***
Свой семнадцатый День рождения Эрику пришлось отмечать в больнице. Конечно, он был не в восторге, потому что все в этой палате ему уже надоело. В первую очередь жутко бесили белые стены, белые занавески, белые простыни - создавалось ощущение чистоты и стерильности, в которой Эрик чувствовал себя неуютно с самого первого дня. Ещё безумно не нравилась тумбочка, которая стояла рядом с кроватью - наверное, из-за того что она была тоже в бело-бежевых тонах, а ещё потому что на неё обычно ставили поднос с лекарствами или едой: от всего этого тошнило. Эрику нравился только вид из окна, палата находилась на шестом этаже, а этого было достаточно, чтобы, лежа на кровати, видеть только небо и ничего и того, что находилось внизу. Здесь ночью небо всегда блистательно красивое из-за звезд, в большом городе он такого никогда не видел. Эта клиника находилась где-то на окраине Москвы или в области, Эрику было уже как-то все равно, его больше волновало то, что если бы он с детства наблюдал за таким небом, все могло бы сложиться по-другому. Парень провел тут всего около недели, но и персонал уже начинал раздражать. Казалось, что они требуют от него чего-то невозможного. С таблетками он уже смирился, но вот осуждающий взгляд с примесью жалости Эрик выносить не мог. Он ест столько, сколько может, это просто порции тут какие-то большие. Дома он так никогда не питался. В первые дни Эрик очень боялся, думал о плане побега, думал о бунте и других методах воздействия. Но он быстро понял, что человек, у которого кружится голова, когда он с постели поднимается, просто не способен ни на какие побеги. Оставалось только смириться. Эрик старался выглядеть очень послушным и смотрел на всех таким наивным и открытым взглядом, как он только и умел. Но на самом деле он до сих пор был уверен, что его лечат непонятно от чего и что он совсем не болен. Никакой доктор, никакие встречи с родственниками не могли его переубедить, хотя во избежание проблем он старательно изображал идущего на поправку человека. Вообще-то Эрик очень целеустремленный мальчик, именно это качество он так в себе любил(хотя скорее это было единственным, что он в себе любил). Он всегда хотел достигать своих целей тяжелой работой, ему нравилось видеть результат своих усилий и быть на высоте во всем, в чем только может. И в этой ситуации он никак не мог считать себя больным, потому что он всего лишь целеустремленный мальчик. Сейчас Эрику казалось, что просто весь мир не хочет, чтобы он достиг своей цели, но он должен показать силу своего желания. И разве имеет значение, что его диагноз - это нервная анорексия, а та самая заветная цель - это 42 килограмма при росте 170 сантиметров?***
Эрику было чуть меньше 15-ти, когда ему впервые понравился парень. Его звали Арсений, он был старше самого Эрика на два года. Они учились в одной школе. Наверное, просто у любого мальчика-подростка должен быть пример для подражания - у кого-то отец, у кого-то старший брат, у кого-то известный рок-музыкант. А у Эрика не было братьев, с отцом отношения не складывались, идеальным вариантом стал бы известный актер или спортсмен, но ему почему-то понравился этот старшеклассник. Нельзя сказать, что Арсений ничем не выделялся - умный, спортивный, безумно обаятельный. На самом деле, по такому парню не стыдно сохнуть девочкам всей школы. Но Эрик сам не заметил, как начала стираться грань между "примером для подражания" и "предметом обожания". Этому виной был его характер: если браться за учебу, то становиться отличником; если бегать по утрам, то сразу по часу каждый день; если признавать свою симпатию к кому-то, то нужно влюбляться по уши и никак иначе. Эрик начал следить за Арсением во всех социальных сетях, но никогда не мог позволить себе как-нибудь намекнуть или просто заговорить. Рядом не было никого, кто бы мог сказать: "Эрик, это ненормально следить за парнем. С тобой что-то происходит". Поэтому он считал свою привязанность в порядке вещей. Эрик думал об