Другая сторона жизни

      — Да вы вообще сумасшедшие, — раздаётся рядом, но Тайга только отмахивается от сосредоточенного протирающего мачете Мидоримы.       — Шин-чан, да ладно тебе, всё же закончилось, — Такао, как всегда, лучится оптимизмом, хоть морщится от раны на плече. Вампиры в этот раз попались особо злобные и агрессивные, тут до них сгинуло уже несколько охотников, даже и их внезапная команда не осталась невредимой. Вон, Такао распороли плечо когтями, у Дайки разбита губа и зреет фингал над глазом. Сам Тайга осторожно ощупывает сквозь футболку бок — похоже, хорошо так ушиб пару рёбер.       — У нас никогда ничего не заканчивается. Ладно, уходим отсюда. Если в течение получаса не приму душ, то…       — Знаю-знаю. Вот же… Нет, ну, как ты стал охотником, мистер Чистюля?       — Заткнись, Такао.       Такао, конечно, не затыкается, но его болтовня слышится всё дальше и дальше — похоже, они уже вышли из старого амбара к их машинам.       — Пора и нам, Дай… — Тайга только давится вдохом, когда в паре сантиметров от щеки пролетает серебристой каплей любимый нож Дайки. За спиной слышится глухой удар.       — Вот теперь — закончилось, — с кривой ухмылкой кидает тот, и Тайга, повернувшись и наклонившись к мёртвому вампиру, одним быстрым движением вытаскивает из его шеи нож.       Мидорима прав, все правы — они сумасшедшие. Идти напролом, не жалея себя, браться за самые сложные дела, целоваться в провонявшем кровью амбаре посреди вампирских трупов… Тайга вылизывает ранку на губе Дайки, и тот жадно забирается ладонями под его футболку, царапает кожу — вот точно все ладони у него в запекшейся крови. Похоже, за те десять лет, что они вместе гоняют всякую нечисть по Америке, они сами совершенно одичали. Но Тайге это кажется единственно правильным.       — Куда вы теперь? — чуть позже спрашивает Мидорима, поправляя очки на переносице и щурясь на яркое пламя, вгрызавшееся в старый амбар.       Похоже, они синхронно пожимают плечами, как ещё не отвечают в раз.       — Посмотрим. В душ и завалиться спать в каком мотеле — самый кайф после такой работёнки, — устало тянет Дайки и открывает дверь припылённого верного форда, и Тайга по кивку берётся за ручку с другой стороны. — А вы…       — Душ — определённо. Потом — домой.       — Ясно, — немного медлит Дайки с ответом. — Домой — это отлично.       Они разъезжаются в разные стороны на ближайшем перекрёстке.       — Заедем за бургерами? — Дайки едва перекрикивает своих любимых AC/DC — и любит же он включать их на полную громкость.       — Да нас даже в ларёк на заправке не пустят, у нас видок такой, как будто мы совершили массовое убийство.       — Совершили, — зевает Дайки и хлопает одной ладонью себя по лбу. — Ладно, уговорил. Но потому сам и смотаешься за жратвой, у тебя хоть морда не разбита.       — Ладно-ладно, — соглашается Тайга, осоловело жмурясь. Его самого тоже от усталости немного клонит в сон. Не любит он такие моменты, на грани сна — тогда в голову приходят странные мысли и, что страшнее, они срываются с языка.       — Мидорима сказал «домой». Странно, да? Ну, то есть, чтобы кто-то из наших говорил о доме. Или уж я так привык, что мы те ещё бродяги.       — Ты же не знаешь?       — Что?       — Мидорима не был охотником до встречи с Такао. А Такао стал меньше охотиться после встречи с ним, — хмыкает Аомине, тормозя у мотеля, в котором они остановились. — Нас, охотников, убивает не всякая охуевшая нечисть, нас убивает именно «дом». Хэй, не спи, приехали.       Все мотели одинаковые, все комнаты в них одинаковые, все душевые в них какие-то мелкие для них с Дайки, но всё равно они, как всегда, втискиваются туда сразу вдвоём. Дайки устало приваливается спиной к кафельной стене и прикрывает глаза — вот же засранец. Тайга ворчит только для порядка и всё равно аккуратно смывает с него грязь и кровь, намыливает ему голову шампунем, да и себе заодно, и тогда Дайки всё-таки тянет к нему ладони, зарывается пальцами в душистую пену, массирует, что-то урчит, утыкаясь носом в ухо, а потом тихо матерится, что мыло ему всё-таки попало в глаза. И касается-касается-касается, как в первый или как в последний раз — требовательно, по-свойски и в то же время неторопливо нежно. Так, как только он может, так, что у Тайги колени дрожат и ноги вообще не держат.       