В пересчете на жизнь Я торгую безумьем. В пересчете на смерть Ты мне должен себя. Джем. «Исполнитель»
Штурмовики и дознаватель выходят за дверь. И Дамерон позволяет себе расслабиться. Небольшая пауза в допросе. Драгоценная возможность собраться с силами перед тем, что будет дальше. А дальше будет только хуже. Дамерон закрывает глаза и откидывает голову на жесткий металл, и считает удары собственного сердца, чтобы успокоиться, собрать волю в кулак и уговорить израненное тело забыть о боли. Не тихий шорох открываемой двери заставляет Дамерона открыть глаза и приподняться, а искаженный железной маской голос: — Я и не знал, что у нас на борту лучший пилот Сопротивления. Вошедший двигается плавно и осторожно, подкрадывается, словно хищник к добыче. По Дамерон слышал об этом человеке, — человеке? — но лично они, слава Силе, до этого не встречались, и Дамерон предпочел бы, чтобы так было и впредь. — Удобно? — вежливый и абсолютно издевательский вопрос. — Не очень, — насмешливый и абсолютно честный ответ. Висеть распятым на железном каркасе, после того как из тебя несколько часов пытались вытащить информацию весьма агрессивными методами, действительно не очень удобно. Насколько — это уже другой вопрос. Под черным шлемом не видно лица, но Дамерону чудится усмешка. Не злая, а… понимающая? По не успевает решить. — Я впечатлен. Никому не удалось выпытать, что ты сделал с той картой, — констатация факта, интерес, едва заметное… уважение? Чужой голос — сильный, пугающий, завораживающий — обволакивает, проникает в разум, мелкими крупинками шуршит по коже. Дамерон с трудом стряхивает с себя наваждение, выдирается из него, как из зыбучих песков Татуина, отмечая про себя, что еще одна сказка о рыцарях Рен оказывается правдой. — Видно, палачи у вас уже не те. Кайло Рен не отвечает, только чуть поворачивает голову. И за его маской Дамерону вновь чудится удовлетворение и одобрение — такие же, какие испытывает сам По, встречая достойного противника. Рен поднимает руку и задает самый главный на сегодня вопрос: — Где карта? По упрямо поднимает подбородок, отказываясь отвечать. А дальше начинается кошмар. Разум Дамерона рвет на части, выворачивает наизнанку, просеивает словно через сито, выжигает и затапливает чужая безжалостная воля. Это безумно больно. Это безумно страшно. От этого нет спасения. С этим нельзя бороться. Но По все равно пытается. Пытается встраивать стены, которые тут же разлетаются вдребезги. Пытается запутать вторгшегося чужака в ворохе ярких образов, но тот легко стряхивает их. Пытается смешать правду с ложью, но Рен без усилий отделяет одно от другого. Пытается спрятать единственно важное воспоминания в самых темных глубинах памяти, но его все равно выволакивают на свет. И тогда все заканчивается. По Дамерон беспомощно повисает в своих оковах, практически теряя сознание. Он не сломлен, но разбит и опустошен. Сейчас у него больше нет сил бороться. Да и не за что больше — Кайло Рен получил, что хотел. Защищать сейчас больше нечего, и все, чего хочется, это остаться одному хоть на пару минут — пережить свое поражение и собраться с силами перед следующим боем. А он будет, можно не сомневаться — из Дамерона еще можно вытащить очень много информации, так что в ближайшие часы казнь ему не светит. Но Кайло Рен все еще стоит напротив и смотрит на своего пленника из-за железной маски. У По нет сил угадывать выражение его лица. Да и желания нет — Рен вырвал слишком серьезный кусок из его памяти, чтобы к игре оставался хоть какой-то искренний интерес. Кайло Рен снова поднимает руку, и По инстинктивно напрягается, готовясь к новой волне боли. Но боль не приходит. Вместо нее Дамерона окатывает неожиданным теплом. По удивленно моргает и понимает, что камера, жесткий металлический каркас и рыцарь Рен, стоящий на против, исчезли. А вместе с ними исчезла боль в истерзанных теле и сознании. Дамерон, совершенно обнаженный, как и в камере, стоит