этом парне постоянно, но при этом сам боялся некоторых тем: он не хотел признавать, что чувствует что-то большее чем восхищение. Относительно спокойно Эрик просуществовал так около полугода, но потом, к его ужасу, у Арсения появилась девушка. Не то чтобы у Эрика разбилось сердце, он стал плакать и глотать таблетки. Несмотря на то что он был эмоциональным подростком, у Эрика уже сформировался достаточно сильный характер, нытье стало для него признаком слабости и унижением самого себя. Он чувствовал себя неуютно, где-то внутри что-то горело, когда Эрик просматривал совместные фото этой парочки или просто замечал их вместе в школе. Он ревновал, но не мог признаться сам себе в этом, потому что для Арсения он был никем и не имел права на какие-то собственнические чувства. Эта ситуация заставила изрядно помучиться, Эрик ходил сам не свой около двух недель. Он все-таки нашел рациональный выход - просто отпустить ситуацию, если не может разобраться даже в себе. Однако ничего особо не поменялось - Эрик все ещё не мог не следить за соц. сетями этого парня и поставить точку. Через несколько месяцев Арсений как-то не очень хорошо расстался со своей девушкой и завел новую. Это уже заставило Эрика перешагнуть через себя и закончить эту неудавшуюся первую любовь. Его мнение кардинально поменялось. Эрик старался выкинуть из головы все, что касалось этого парня. Но в памяти осталось только одно - сохраненные фотографии Арсения, на большей части из которых были тощие девушки. И в реальности он всегда выбирал себе только очень худых.***
Всего дальнейшего можно было бы избежать. Почти у каждого в 13-15 лет было такое чувство к человеку, который казался идеальным, - это восхищение, переходящее в какую-то ненормальную любовь. Просто все переживают этот период, а потом говорят, насколько глупыми они были. У Эрика были бы все шансы просто отодвинуть ситуацию в сторону, но он в ней застрял, потому что не было никого, кто бы мог помочь с этим. В детстве Эрик был очень открытым мальчиком, но со временем очень сильно поменялся. Ему было 11 лет, когда родители решили развестись. Он никогда не видел между ними конфликтов, но тем сильнее было его удивление. Не было криков, с кем останется Эрик, почему-то они сами решили, что лучший вариант - это отец. Эрик был всего лишь маленьким мальчиком, да у тысяч таких же маленьких мальчиков родители разводятся. Сначала он удивился, потом удивление переросло в неловкость, а из головы не выходил вопрос "а почему вот это вот всё". Потом стало казаться, что про него уже все забыли - все решали свои личные проблемы. В такие моменты во многих детях просыпается агрессия, она служит в качестве способа привлечения внимания. Но Эрик решил привлекать внимание только хорошими вещами - отличными успехами в учебе. На это он не получил той реакции, на которую наделся, от него снова решили отмахнуться. Это заставило Эрика изрядно пореветь, но позже придти к удивительному умозаключению: родители просто не хотят его хвалить раньше времени, он же ещё ничего не добился. Это послужило ещё большим толчком к саморазвитию в целом. Однако была и обратная сторона - мальчик стал уходить в себя и сосредотачиваться на себе, постепенно теряя всех друзей, которые у него тогда ещё были. Он завидовал их крепким семьям, поэтому, сам того не замечая, как будто отгораживался от всех невидимой стеной. Эрик ни с кем не конфликтовал и не ссорился, но общаться ему не хотелось. Все последующее время Эрик так и не добился реакции от родителей, ему уже не обязательно нужно было услышать похвалу, он был бы рад даже жесткой критике, но безразличие от, казалось бы, самых близких людей очень сильно ранило. Это тоже заставило его поплакать, но Эрик быстро успокоился, обрушивая на себя целую лавину самокритики - миллионы людей живут гораздо хуже и не имеют всего того, что имеет он сам; как он может страдать из-за чего-то, когда он жив, здоров и сыт. Нельзя однозначно сказать, что это позиция была