Во всех мотелях жёсткие кровати, и Тайга ворочается, перебирается с подушки на крепкое горячее плечо. Глаза у Дайки закрыты, но Тайга сразу видит — не спит. Видит, слышит, чувствует каким-то сто двадцатым чувством.       — Если бы у нас был свой дом… Там была бы громадная душевая и супермягкая кровать, — бормочет Тайга, сам не понимая, чего его так на этом заело.       Веки у Дайки немного подрагивают, но он так и не спешит открывать глаза. Он дышит ровно и спокойно — может, Тайга ошибся, и он всё-таки спит? — но вдруг говорит:       — Тай, не надо.       — А?       — Ты лучше меня знаешь, что это не для нас.       Конечно, Тайга знает. Поэтому вместо ответа только крепче вжимается в горячий бок. ***       — Что-то нашёл?       Дайки невнятно угукнул, лениво прокручивая колёсико мышки, и Тайга плюхнулся на кровать рядом, промокая волосы полотенцем. Вот всегда у них так — только завалятся к вечеру без сил в номер, как с утра кто-то лезет в интернет в поисках нового необычного дела. Раньше вроде как охотники узнавали о всякой пакости случайно или же, наоборот, мониторили множество новостных лент, теперь же с этим попроще — давно уже создан специальный сайт, где каждый день обновляются заявки и новости. Частенько можно и денег словить, выполнив какое-то дело. Короче, ничего так бизнес, а ведь раньше таких, как они, считали за тех ещё чудиков и даже преступников.       — Клэрмонт*. Проблема с заброшенным домом. Берёмся?       — Что-то знакомое… Дайки, да там все дома заброшенные, вот. Город-призрак же! Чего нам туда переться?       — Да, снова там снимают какой-то сериальчик. Ну, жути захотели нагнать — нагнали. Теперь облизываются на крутой заброшенный домик на ранчо, где им явно не рады. Один актёр сейчас сидит со сломанной рукой, потому что крепко там навернулся, второй уверяет, что за ним странные тени гнались, третий…       — Может, просто пиар? — сделал попытку отмахнуться Тайга.       — Может. Проверим? Я давно хотел туда заехать. Да и неплохие деньги обещают. Давай, чего ты ломаешься?       — Ты просто хочешь побывать на съёмочной площадке, — хитро ухмыльнулся Тайга, и, судя по тому, как у Дайки весело сверкнули глаза — угадал.       Техас встретил их рыжим рассветом, тёмными неровными верхушками гор на горизонте и ровными рядками ветряков. Припарковавшись у потемневшего от времени сарайчика и спугнув стайку недовольно заверещавших на все лады пересмешников, Дайки вытянул шею, рассматривая через лобовое стекло с пару десятков припаркованных тут же машин.       — О, крутые тачки. Но наша малышка всё равно лучше, — гордо пробормотал он, проводя ладонью по приборной панели, и Тайга улыбнулся, легонько пихая его локтём в бок. Их форд, верная рабочая лошадка со стальной шёрсткой, и правда лучший. Слышал столько их секретов, признаний, стонов… После самых опасных дел Дайки накрывает сразу, как-то раз они даже, постоянно ударяясь локтями, потрахались на заднем сидении на ярко освещённой и, похоже, оснащённой видеокамерой стоянке.       Достав из заднего багажника сумку со всем необходимым, Дайки закинул её на плечо.       — Давай, не спи, — и Тайга только поперхнулся зевком от шлепка ладонью по заднице.       — И эти люди снимают сериал о всякой мистической жуткой хрени, — часом позже разворчался Дайки, когда они, наконец, вырвались из главного съёмочного павильона. — Их обычный призрак, скорей всего, пуганул, а половина в истерике и готова рухнуть в обморок.       — Ну, мы точно не знаем, что это может быть.       — Да я тебе точно говорю, призрак какой. Кстати, вот оно, похоже. Ну, ранчо это.       — Тебе не кажется, что оно какое-то… — Тайга замялся, подбирая верное слово. Странное? Да у них вечно всё такое, хотя, может, всё дело и в том, что привычное странное так приелось, что стало нормальным. Поэтому абсолютно нормальный брусчатый дом со светлыми окнами и ярким крыльцом кажется странным. Потому что он единственный нормальный среди потемневших за век развалин вокруг.       — Слишком живое — ты это хотел сказать? — протянул Дайки, вглядываясь в совершенно целые и нисколечко не запылённые окна. Тайга же был готов поклясться, что заметил движение за светлыми занавесками. — Я аж на сквоттеров* подумал, но слишком чистенько тут. И всё равно дом как не простоял сто лет, вон, смотри, даже крыша целая.       — Ладно, топаем. О нет, убери это, — зашипел Тайга, когда Дайки гордо вытащил из кармана свой детектор ЭМП.       — Чего убери-то? Что ты вечно наезжаешь на мою кроху?       — Твоей крохе пора в музей. Он же у тебя из кассетного плеера сделан.       — Зато не ломается, как твои новомодные ништяки, раз в пару месяцев. Ладно, не ворчи, заходим.       Тайга тут же перестал спорить, обращаясь в слух и косясь на Дайки. Всегда во время их охоты тот менялся — терял всю леность и хмурость, а в глазах тут же загорался дикий яркий огонёк. От такого Дайки нельзя было отвести взгляд, и совсем невозможно было представить, что в один день он откажется от такой жизни.       Входная дверь открылась на удивление легко, стоило только коснуться гладкой ручки. Под подошвами скрипнула пара половиц в небольшой прихожей. Детектор ЭМП молчал, и Дайки на вопросительный взгляд Тайги только пожал плечами и кивнул на светлый дверной проём — в гостиную, что ли? В тот же самый момент Тайга снова ощутил чьё-то присутствие, словно по стене скользнула чья-то тень, и удобнее перехватил заряженное солью ружьё.       И правда — гостиная. Светится вся лампами-люстрами, вот же дикость, электричества в этих домах же нет. Тайга обескуражено моргает, слыша, как Дайки тоже тихо ругнулся за спиной. В этом слепящем световом безобразии щуплая тёмная фигура меж окнами кажется непонятной и размытой. Тайга запоминает яркие-яркие голубые глаза, прежде чем вокруг всё становится одного чернильно-чёрного цвета.       Он не знает, сколько времени проходит — секунда или целая вечность. Тайга моргает, на этот раз настороженно и удивлённо. Светлая гостиная теперь тёмная, мрачная и совершенно заброшенная. Свет теперь пробивается только с улицы сквозь разбитые грязные окна, и в его жёлтых полосах искрится пыль, которая теперь так щекочет нос, что очень хочется чихнуть.       Дайки не рядом с ним — Тайга это чувствует кожей, ведь уже так давно вместе, что присутствие друг друга могут ощутить с закрытыми глазами. Но нет времени думать и разбираться, где он сейчас. Что-то подсказывает, что он в том же самом доме, но… Что это сейчас? Искривление пространства или иная мистическая муть?       — Хэй, выходи, кто ты там. Я не кусаюсь, — весело тарахтит он, вглядываясь в расползающиеся тени. Дайки всегда смеётся с его этой манеры настроить дружелюбные отношения с каждым сверхъестественным чудом в перьях. Выходит, правда, редко, обычно в ответ это чудо хочет им либо головы откусить, либо что ещё из этой оперы. Но почему-то Тайга всегда держится за шанс, что может им попасться существо, которое можно и не убивать.       Тени снова немного словно… двигаются, — и Тайга узнаёт силуэт, на этот раз хотя бы не плывущий в разные стороны. Но показываться к нему на глаза этот неизвестный не хочет, и когда Тайга уверенно делает к нему шаг, снова прячется в полутёмках. Вот это фокус — его боится сверхъестественное существо. А ведь при нём даже ружья с солью-то теперь и нет — делось куда-то.       Тайга медленно подбирается ближе к окну и всё-таки чихает от затхлой пыли. Из тёмного угла раздаётся тихий-тихий смешок, и Тайга старается как можно располагающе улыбнуться:       — Видишь, совсем не страшный я. Выходи давай.       