Котозависимость

      Когда ты путешествуешь с товарищем, то начинаешь смотреть на него не как на «просто друга», а как на нечто большее. Если когда-то казалось, что он «просто» прикрывает тебе спину, то теперь уже всё изменилось. Теперь он стоит за тебя горой, до последнего бьётся с врагом, лишь бы он не дошёл до самого ценного — до своего господина.       Джзар — самый известный воин — Довакин. Тот, от которого зависела, казалось, жизнь всего Тамриэля. Лишь он мог противостоять тому бичу, который много столетий терроризировал смертную землю. А теперь, когда вселенское Зло было поражено Криком, жизнь стала слишком скудной, и Джзар думал отойти от дел. Остепениться. Он предпринимал множество попыток засесть на мель, запереться в доме или даже жениться, но ничего не помогло. Везде появлялось какое-нибудь дело, требующее сильных Довакинских рук, и каджит не мог отказать. И сейчас, сидя перед костром, Довакин размышлял обо всём: о жизни, о причинах того, почему именно на него выпала доля быть избранным. Но самой душераздирающей мыслью было то, что Джзар начал зависеть. Нет, не от скумы, как подумал бы любой, кому сказали эту фразу, а от него. От своего верного спутника, товарища и друга, в конце концов.       Каджит тяжело вздохнул, укутавшись в плащ: — Надо же было потерять этот долбанный меч на самом севере Скайрима.       Джзар уткнулся носом в холодные ладони, выпуская изо рта горячий пар. Руки на секунду обожглись теплом, но потом вновь похолодели. Довакин поднял взгляд своих кошачьих глаз на костёр, где сидел его тайно возлюбленный «друг». Каджит сжал зубы от безысходности, ведь бороться с растущим теплом внутри очень сложно, а оно уже ломает барьеры, проникая в душу, сердце, голову. Скоро Джзар не сможет думать ни о чём, кроме него. Каджит помрачнел и, укладываясь в спальный мешок, повернулся спиной к сидящему спутнику, созерцая темноту впереди находящихся снежных просторов.       Каждое его действие сопровождалось громким хрустом снега и не менее громкими вздохами о том, какая же жизнь дерьмовая. Этого не мог не заметить Карджо. Каджит, верный спутник и защитник Довакина, должен быть бдительным, самым лучшим из всех. Поэтому Карджо не мог упустить и таких мелочей. — Что-то случилось? — с ноткой привычного для каджита шипения, спросил он. — Каджит может помочь?       Джзар повёл носом и фыркнул в знак отрицания, — Нет. Каджит не может помочь. В ту же секунду Довакин почувствовал, как к его спине прислонилась холодная сталь — доспехи Карджо. Джзар еле заметно покраснел, но, хвала Талосу, под шерстью этого видно не было. — А может каджит всё-таки сможет помочь? — эта фраза заставила Джзара засмущаться ещё сильнее. Каджит помотал головой в знак отрицания и сильнее уткнулся в прижатые к носу руки, чтобы не только скрыть смущение, но и согреться.       Карджо подозрительно покосился на товарища. Что с ним происходит? Каджит мог только предполагать, но каждое из этих предположений было хуже предыдущего. Может Довакин подхватил каменную подагру? Или отравился «неправильным» зельем? Морда каждита скривилась от собственных мыслей. Как такой воин, который воспевался в легендах не одну сотню лет, мог заболеть какой-то подагрой?       Джзар съёжился от холода. Тепла от костра явно не хватало, а холодные доспехи спутника только усугубляли ситуацию. Каджит подумал, может ли он как-то попросить или приказать сородичу отсесть подальше, но, подумав, что это будет более чем невежливо, Джзар промолчал, обвив ноги хвостом. Ведь, если стопам тепло, тепло и всему телу. Вновь кинув взгляд на замерзающего товарища, Карджо решил, что стоит помочь, даже если Довакин будет против. Возможно, о нём — о Карджо — воспоют в легендах, что он не дал замёрзнуть Драконорождённому. — Каджит прикроет спину, — спутник лёг позади Довакина, прижавшись к тому плотнее, и Джзар это почувствовал. Вниз по спине пробежались мурашки, и каджит сглотнул.       Почувствовав тёплые ладони на своих плечах, Джзар зажмурился. Сейчас в голове Довакина боролись две мысли: одна о том, что лучше вообще ничего не говорить Карджо о своих чувствах, ведь так неправильно, ведь они мужчины, а другая — сознаться во всём. И вот, когда в неравном бою между вечной замкнутостью и признанием, победило второе, Джзар решил признаться.       Развернувшись к спутнику лицом, Довакин сковал его подозрительным взглядом и, открыв рот, готовился высказаться, но проклятый ком в горле мешал что-либо сказать. Дыхание сбилось, приходилось дышать через раз и как можно тише, чтобы Карджо не заподозрил неладное. Прикрыв глаза, Джзар вдохнул полной грудью жгучий холодный воздух и на одном издыхании протараторил о своих чувствах.       Карджо настороженно поднял уши. Они тут же начали вертеться в разные стороны, улавливая непонятные звуки. Медленно моргая, каджит уставился на собрата, его зрачки увеличились от недопонимания и надежды. Карджо попросил повторить Довакина всё сказанное им ранее, но только более понятно и членораздельно.       И Джзар повторил. Повторил, и ему стало не по себе. Каджит отвёл взгляд, вглядываясь куда-то вдаль, через костёр, лишь бы не смотреть в глаза спутника, который бесстыдно пялился на его морду. — Что? — подняв бровь, спросил Джзар, сжав зубы. Может, он зря признался? Может его чувства не взаимны, и он просто так сгорает сейчас от стыда? Но ответом на все вопросы стали осторожные прикосновения лап спутника к его морде. — Каджит тоже чувствует, — Карджо приблизился к лицу собрата, медленно лизнув того в пушистую щёку.