неправильной, просто Эрик не хотел понять - из-за того что кому-то хуже, его проблемы никуда не исчезнут, их нужно пережить, а не прятать глубоко в себе. К 15 годам Эрик и правда отказался от идеи наладить связь с родителями, но почти сразу нашел себе предмет восхищения, ради которого и стоит развиваться - это как и был Арсений. Эрик изо всех сил пытался показать, что он сильный и целеустремленный, да и нельзя сказать, что он таковым не являлся. Но он был всего лишь маленьким ребенком, которому нужна любовь, всеми своими действиями он пытался завоевать внимание - знаниями, воспитанностью, личными качествами, отношением к других людям. Все думали, что Эрик живет как за каменной стеной, что у него любящие и направляющие его родители, да и вообще это просто счастливый мальчик, которому в жизни повезло. Но на самом деле он так и не получил того, что хотел - понимания. Эрик стал спрашивать у себя, почему же так. Почему, если он такой хороший, рядом нет никого, кто бы его любил? Ответ пришел быстро, когда Эрик посмотрел на себя в зеркало. Наверное, он просто страшный. И как бы он не пытался убегать от этих мыслей и говорить себе, что все в порядке, в глубине души Эрик смирился с тем, что его внешность и была той причиной, из-за которой он все время оставался один. Он и не собирался как-то меняться, потому что не признался себе, что действительно считает себя некрасивым. Но отношения того самого идеального Арсения послужили спусковым крючком, этому парню всегда нравились очень худые девушки. Незаметно для себя Эрик начал думать, что если Арсений так считает, то красота - это впалый живот, выпирающие ребра, тонкие запястья, скулы. Сам Эрик не был очень толстым или очень худым - он был нормальным на самом деле. Однако желание быть красивым стало похоже на одержимость, а рядом не было никого, кто бы смог остановить подростка. Сначала он поставил себе цель, при этом каждый раз убеждая себя, что дальше он худеть не будет, - нужно весить 60 килограмм. В 16 Эрик начал серьезно худеть, а через несколько месяцев с восторгом осознал, что у него это получается. Теперь уже он не оглядывался ни на какие принципы здорового похудения, страх себя убить совсем не ощущался после того как Эрик сбросил уже более 10 килограмм - каждый день он твердил себе, что таким образом станет более красивым. Отец Эрика спохватился только через год, когда на парня уже было страшно смотреть. Почти сразу же Эрика отправили в больницу.***
В палате была ещё одна вещь, которая раздражала больше всего - это зеркало. Обычное зеркало в деревянное рамке, висящее на стене. Эрика оно настолько бесило, что он подумывал о том, можно ли попросить его унести, но быстро забыл про этот вариант - начнутся расспросы вроде почему-зачем, а это напрягает его ещё сильнее. Через три дня после своего пребывания в больнице он впервые решился подойти к этому зеркалу и взглянуть на себя - глаза приятного серого оттенка очень выделялись, Эрик и раньше считал их красивыми, но теперь ему казалось, что они выдавали его тревогу и усталость; на свой нос подростку даже не хотелось смотреть, он был бы красивым, если бы не маленькая горбинка, которую сам Эрик считал вершиной асексуальности; губы были слегка пухлыми, и хотя вместе с выраженными скулами и серыми глазами это должно было смотреться очень мило, но Эрику так совсем не казалось. Ещё он давно не стригся, поэтому волосы немного отросли - они у него были светло-русые. Наверняка, они тоже смотрелись бы красиво, но они были настолько слабыми, что стоило удивляться из-за того, что они вообще растут. На самом деле Эрик выглядел достаточно плохо, но не из-за своих внешних данных, а из-за нездоровой худобы, но сам он думал только о том, что если станет весить ещё меньше, то наконец-то станет хотя бы немного красивым. Зеркало, конечно, напрягало и раздражало, то Эрик смирился, подумав о том, что могло бы быть хуже - зеркало в полный рост. Он же итак знал, что увиденное ему не понравится. Все портили плечи, сам подросток считал широкие плечи признаком мужественности, но его плечи были достаточно узкими, что придавало ещё больше хрупкости. Эрик ростом был около 170 сантиметров, и это тоже его не устраивало, хотелось быть красивым высоким парнем и широкими плечами и прямым носом, а не вот это вот все. Каждый раз мысли о своей внешности служили для Эрика ещё большей мотивацией, в больнице ничего не изменилось, эта мотивация стала даже ещё сильней из-за всей нагнетающей обстановки.***
