твую, как кто-то под­нял ме­ня на ру­ки. На­вер­ное, Рю или отец пы­та­ют­ся от­не­си ме­ня в ван­ну. Я сно­ва в той ком­на­те, сно­ва ви­жу столб Ко­роля Ду­хов, но не чувс­твую хват­ки ве­ревок на ру­ках. Опус­каю их, с удив­ле­ни­ем смот­рю, как жгут, по­доб­но змее, сос­каль­зы­ва­ет с мо­их за­пяс­тий, под­ни­маю взгляд и ви­жу Хао. Без пла­ща, без ух­мылки на ли­це. Сам улы­ба­юсь, по­нимая, что это все, что ос­та­лось вы­тер­петь боль в пос­ледний раз, но он под­хо­дит, и ка­са­ет­ся ле­дяным паль­цем мо­его лба, уби­рая во­лосы с ли­ца. Ему не жаль ме­ня, но в его чер­ных гла­зах я ви­жу что-то вро­де ра­дос­ти, на ко­торую сло­ями на­леп­ле­на его боль. Я не бу­ду соп­ро­тив­лять­ся, по­это­му сно­ва под­ни­маю ру­ки, хва­та­ясь за спин­ку пос­те­ли, слов­но они все еще свя­заны. Паль­цы сла­бые, схва­тить­ся по­луча­ет­ся не сра­зу, а Хао са­дит­ся ря­дом, и я ин­стинктив­но сжи­ма­юсь, бо­ясь. Но мой близ­нец ос­то­рож­но бе­рет мою ру­ку, це­лу­ет крас­ные кро­вавые сле­ды на за­пясть­ях, ла­донь, дро­жащие паль­цы, рва­но взды­ма­ющу­юся грудь. От­пуска­ет ме­ня, ка­са­ет­ся лас­ко­вым по­целу­ем боль­но­го жи­вота и, об­няв ме­ня за по­яс, за­тиха­ет. Я не по­нимаю, что про­ис­хо­дит, но ак­ку­рат­но об­ни­маю его го­лову, скло­ня­юсь и, при­жав­шись ще­кой к его во­лосам, глу­боко вды­хаю за­пах зем­ли и ды­ма с его во­лос. Без ды­хания ста­новит­ся лег­че. Я знаю, что там, где-то там, бес­ко­неч­но близ­ко и не­веро­ят­но да­леко от это­го мес­та, сей­час пла­чут. Но мне хо­рошо от по­нима­ния, что я мертв и боль­ше не выр­вусь из это­го мес­та. Нам обо­им пред­сто­ит ад, но у нас есть еще нем­но­го вре­мени в этом пус­том ми­ре, в этой пус­той ком­на­те. Я гла­жу его по во­лосам, я не хо­чу, что­бы он де­лал мне боль­но, я не хо­чу, что­бы на­сило­вал и спра­шивал, пло­хо ли мне, но я хо­чу в пос­ледний раз сам по­цело­вать его и вмес­те с ним прой­ти пять­сот лет ада, до хрус­та кос­тей сжи­мая его ла­донь в сво­ей. Я не мо­гу без не­го жить, хо­тя так силь­но не­нави­жу. Ес­ли бы его не бы­ло, ес­ли бы я не знал о его су­щес­тво­вании, я бы не го­лодал так по не­му. Пусть он убий­ца, пусть он заб­рал ме­ня за со­бой, пусть мне пред­сто­ит ад, и пусть это­го все рав­но ник­то не пой­мет, я на­зову его лю­бимым.