Игры для двоих: Его котенок

Сиэля Фантомхайва по жизни можно было назвать человеком играющим. Игру он мог назвать одним из наиприятнейших вторичных смыслов своего существования. В детстве за забавы вполне сходили оловянные солдатики и лошадки, в отрочестве — шахматы, а уже в более зрелом возрасте оказалось, что нет ничего лучше, чем игры с собственным демоном. — А вам все мало, не так ли? — Себастьян улыбался, глядя на лицо графа: на щеках пунцовел румянец, а в осоловелых глазах — ничего кроме податливой нежности. Именно в такие минуты демон мог делать с хозяином все, что заблагорассудится. В последнее время любовники перепробовали множество утех, и все — на вкус графа, разумеется. Себастьян, наконец, решил, а не его ли черед выбирать, во что играть? И он определенно знает, чего именно хочет. Да, граф категорично запретил Себастьяну использовать магические способности для облегчения быта и прочее-прочее, но ведь в спальне они исключительно одни, не так ли? А раз уж ни одна живая душа не узнает, то… Достаточно щелкнуть пальцами, позволяя своему намерению проявиться в реальности. Когда оно проявилось, Сиэль не сразу понял. Сначала он почувствовал на себе чужой и жадный взгляд, а затем руки сами потянулись к макушке, нащупывая треугольные уши. В том, что они кошачьи, можно было не сомневаться (в тайне, Сиэль догадывался, что однажды нечто подобное произойдет, как будто просто не могло — не). — Настоящие? —  в зеркале, помимо головных рудиментов, отразился еще и кошачий хвост — темно-пепельная, строптивая змея. — И мягонькие, — бросил демон. Не дожидаясь, когда человек изучит магию, он усадил его к себе на колени. Тоже изучать. Меховая гладь деликатно приглаживалась под пальцами, что вызывало у Себастьяна неизъяснимый восторг, как и чуткая, даже чувственная, реакция мохнатых ушек. Для Сиэля всегда останется загадкой безусловная любовь демона к кошкам. Почему именно они?.. Ну да ладно, сегодня можно позволить слуге развлечься. В конце концов, до этого момента они с Себастьяном играли в то, чего хотел именно Сиэль. Да и фантазия уже начала истощаться… Удивительным казалось то, как новые органы двигались по одному хотению; какое же непривычное это ощущение — иметь хвост и такие масштабные локаторы (иначе Сиэль бы и не назвал: лопасти? мохнатые треуголки?). Демон не поскупился на размер. В ушную раковину подули, и ухо рефлекторно прижалось к макушке. Розовенькое и недоверчивое. — Эй, осторожнее! — Прошу извинить. Такие чувствительные. Даже я не ожидал, что получится. Чуткие. Сиэль ухмыльнулся: — Что, мне стоит мяукнуть, Себастьян? — Если можно, — на лице дворецкого застыла нежность: «Такие мяконькие. Мяконькие-премяконькие». Глупое выражение, не свойственное беспощадной твари, но Сиэлю почему-то нравилось. Как будто демон стал чуть больше в его подчинении, чем прежде. Юноша набрал в легкие воздух и приготовился издать звук, наверняка самый влекущий из когда-либо издаваемых на кошачьем языке: «Уж пусть удивится!» И он еще раз вдохнул, сосредоточился, но… Достаточно ли готов? Пришлось прочистить горло и покашлять в кулак. Себастьян не этого ожидал. Пришлось признаться: «Я чувствую себя глупо в этом наряде», пробубнил Сиэль и прошелся пальцами по мохнатым краям. Хвост изгибался дугой и не хотел слушаться.  — Да и мяукать я совсем не умею. Просто это тоже глупо. Он что — животное? — Вы же не пробовали. И кто как не граф Фантомхайв справится с таким пустяком? Себастьян обхватил хвост и поиграл на нем пальцами, погладил. — Ну же, одно мяу. Нас никто не услышит, а я никому не скажу, — он подмигнул. Хоть настрой Сиэля сыграть по правилам Себастьяна был решительным, но стоило только открыть рот для главного звука, как внутри все обрывалось. И вот: уши сами опустились к голове, а хвост прильнул к бедру, словно главный виновник. — Я понял. Что ж, — мужчина пересадил юношу обратно на кровать и поднялся. Он поправил манжеты своей белоснежной рубашки и