на белом теплом песке, а перед ним простирается бесконечный океан. Только вода в этом океане странно черная, маслянистая, густая и блестящая, как нефть. Она притягивает взгляд и излучает такую угрозу, что По невольно делает шаг назад от крохотных волн, норовящих лизнуть его босые ноги. Точнее пытается сделать шаг назад, но обнаруживает, что не может сдвинуться с места. Кандалы из темного металла сковывают лодыжки плотно, но при этом почти не чувствуются. Точно такие же кандалы обхватывают запястья, а цепи от них уходят в пространство, заставляя раскинуть руки в стороны, словно в подражание богу-человеку из верований какой-то затерянной на краю Галактики планеты. У бога была паршивая судьба — это единственное, что Дамерон помнит о той религии. Дамерон скорее инстинктивно, чем осознанно, дергает руками в тщетной надежде освободиться, но ничего, естественно, не выходит. Кандалы не причиняют боли, но не дают двигаться. А из-за спины раздается тихий смешок. — Не стоит, — голос знаком и неузнаваем одновременно. По пытается оглянуться через плечо, чтобы взглянуть на говорящего, но на щеку мягко ложится ладонь, не позволяя повернуть голову. Впрочем, Дамерону это уже не нужно. Он уже понял, что все вокруг — иллюзия, и ему нетрудно догадаться, кто ее автор. — Не стоит, — повторяет Кайло Рен за его спиной. Его ладонь соскальзывает со щеки на плечо. И синхронно на другое плечо ложится вторая. По замирает. А Рен мягкими осторожными движениями разминает напряженные мышцы. В этой иллюзии на Дамероне нет ни ран, ни синяков. Здесь нет боли, но память о ней осталась, и потому тело — сознание — очень легко отзывается на ласку — по контрасту. Должно быть наоборот — По должен был бы дергаться от любого прикосновения, но почему-то такая нормальная реакция отсутствует. То ли это эффект от понимания иллюзорности происходящего, то ли Рен заблокировал естественные чувства, то ли реакция будет потом, когда — если — получится выбраться и снова оказаться в безопасности. Хотя на это По особо не рассчитывает. Даже его удаче есть предел. Дамерон снова дергается, пытаясь сбросить с себя чужие — неправильно нежные и ласковые — руки, но ему не дают. — Не стоит, — в третий раз говорит Рен. — Успокойся. Я не причиню тебе вреда. Больше нет. По, не удержавшись, фыркает. — Теперь будешь причинять пользу? Ответом снова служит тихий смешок, а потом Рен говорит неожиданно серьезно: — Я буду делать только то, что захочешь ты сам. А дальше кожи По, там где шея переходит плечо, касаются сухие теплые губы. Это даже не поцелуй, просто прикосновение, но предложение более откровенное и шокирующее трудно придумать. По знает, что привлекателен. Он не раз и не два получал подобные предложения. В барах, в казармах, на базах Сопротивления, да просто на улице, от мужчин и женщин, от людей и не только. По не раз предлагал сам. Быстрый секс где-то в укромном уголке, ночи, полные страсти и нежности, отношения разной степени близости и длительности, хотя как раз о длительности обычно речь не шла — не при его образе жизни. Но впервые ему предлагают секс в иллюзорном мире, в то время как тело По беспомощно повисло в оковах где-то в недрах вражеского корабля. Впервые ему предлагают секс после пыток. Впервые это делает его палач. И слишком похоже, что выбора у По как такового нет. — Если захочешь, я остановлюсь, — кажется, Рен снова читает его мысли и отвечает на них. И По ему верит. Это может быть ложью, внушением, такой же иллюзией, как все вокруг, но все же По почему-то так не думает. За отказ ему не будет ничего, за согласие, впрочем, тоже. Короткое перемирие. Обоюдное удовольствие, которое не повлияет ни на что. Сильные теплые руки разминают плечи, ласкают, не заставляя — ни в коем случае, — предлагая расслабиться, успокоиться, довериться. И По с некоторым удивлением понимает, что желает этого. Это можно списать на стресс, на усталость, на желание уйти от боли, на попытку