Эрик должен был отмечать День рождения 8 сентября. Он не строил никаких иллюзий насчет этого дня, должны были придти родители. Один раз Эрик услышал, как они ругались из-за него за дверью - мама обвиняла отца во всем случившимся, а он сам в принципе не отрицал, но от нападок защищался. Эрику не хотелось лезть в это все, потому что каждый раз, когда его родители заходили в палату, они смотрели на него с такой жалостью, что самому подростку становилось тошно от этого. Эрик не понимал, любят они его или просто жалеют, то разбираться не было сил. И все-таки он был немного обижен на отца и мать - он ни в чем их не винил, но был обижен, из-за того что последние несколько лет он не ощущал родительской заботы. Думать об этом было тяжело, а вспоминать тем более, испуганные и тревожные взгляды двух взрослых людей, которые сами пытаются успокоить подростка, уже надоели. Эрик видел в их глазах панику и понимал, что они боятся своего собственного сына. Такое отношение всего за неделю уже стало невыносимым. Эрик знал, что родители не смогут пропустить его День рождения. Они пришли после обеда, принесли с собой большой кремовый торт, от вида которого Эрика уже начинало тошнить. Он почти поссорился со своими родителями, потому что ни за что не стал бы его есть. Собственно, ничего интересного больше не произошло. Эрик только в очередной раз расстроился из-за отношения к себе. Дело ведь не в торте, он бы съел немного любимого классического чизкейка, но не того ужаса, что ему принесли. Эрик так бы и пролежал бы весь оставшийся день на кровати, почти не двигаясь, если бы его лечащий врач не решил зайти, когда было уже около шести часов вечера. Подросток уже заранее приготовился, что не услышит от него ничего хорошего, хотя Дмитрий Александрович, тот самый врач, был настроен достаточно дружелюбно: - Привет, - сказал он, обращая на себя внимание пациента, Эрик в это время лежал лицом к стене. - Как ты себя чувствуешь? Эрик хотел бы наплевать на все нормы приличия, потому что его настроение итак опустилось ниже некуда. Но он не мог игнорировать врача, да и смотреть на него было приятно - молодой человек лет 25-ти, кажется, только после учебы; такой красивый и широкоплечий, с правильными чертами лица. Эрику пришлось повернуться и присесть на своей кровати, устремив взгляд на своего внезапного собеседника. - Здравствуйте, Дмитрий Александрович, - Эрик говорил тихо, но достаточно разборчиво. - У меня все хорошо. - Ты уверен? - ответил мужчина, медленно приближаясь к кровати подростка. Он неловко улыбнулся, словно попросив Эрика потерпеть нарушение его личного пространства, и присел на постель. - И давай перейдем на ты, пожалуйста. Я не такой старый, как тебе может показаться. Можешь вообще называть меня просто Димой. - Как скажешь, Дима, - Эрик согласился, хотя на самом деле был очень смущен и начинал раздражаться. Но трудно было не уловить, что с ним пытаются сблизиться. - А разве что-то не так? Зачем вы пришли? - Я просто захотел зайти к тебе, - молодой человек не обратил внимания на последнюю фразу подростка, или по крайней мере сделал вид. Эрик даже не сразу понял, что его слова могли звучать грубо. - Вообще я подумал, что тебе тут одному скучно. Можешь говорить мне, если тебе что-то требуется. К тебе часто родители приходят, я думал, что это должно помогать. Но знал бы ты, как я их успокаивал из-за этого торта, - он устало улыбнулся и перевел взгляд на подростка, добавляя: - с ними тяжело. - Жаль, что