лацканы пиджака. Вытащил карманные часы на поясе. — Мне пора возвращаться к своим обязанностям. Про уши и хвост не беспокойтесь, они исчезнут к рассвету. Когда рука в атласной перчатке потянула за дверную ручку и та скрипнула, хвост сам дернулся, а уши навострились. «Ну что за глупости?!» — воспротивился граф, но все же окликнул слугу: — Поиграем во что-нибудь другое, — ни то приказ, ни то предложение. Себастьян повернул голову: всякое отсутствие улыбки, только уголок губы дрогнул. — Какая жалость, что даже на следующей неделе я буду так занят, что мы не сможем поиграть. — Чем это ты занят? — К тому же, я всего лишь дворецкий, господин. Дворецкий, а не… кто-либо еще. Мне перечислить весь список? Да уж кем Себастьян только не был в их игрищах. — Обойдусь уж, — отозвался господин. — Ты знаешь, что это шантаж, Себастьян? Нахальная манипуляция. — А я думал, что люди называют это игрой, — демон пожал плечами. Он уже собрался уходить, нога перешагнула порог, как позади раздалось сдавленное «мяу». Юноша буквально исторг его из себя. Что сказать? Стоило один раз попробовать, чтобы убедиться — это не так уж и сложно. Граф мяукнул снова, когда дворецкий замер в неопределенности. Он даже согнул пальцы, на манер кошачьей лапы, и просительно ею махнул: «Вернись!» Хвост вильнул из стороны в сторону. Котенку одиноко. «Уж я потом отыграюсь за это, не сомневайся!» Себастьян вернулся. Котенок сам вскарабкался на колени и подставил узкую спину под ладони: гладь меня, пока я здесь. И Себастьян гладил. — Видите, у вас получается. Котенок перевернулся на спину, складывая лапы у груди, хвост он пропустил между ног. Синие глаза ярко мерцали: то ли Сиэль Фантомхайв вжился в роль кота, то ли обдумывал, какие именно звуки будет издавать Себастьян в их следующую игру. Хвост оказался пойман: прикосновение снизу-вверх, легкое сжимание в тиски и тут же — поглаживание. Было в этих движениях нечто знакомое и расслабляющее. Кто же знал, что кошачьи рудименты окажутся настолько чувствительны? — Ниже, — Сиэль облизнул пересохшие губы, — повтори. Но демон убрал руку: — Такой взрослый господин, а не знает, что кошки не разговаривают. Они просят иначе. В карих глазах смешинки. Сиэль прикусил губу. Стоило признать, что кошачьи части не просто бесполезные украшения, но и источник удовольствия. С ними Сиэль воспринимал все куда более остро. Что ж, если играть, то играть как полагается, до конца. «Уж я отыграю, как надо». Котенок Сиэль Фантомхайв поерзал на бедрах мужчины. От соприкосновения с пахом внутри разлилось тепло. От кожи Себастьяна пахло чем-то неизвестным ранее: аромат терпкий и безусловно приятный, как восточная сладость, — обоняние магия тоже затронула? От переизбытка чувств Котенок лизнул дворецкого в щеку. Себастьян подцепил его лицо за подбородок и поцеловал в губы. Его язык провел по зубам, ровным и аккуратным, и поиграл с другим языком. В синих глазах мелькнул Сиэль: «А разве кошки целуют в губы?» — усмехнулся он. Котенок же, напротив, удивленно распахнул глаза: «Что это было?», но ему понравилось, поэтому он лизнул Себастьяна опять. Внезапно, под собой Котенок обнаружил твердость, которой раньше не было. Она возникла под тканью брюк дворецкого. «Наверное, я любопытный и не очень умный котенок», — усмехнулся про себя Сиэль. Он уже сполз на пол, чтобы встать на колени и раздвинуть бедра Себастьяна. Хвостом Котенок то и дело касался своих ляжек и спины. Он приник щекой к загадочной выпуклости и потерся об нее: заманчивая, вызывающая. Он бы и лизнул ее, но мешала ткань. Поэтому влажный язычок мелькнул около и, жадно повисев, исчез. Себастьян не ожидал таких почестей: Сиэль клянется, что навсегда запомнит выражение лица, граничащее с изумлением, восхищением и… благодарностью? Лапки потянулись к ширинке, справляясь с крючками: «Ну и тугие же!» Показалось, что Себастьян задержал дыхание: еще никогда граф не позволял себе подобной вольности. Раскованности прибавляла