смягчить своего палача, только По Дамерон слишком хорошо себя знает и не привык врать себе — ему действительно интересно, каким будет секс с рыцарем Рен в этом иллюзорном мире. Та тяга к острым ощущениям, жажда адреналина, жажда ярких впечатлений, жажда жизни во всех ее проявлениях, что заставляет его браться за самые опасные задания, летать так, как не летает никто в Галактике, искать наслаждения в объятиях самых разных существ, сейчас тянет согласиться на это безумное, чудовищное в своей неправильности и сюрреалистичности предложение. — Значит, я могу отказаться? — Да, можешь, — в голосе Рена слышится сожаление, и ласкающие руки исчезают в подтверждение слов, но чужое присутствие за спиной все еще чувствуется. И По делает глубокий вздох, как перед прыжком в воду, и откидывает голову назад. — Я не сказал «нет», — говорит он. — Ты не сказал «да», — слышится в ответ, но все же на плечи снова ложатся чужие руки. Короткие ногти вдавливаются в кожу, едва ощутимо царапая ее. Теплые шершавые от мозолей ладони скользят по плечам, по спине, касаются боков, от чего по телу идет легкая дрожь. По снова дергается, но все еще удерживают его на месте. — Освободи меня, — просит он. Рен молчит, только обнимает крепче, прижимает к себе, и касаются кожи над ключицей сухие теплые губы, и скользит по щеке мягкая прядь. Кайло Рен удивительно аккуратен и ласков, но какой-то странно неуверенной лаской, словно бы ему редко приходится быть с кем-то настолько близко. Или редко удается быть именно таким — нежным, ласковым, чутким. И По хорошо с ним настолько, что он забывает и про цепи, и про нереальность всего происходящего, и про все на свете. Он тонет в прикосновениях и поцелуях. Бездумно и без сожалений отдает себя тому, кто несколькими часами раньше не убил его только потому, что нуждался в информации. И Рен принимает этот дар с бережностью человека, держащего в ладонях крошечный огонек на ветру Хота, когда позволить пламени потухнуть значит умереть самому. Странно ощущать такое отношение от человека, одно имя которого заставляет содрогнуться Галактику. Странно, но завораживающе. Потерявшийся в ощущениях Дамерон не замечает, как плывет и меняется иллюзия вокруг. Как медленно отступает черная вода, поднимаясь огромным блестящим, словно стекло, цунами. Как выгоревшее до белизны небо закрывают свинцовые тучи. Как под ногами пробивается сквозь песок мелкая нежно-зеленая трава. Как тихо позвякивают на поднявшемся ветру и сильнее натягиваются цепи. И в конце концов лопаются в тот миг, когда наслаждение становится невыносимым. По беспомощно повисает в руках Рена, и на них обоих обрушивается маслянисто-черная волна цунами. На миг сквозь черную воду просвечивает полутемная камера и жуткая фигура с закрытым лицом, но вода спадает и вокруг снова остаются белый песок, выгоревшее небо и черный океан. И Дамерона все еще обнимают сильные руки и горячее сбитое дыхание обжигает загривок. Сам По тоже дышит тяжело и сорванно, хоть это и странно в иллюзорном мире. Некоторое время оба молчат, пытаясь отдышаться. А потом Кайло Рен неохотно разжимает руки и, коротко поцеловав По в плечо, отстраняется. Дамерон пытается повернуться, но ему снова не дают, удерживая за плечи. И это уже начинает раздражать. Заниматься сексом со своим пленником в иллюзии — это для Рена нормально, а вот дать увидеть свое лицо — уже нет. — Я закрою глаза, — говорит По. — Хотя ты мог бы принять любое обличье. Это же твоя иллюзия. — Не хочу, — отвечает Рен, но тем не менее отпускает. По закрывает глаза и поворачивается. Протягивает руку, касаясь обнаженной груди своего неожиданного любовника, скользит ладонью вверх до ключицы, потом по шее до высоких скул, бережно касается щеки и запускает пальцы в густые и довольно длинные волосы, притягивая Рена к себе, и жадно целует. Рен медлит с секунду, а потом отвечает — так же жадно и жарко. Они целуются, забыв обо всем на свете. Целуются, пока хватает