Из темноты раздаётся неуверенное шебуршение — похоже, его собеседник сомневается. Проходит минута, прежде чем он боязливо показывается на свет — щуплый бледный подросток, кожа да кости в каких-то лохмотьях, только глаза те самые, ярко-голубые. Почти что человек, только светится едва заметно как-то изнутри.       — Ну, вот и славно. Ты кто, ребёнок? Правда, сомневаюсь я, что на самом деле тебе пятнадцать. Тебе же под сотню лет, как и этой развалюхе? — Тайга с опаской покосился на накренившуюся балку. — На самом деле так он выглядит, этот дом?       Мальчишка смотрит на него внимательно, но молчит хуже Дайки, когда тот в пылу обиды не хочет ничего говорить, и Тайга пробует снова:       — Что тебя здесь держит? Я хочу тебе помочь.       Пацан приоткрывает рот, словно хочет что-то сказать, но потом осторожно касается ладони Тайги своей — а ведь холодная она у него. И в тот же миг в голове словно мини-фильм пролетает. Весёлая семья в этой самой гостиной, много-много разговоров; смешная девчонка с веснушками, которая говорит родителям, что тут в доме живёт мальчик, который говорит только с ней — конечно, они ей не верят; собранные чемоданы, пара разбитых в сборах фотографий; хмурый отец семейства, который со всей силы хлопает входной дверью, даже её не запирая.       — Дом, — раздаётся тихий голос, и лицо мужчины расплывается дымкой. — Они любили этот дом. Но уехали всё равно. Меня оставили.       — Ты типа этот… Как хранитель? Ну, домовой, ниссе*, конопа или кто ещё? Я всех не упомню.       Мальчишка смотрит на него с каким-то уже ужасом — похоже, зря Тайга полез вспоминать всё прочитанное в каком-то бестиарии.       — Ладно, забудь… Но почему ты остаёшься здесь. Оставили — так оставили. Найди себе другой дом, делов-то.       — Никто не видит. Меня никто не видит. Никто не видит, какой мой дом. Морок все видят. А ты всё увидел — первый, кто увидел.       — Наверное, потому что мне тоже хочется, чтобы у нас с Дайки был дом, — бормочет Тайга, и в груди как-то колет всё. — И что с тобой делать-то… Тебя как зовут-то?       Мальчишка растерянно моргает и пожимает плечами:       — Не помню.       — Ну, приехали, — Тайга задумчиво чешет затылок и поворачивается к окну. На подоконнике лежит хороший такой слой пыли — самое то! Чертить на ней пальцем иероглифы — одно удовольствие. — Тогда ты — Тецуя. Если иероглифами так написать, то можно прочитать как «имеющий мудрость». Ты вон, целый век прожил, наверняка мудрый, да? А я Тайга, как тигр, только Тайга, круто же, да?       Сквозь одежду пробирается холодок — Тецуя холоднющий, он обнимает его внезапно крепко-крепко.       — Поедем домой, Тайга? — тихо раздаётся его голос в нависшей темноте, а уже в следующую секунду Дайки орёт ему в самое ухо:       — Тайга, твою мать, подымайся, чего сидишь-то? Тут сейчас всё рухнет! Давай, пацана за шкирку — и валим отсюда.       Тайга не успевает сообразить, только инстинктивно прижимает к себе что-то тяжёлое и тёплое и вскакивает с пола. Дом и правда трещит, с потолка сыпется пыль и щепки, и стоит им только выскочить в покосившийся дверной проём и отбежать на пару метров — как всё обваливается в тот же миг трухлявыми балками.       — Я нихрена не понял, только на миг словно всё чернотой покрылось, а потом раз — и мы в какой-то развалюхе, а ты вообще на полу сидишь с мелким этим и в одну точку уставился. Да откуда он взялся вообще? Да бля, очнись ты!       Тайга и правда как в вакууме, взволнованные слова Дайки долетают словно сквозь пуховое одеяло, а все остальные ощущения острее, и когда за ворот рубашки ощутимо так дёргают, Тайга наконец-то приходит в себя и на ощупь находит своей ладонью маленький кулачок, вцепившийся в ткань. Он опускает взгляд и всматривается в детское лицо вцепившегося в него мальчишки, лет двух, не больше, одетого в какие-то тряпки. Только глаза у него серьёзные и нереально голубые.       — Тецуя. Его зовут Тецуя, — выдыхает Тайга, и Дайки в тот же миг замолкает и хмурит брови.       — Так, руки в ноги и валим. Давай, шевелись к машине, быстро. Плевать на вознаграждение, проблем не оберёмся, если увидят пацана, вот чую.       Они и правда быстро и незаметно добираются до форда, и нетерпеливое: «Ну?», — раздаётся от Дайки только после того, как они проезжают с десяток километров.       А Тайга и сам не знает, что ему сказать. Что за них уцепился домовой, которому он дал имя? Дайки выслушивает его сбивчивый рассказ и только больше хмурит брови. И молчит до тех пор, пока они не останавливаются у небольшого супермаркета на автозаправке. Тайга тоже в ожидании молчит, Тецуя же, посапывая, спит на его руках, как и положено приличному ребёнку двух лет.       — Тай, я не знаю, как мы его оставим себе… Ты посмотри на нас — куда нам эта мелочь, пусть и вроде как сверхъестественная? Хотя я и не представляю, куда его можно отдать. Вдруг он что-то такое странное учудит, ну… Да ты понимаешь. Вот же чёрт.       — Его бросили уже один раз. Дайки, у меня просто… Бля, ну как его бросить второй раз?       — Ему нужен дом. У нас этого дома нет.       — Но ведь…       Тайга не успевает договорить — Тецуя ворочается и открывает глаза. И возмущённо сопит, кусая Тайгу за палец. Дайки же совсем дико смеётся:       — Надо покормить пацана, а то скушает тебя, вот точно, — бормочет он сквозь смех и тут же давится следующим смешком, когда Тайга пересаживает обиженно захныкавшего Тецую к нему на колени: — Хэй, я ведь не умею…       Тайга только пожимает плечами и быстро выскакивает из машины в супермаркет. Посылать туда Дайки — гиблое дело, тот себе-то кроме бургеров ничего купить не может, что же он ребёнку купит? Вон, уже чипсами его кормит, придурок, нет бы дождаться!       — Нельзя ему чипсы, балда, — ворчит Тайга и вручает Тецуе баночку с детским пюре и пластиковую ложку. Потом, подумав, отдаёт ложку Дайки: — Корми давай.       Тот и кормит, свинячит себе на джинсы, но уже не хмурится, а улыбается, едва заметно и как-то задумчиво. Они снова сидят в тишине, и Тайга не сразу осознаёт, когда слышит тихое:       — Слушай, мы же к Имаёши можем, он же вечно нашим что-то да оформляет да устраивает. Как-нибудь запишем пацана на себя, а дом… Надо проверить тот наш счёт закрытый, куда мы с тобой вечно откладываем, уж снять-то сможем какой домик. А там и… О чёрт, не смотри на меня так.       — Как? — хрипло выдыхает Тайга.       — Так, что мне тебя хочется поцеловать. Пять лет спустя       Загружая пакеты из супермаркета в багажник, Дайки чувствует себя измотавшимся больше, чем на рабочей неделе — хотя вредные спиногрызы все силы у него выпивают на тренировках. И как Тайга умудряется притаскивать кучу продуктов, сияя счастьем и энергией? Адский труд.       Телефон гудит в кармане — смс.       «Мы на площадке».       «Ок, закину жратву и к вам», — быстро отвечает Дайки и улыбается сам себе. С некоторых пор они учат Тецую играть в баскетбол, и, что круче всего — тому нравится. Может, не всё получается, но Дайки не переживает — уж он таких тупарей научил играть, а уж Тецуя-то умница, его он точно всему научит, не зря же уже баскетбольный клуб в школе, где он работает тренером, стал самым популярным — конечно, благодаря ему. Хотя они с Тайгой сначала и переживали, что из-за того, что они гей-пара, будет сложно. Но Сиэтл не зря называют одним из «ЛГБТ-фрэндли» городов в США, поэтому приняли их тут даже вполне хорошо. А Тецуя… Тецуя правда умница. Обычный ребёнок, хотя они с Тайгой всё и присматриваются порой, вдруг проявится где его мистическая сущность. Но это и к лучшему, что она не даёт о себе знать. Хотя… все, кто бывает у них дома, говорят, что у них как-то особенно хорошо. Может, старается всё-таки Тецуя? Или уж они все вместе колдуют.       До площадки, одновременно просто детской и баскетбольной, всего пять минут пешком, поэтому Дайки, затащив пакеты в дом, загоняет машину в гараж. И, заперев дверь, замирает, чувствуя за спиной шаги. Он знает эту мягкую, почти кошачью походку очень хорошо.       — Давно не виделись, Кисе.       — Вот никогда тебя не подловить, — смеётся тот, и Дайки поворачивается к нему с ехидной ухмылкой:       — Думал, я совсем потерял нюх от обычной жизни?       — Да ты что, даже бы и не подумал.       Кисе всё такой же, как и в те годы, когда они только начинали охотиться — солнечный и яркий, ни капли не меняется. Даже и не скажешь, что один из самых опытных охотников, да и одиночек к тому же. Дайки настороженно хмурится — если тут Кисе, то…       — Что-то произошло?       — Да сделай ты лицо поприличнее, я тут всего лишь проездом. Решил проведать старых друзей, — машет руками тот, но Дайки всё равно не спешит расслабляться.       — Никто же из старых друзей не знает, где мы.       — Я бы не выжил, если бы не мог раздобыть какую-то информацию. Дайки, я правда хотел заехать и поздороваться, ну чего ты?       Дайки только кивает в ответ:       — Ладно, проводишь меня? Мои сейчас на площадке.       — Тайга что ли? Ух, он вообще на меня разрычится.       — Пошли-пошли.       Какое-то время они идут молча, но Кисе, как всегда это было, начинает разговор первым:       — Уж от вас я не ожидал, что вы так осядете. Думал, до древней старости будете гонять нечисть.       — Я тоже так думал на самом деле. Но иногда что-то как поменяется, и меняется совсем неплохо.       — Мы охотники, Дайки. А охота никогда не заканчивается. В нас всегда жажда продолжить этот бой.       Площадка совсем близко — Дайки уже слышит детский смех и видит яркую шевелюру Тайги. Тот среди мелкой ребятни как великан. Они подходят ещё ближе — и как раз вовремя. Потому что Тецуя в этот самый момент попадает мячом прямо в корзину и замирает, не веря сам себе. А Тайга, как самый настоящий добродушный великан, подхватывает его под руки и счастливо приподнимает над землёй. Тецуе хоть и скоро семь лет, а он всё равно лёгкий, как пушинка.       — У меня уже другой бой, Кисе. Тецуе надо ходить в школу, а ещё мы с Тайгой хотим, чтобы он лучше всех играл в баскетбол. И так не можем решить, кто из нас будет учить его бриться и кадрить девчонок.       — Да ему, похоже, пока ещё и то, и другое рано, сумасшедшие вы папаши, — тихо смеётся Кисе. — Знаешь… Я рад за вас. Всё-таки дом — он и охотникам нужен.       — Ты ведь знаешь это не хуже меня сейчас? — Дайки, наконец-то, понимает, что в Кисе ему казалось новым — серебристое кольцо на безымянном пальце.       — Знаю. И сейчас я еду домой.       — Касамацу же, да?       Кисе кивает с лёгкой улыбкой.       — Я просто решил на этот раз приехать домой навсегда. Но страшно всё равно. Поэтому и заехал посмотреть на вас.       — На самом деле это не страшно, придурок.       — Теперь вижу, что нет. ***       — Мы. Празднуем. Хэллоуин. Тебе не кажется это диким? — Дайки немного шепелявит из-за искусственных вампирских клыков и изо всех сил сдерживается от того, чтобы не потрепать Тайгу по бутафорским тигриным ушкам — уж так они ему идут!       — Чего ты ворчишь, зануда? — отмахивается тот и застёгивает на Тецуе длинный плащ волшебника.       — Да странно… Как вспомню, сколько нечисти мы в этот день всегда…       — Забудь. Вспомни о том, что мы сейчас с Тецуей пойдём собирать сладости. Будешь ворчать — и я тебе точно ни единой конфетки не отдам.       — Сам ты зануда, — обиженно шепелявит Дайки и выходит вслед за ними на шумную и людную, несмотря на поздний вечер, улицу. Повсюду скалятся тыквы-фонари, где-то вдалеке, на одной из самых больших площадей их района, звенит музыка.       — Пап, смотри, красиво, — дёргает его за рукав Тецуя и заворожено смотрит на улыбнувшуюся девушку в светящемся неонами костюме феи.       А ведь и правда — красиво. Та сторона жизни, с которой они боролись, с появлением Тецуи стала им даже какой-то родной.       И быть обычными людьми ведь не так плохо, как и в компании прибившейся к ним из соседнего дома парочки симпатичных призраков так по десять лет возрастом клянчить конфеты.       У страшных же призраков прошлого нет и шанса.