кошачья роль, а, быть может, волшебный хвост?.. Про себя Сиэль глупо хихикнул. Восхищение на кошачьем языке огласило спальню, когда та самая твердь, волнующая воображение, оказалась на свободе. Себастьян утверждал, что его размер идеально подходит телу любовника, но сам Сиэль считал член демона чрезмерно большим. Пришлось нелегко привыкать к нему. Коготки едва ощутимо коснулись упругой плоти, Котенок одернул лапу и облизнулся в предвкушении. Сначала он подул на член, наблюдая за реакцией, а затем лизнул на пробу. «Вкусно», — сказал на кошачьем и пососал головку члена. Языком обвел ее, смачивая слюной, а затем облизал весь ствол, ощущая выпуклость венок. Одной рукой Сиэль обхватил член и невесомо надавил коготками. Острое и щекотливое ощущение, не так ли? Себастьян на долю мгновения прикрыл глаза: «Продолжайте, прошу вас». Замысловатое выражение лица у демона: Котенку оно понравилось, задрожали его уши и хвост изогнулся петлей. Он открыл рот, насколько мог широко, чтобы член вошел в мягкую и влажную глотку. Несдержанный вздох. Теплая обитель приняла член в себя и сомкнула губы. Юноша задвигал головой вверх-вниз. Граф лишь повторял все, что проделывал с его членом сам слуга. Он был уверен — это невообразимо приятно. Только с непривычки юноша поперхнулся. Еще немного и содержимое желудка вышло бы наружу. — Не принимайте так глубоко. Сиэль чуть было не ответил: «Я в порядке», но — ведь игра не останавливалась, поэтому, вместо этого, Котенок мурлыкнул, отирая мордочку. Чихнул (вот как не во время!). Пришлось снова мурлыкнуть, чтобы сгладить впечатление. Волнообразное и надвигающееся наслаждение. Пальцы сгребли волосы на затылке Сиэля и насадили его голову на член — чуть глубже. Из уголков глаз проступили слезы. Пара слез скатилась к напряженным губам. — Пожалуйста, еще. — Хватка ослабла. Сиэль вытащил член изо рта и вобрал ртом воздух прежде, чем вновь пососать головку и вобрать ствол, поиграть с яичками. С уголков губ стекала слюна, Котенок то и дело ее слизывал и, скапливая в ямке языка, намазывал на бледно-розовую плоть. Когда солоноватая жидкость ударила в рот, Сиэль зажмурился. Она ударила щедро, орошая рот. Из вытащенного члена еще капало, поэтому Котенок подхватил последние капли, все до одной, и еще долго подлизывал. Щеки запунцовели, а во влажных глазах застыло, ни много ни мало, — обожание «хозяина». Себастьян провел тыльной стороной руки по скуле юноши, на его лице продолжало играть желание. Сиэль знал, что демону этого мало, он может, в отличие от него, кончать несколько раз подряд. Так и есть — член снова был эрегирован. Разве неугомонный Котенок не рад еще поиграть? Юноша занял позу на четвереньках. Гибкий хвост стыдливо прикрыл ложбинку между ягодицами: Котенок прильнул грудью к полу, а сам подставил зад, прогибаясь в пояснице. «Я очень хочу… хочу ощутить эту твердость внутри!» — стыдливо прижал уши, от напряжения они едва не вибрировали, а хвост словно прирос к коже и тоже дрожал. От желания внизу наливалось болезненной, тягучей тяжестью. Сиэль сдерживал человеческий приказ: «Скорее, Себастьян!» Казалось, еще немного, и он застонет, как девица, позабыв о роли. Зов раззадорил Себастьяна. Настолько, что он едва не вошел в Сиэля сразу и целиком, но заставил себя вспомнить о смазке. Ей послужило припасенное в пиале оливковое масло. Смочив пальцы в теплой жидкости, мужчина отодвинул хвост и смазал тугое колечко между ягодицами юноши, а затем, легко растянув его, вошел указательным пальцем. Сиэль замер, свыкаясь с ощущением заполненности внутри себя. Вскоре она неизбежно вырастет, чего он хочет и боится одновременно. Иногда без боли — нет удовольствия. В его случае с мужеложством это лишь естественная данность. А вот Котенку не терпится: он не понимает, что его ждет, но хвост инстинктивно так и стремится прикрыть зад. Себастьян с улыбкой отводит его, снова и снова: — Вам страшно? Вы уже не раз проходили через это. Он поводил