дыхания. А когда от недостатка иллюзорного кислорода неиллюзорно темнеет в глазах, и приходится прерваться, По не позволяет Рену отодвинуться — прижимается лбом ко лбу и перебирает тяжелые пряди, все так же не открывая глаз. — Представляю, как это выглядело в реальности, — почему-то эта мысль кажется невероятно забавной. — Неотличимо от допроса, — фыркает Рен, и По усмехается. — Это хорошо, — он молчит, потом добавляет. — Знаешь, я вообще-то предпочитаю принимать активное участие в этом процессе, а не висеть бревном. Надо будет как-нибудь повторить — без кандалов и в реальности. Изумление Кайло Рена можно потрогать руками. — Дамерон, ты псих. — Кто бы говорил, — усмехается По. — Так как? — Как-нибудь повторим, — Рен, кажется, сам удивлен своим согласием. Они оба знают, что никакого повторения в реальности быть не может, потому что реальность расставит все по своим местам, вернув одного к роли палача, а другого — к роли жертвы. Но пока еще они здесь — в иллюзорном мире, где нет ни Первого Ордена, ни Сопротивления, ни их военных секретов. Они снова целуются. А потом Кайло Рен все же отстраняется. Теперь уже окончательно. — Нам пора. Иллюзорный мир, полный тепла и света, рассыпается, и По открывает глаза. Он снова в полутемной камере, прикован к металлическому каркасу, и перед ним все так же застыл Кайло Рен. Рен опускает руку и едва заметно кивает. По смотрит в черный визор маски и усмехается в ответ чуть горько, но незло. Перемирие закончилось. Все вернулось на круги своя. Магистр Рен разворачивается и выходит из камеры, оставляя По в одиночестве. Не считать же за компанию двух застывших у стен штурмовиков. Дамерон откидывается на холодный каркас. Его вряд ли надолго оставят в покое. И если магистр Рен получил от него все, что хотел, как бы двусмысленно это ни звучало, то это не значит, что командованию Первого Ордена больше нечего спросить у пилота Сопротивления. Пришедший час спустя штурмовик подтверждает вывод, передав приказ доставить пленника к магистру Рену. На языке крутится пошлость про повторение в реальности, но По благоразумно оставляет ее при себе. И только одеваясь под тяжелыми взглядами штурмовиков, По осознает, что его избитое и израненное тело больше не болит, словно кто-то забрал боль, стер из сознания, не оставив даже памяти о ней. И он мысленно благодарит Кайло Рена. Дальнейшие часы сливаются в какой-то сумасшедший яркий калейдоскоп. Штурмовик, помогающий ему сбежать, вместо того, чтобы отвести к Рену, — По до последнего не верит ему, — падение на Джакку и тяжелая дорога к цивилизации, радостные лица Джесс и Тэммина, прилетевших за ним, Таконда и снова Финн, уже не воспринимающийся чужаком. И самоубийственная и невероятно удачная атака на «Старкиллер». И лишь разнося к ситховой бабушке топливные элементы осциллятора, По осознает наконец всю реальность происходящего. И от всей души надеется, что магистра Рена нет в этот момент на этой проклятой планете, которая вот-вот разлетится на куски. — Я тебе еще должен, — беззвучно шепчет он, уводя крестокрыл подальше от гибнущей планеты. Он не уточняет даже самому себе, что именно должен магистру Рен. Всего понемногу — и боли, и ненависти, и понимания, и нежности. По Дамерону не снятся кошмары. Не снились раньше, не снятся и после плена. Вместо них ему снится бесконечный глянцево-черный океан с тяжелой маслянистой водой, ослепительно белый мягкий песок под ногами и выгоревшее добела небо над головой. А у кромки воды сидит, обхватив руками колени и подставив горячему солнцу широкую спину с россыпью родинок, черноволосый мужчина. Подле него лежит небрежно сброшенный плащ магистра Рен и черный глухой шлем. По подходит и садится рядом на горячий песок. Они сидят и смотрят на черный океан. А потом По улыбается и говорит: — Я все еще тебе должен. И Кайло Рен поворачивает голову, но По никогда не удается увидеть его лицо — он всегда просыпается раньше.Июнь 2016 года.