я принес какие-то беспокойства вам, - Эрик как будто специально выделил последнее слово, восприняв все сказанное на свой счет. Он нахмурился и уже думал, что его опять будут отчитывать из-за этого дурацкого торта. - Нет, ты не так понял, - Дмитрий понимал, что разговор с таким эмоционально нестабильным человеком - это словно прогулка по тонкому льду. - Ты не должен ничего есть, если тебе этого не хочется, а твои родители не должны запихивать в тебя еду, а потом удивляться твоему поведению. - Он не отводил взгляда от своего пациента, замечая, как уходит сердитое выражение лица Эрика, и через несколько секунд продолжил: - я сам ненавижу, когда на меня кто-то давит. - Я просто... - Эрик растерялся и даже засмущался, но в этой ситуации даже оправдываться не показалось ему чем-то постыдным. Наоборот, нужно было спасать ситуацию ради своего же блага. Он опустил взгляд на свои руки и решил сказать все, что крутилось в его голове весь день: - я просто ненавижу эти кремовые торты. Я никогда их не любил, меня тошнит от них. Мои родители думали, что я должен съесть этот дурацкий торт полностью и за один раз, только потому что это они мне его принесли. Но я не хочу. - Я полностью тебя поддерживаю. Никто не должен тебя мучить. - Эрик не ожидал совершенно никакой поддержки, он побоялся смотреть на Диму, потому что не хотел выглядеть совсем жалким с этим благодарным взглядом. - Я бы съел что-нибудь другое. Я бы съел немного чизкейка. Но только не тот ужасный торт, - не зная, куда себя деть, Эрик скрепил пальцы и замок и уставился в стену. Он понимал, что это выглядит невежливо, но общение давалось очень тяжело. - Не переживай, - Дима встал с постели, привлекая к себе внимание своего пациента. - Я вижу, что ты очень устал. Отдыхай, я зайду уже завтра. - Пока, - у Эрика еле хватило сил сказать это и выдавить что-то похожее на улыбку. Дмитрий Александрович вышел. Эрик секунд десять приходил в себя, а потом снова лег на кровать и отвернулся к стене, прикрыв глаза. Общаться было очень тяжело. Эрик всегда сталкивался с агрессией и безразличием, доброжелательность пугала подростка. Он боялся, что все эти слова ради выгоды, но быстро осознал, что никакой выгоды от него, еле живого подростка, просто быть не может. Эрик очень хорошо умел держаться на людях, умел подать себя, умел произвести впечатление. Но вот обычный дружеский разговор вызывал панику, подростку было невероятно неловко. Больше всего он не хотел выглядеть жалким или больным, каким его здесь считали все. Трудно понять, что именно таким он и выглядел со стороны. Весь оставшийся вечер Эрик думал о том, что его врач повел себя очень тактично, не стал расспрашивать о чем-то, заводить разговоры на неприятные темы или давить. Наверное, он просто был хорошим человеком, а Эрику стало даже немного стыдно. И не потому что он не хотел признавать свою болезнь, а потому что не мог нормально притворяться и хорошо держать себя перед этим человеком. В мыслях все было намного легче, Эрик представлял, как он будет мило разговаривать со своим врачом, улыбнется и посмотрит на него так наивно, что и сомнений не будет в том, что Эрик действительно решил худеть. А в реальности стоило только перейти границу обычных ежедневных осмотров и он сразу "посыпался". Общение давалось чертовски тяжело. Утром у Эрика было неплохое настроение. Он забыл свой сон, как только открыл глаза, но чувствовал приятное послевкусие. На часах было только полдевятого, еду и лекарства должны были принести примерно через полчаса, а немного попозже стоило ждать Дмитрия Александровича. Было время для того чтобы привести себя в порядок. Но внезапно Эрик услышал чьи-то шаги и решил на всякий случай притвориться спящим. Очень редко он слышал, как просто проходили по коридору мимо его палаты, и боялся, что кто-то решил зайти к нему с утра пораньше, все-таки на общение он не был настроен. С удивлением Эрик услышал, как открывается дверь, но открывать глаза не решился. Он затаил