пальцем, массируя, затем поочередно добавил еще два. От необычности ощущений Котенок издал звук, между удивленным возгласом и тяжким вздохом. Когда давление пальцев исчезло, сзади пристроилось теплое и тяжелое, зашелестела ткань брючин. Котенок вцепился коготками в ковровый ворс. Он все еще ждал и от нетерпения едва слышно всхлипывал. Себастьян просунул головку в анус, затем стал вводить ствол. Внутри Сиэля возникло ощущение чрезмерного давления, заполненности, а затем — боли, он рефлекторно сжался вокруг вторгающегося члена, пытаясь вытолкать его из себя. Себастьян остановил продвижение: — Расслабьтесь, пожалуйста, — сказал он ласково, но явно сквозь алчную похоть. — В прошлый раз у вас очень хорошо стало получаться расслабиться, просто повторите. Из глаз вновь брызнули слезы. Не прозвучало: «Себастьян, очень больно!», он только жалобно зашипел. Демон чрезмерно возбудился, и ему стоило огромных усилий сдерживать пыл. Он накрыл собой Сиэля и сплел их пальцы. Он все еще оставался внутри. — Расслабьтесь, — повторил Себастьян, — не противьтесь мне. Юноша мотнул головой. Более всего прочего он жаждал Себастьяна, и, в тоже время, боль не позволяла этого. Кажется, он никогда к этому не привыкнет. Вот так… Наконец, что-то внутри Сиэля поддалось и начало успокаиваться. Когда слезы высохли и он прекратил сопротивляться, Себастьян поцеловал его в висок. — Вот так. По мере движения члена внутри, в теле стало что-то откликаться. Там, на самой глубине, была точка, которую Себастьян безошибочно мог отыскать. Это точка — источник немыслимого удовольствия. Сиэль исходится внутренними приливами и отливами всякий раз, как она начинает гореть и мигать. Волна за волной — дурманящее, растущее наслаждение. В конце концов, он поддается ему, подставляясь под толчки и сотрясаясь всем телом. В эту минуту, когда разум уже не принадлежит ему, Сиэль не забывает о радости Себастьяна и издает звуки кошачьего удовольствия. Он продолжает мяукать, исполненный экстаза. Если Себастьяну нравится, он будет этой дурной кошкой сколько тот захочет. Снова и снова… Хвост Котенка то и дело стукал слугу по бедрам, пока тот не взял его в руку. Довольно жестко даже для такого любителя кошек, как Себастьян, но внутри Сиэля что-то затрепетало. Он ощутил внизу живота необычайно острый прилив: как хвост ни старался высвободиться, он был под чужим контролем. — Себастьян, я больше не… не м-мо-гу… Демон ускорил темп. Теперь, когда в него вдалбливались, Котенок заскулил, куда больше напоминая щенка. Никогда раньше Сиэль не раскрывался, как покорное существо. Его полураспластанный вид, порозовелое лицо и покорно оттопыренная задница, принимающая фаллос с жадностью суккуба, возбуждали Себастьяна, как никогда. Прежде, чем исторгнуть внутрь господина порцию семени, демон зарычал. Белесая жидкость заполнила внутренний проход настолько обильно, что засочилась изнутри, орошая молочные ягодицы и ляжки. Следом кончил и Сиэль — пачкая пол и живот скромным паутинообразным сгустком, — после чего обессиленно упал. Пытаясь отдышаться, он еще что-то тихо замурчал под нос. Дворецкий подхватил его на руки и уложил в постель. Уши и хвост пропали, как и вся магия шаловливой «зверюшки». У Сиэля совсем иссякли силы. Когда Себастьян укутывал его одеялом, он сонно прикрыл глаза. Сквозь сон к демону требовательно протянули руки: «Не уходить, ложись рядом». Слуга погладил мраморный, еще жаркий, лоб, поцеловал бархатистую, как персик, щеку и шепнул тихую благодарность, однако Сиэль уже крепко спал — все-таки эти игры очень выматывали.

***

— В какую игру поиграем сегодня? — спросил дворецкий. В ответ господин бросил ему какой-то предмет. Себастьян ловко поймал. Поводок. Ошейник? Намордник? — Вы же знаете, что я на дух не выношу собак. — А у меня на кошек аллергия. Давай, Себастьян, погавкай. Будь послушным песиком! — Ох. Как скажете, господин, — Себастьян улыбнулся. Он уже знал, что попросит после игры в пса. Гав-гав.