дыхание и сосредоточился на том, что можно было услышать. Кто-то тихо подошел к его кровати и так же тихо и быстро удалился. Эрик приоткрыл глаза и увидел только широкую спину в белом больничном халате и закрывающуюся дверь. Подросток насторожился, он повернул голову и увидел на тумбочке белую коробочку, в которые обычно упаковывают торты в кондитерских магазинах. Эрик встал с кровати и подошел к зеркалу. Он бы мог ещё много думать об этой коробке, вспоминать вчерашнюю ссору, но отражение заставило забыть обо всем этом. Он был бледнее обычного, с растрепанными волосами и немного припухшими веками. Нужно было приводить себя в божеский вид. Через полчаса Эрик опять лежал в кровати. Он закончил все свои утренние процедуры, а других развлечений, кроме мягкой постели и уже прочитанной книги, не было. В дверь постучали, и почти сразу после стука зашел Дмитрий Александрович. Сегодня он появился почему-то раньше обычного. - Привет, - сказал мужчина, привлекая к себе внимание и дружелюбно улыбаясь. - Я не разбудил тебя утром? Я принес для тебя кое-что. - Нет, я ничего не слышал, - Эрик неловко повел плечом и поднялся, присаживаясь на кровать. Он мог бы сказать правду, но врать он умел действительно хорошо и чувствовал себя более уверенно, чем когда говорил правду. - А что это? И зачем? - Ты вчера сказал, что съел бы чизкейк. Я решил, почему бы и нет, - он подошел к тумбочке и открыл коробку, Эрик заметил два красивых и аккуратных кусочка тортика. - Здесь есть классический и малиновый. Или ты уже не хочешь? Я могу зайти вечером, мы попьем чай. Как тебе удобно? - Ну... Давайте вечером. Давай вечером, - Эрик чувствовал себя неловко, но все же был благодарен. - И я не знаю, съем ли я весь кусочек. - Почему? - Он большой. - Большой? Эрику не понравилось то, в какое русло начал переходить разговор. Он ощутил невидимое давление, за секунду его настроение кардинально поменялось. Подросток стал раздражаться, хотя внутри пытался одернуть себя, но внутри разгоралось возмущение. - Да, большой. Если думаете, что я должен все есть в огромных количествах, то ошибаетесь, - Эрик снова перешел на вы, но сейчас уже полностью осознанно. Он с вызовом посмотрел на своего врача и продолжил: - И я у вас ничего не просил. Я хочу чизкейк, но если вы собираетесь попрекать меня тем, что я не съем этот огромный кусок, то я вообще ничего не хочу. Эрику стало легче после этих слов, но когда он увидел на лице Дмитрия Александровича улыбку, то почувствовал сначала ещё большее возмущение, а потом почти так же мгновенно успокоился. Он понял, что его реакция со стороны смотрелась очень по-детски. Стало немного стыдно, но Эрик готов был отстаивать свою точку зрения. - Может, ты думаешь, что я сейчас начну на тебя кричать или что-то вроде этого. Но мне просто интересно, что тебя так возмутило? - мужчина уже не скрывал своей улыбки, даже ему вся эта ситуация казалось ему до жути забавной. - Просто не нужно на меня всегда смотреть как на пациента, - Эрик держался достаточно уверенно и не отводил взгляда от своего врача. - Даже так? - Дмитрий Александрович приподнял бровь, показывая своё удивление, но не переставая улыбаться. - Чизкейки нужно поставить в холодильник. Я возьму их и зайду к тебе вечером. И обещаю, что научусь смотреть на тебя так, как только ты захочешь. Эрик даже не заметил, как быстро ушел его врач, оставляя подростка краснеть от последней фразы. Она была сказана очень двусмысленно, и Эрик просто не мог не засмущаться. Но зато он теперь понял, что его лечит человек, который не будет на него орать, но и не будет с ним нежничать. Это радовало. Но больше всего Эрику нравилось, что в глазах Димы не было никакой жалости по отношению к нему. Этого парню очень не хватало особенно сейчас.***
День был ужасным. Эрик понял, что ничем не занимается уже больше недели. Он почти ничего не успел взять с собой, а ведь он весь прошлый учебный год и все лето усиленно готовился к экзаменам. Будучи неглупым мальчиком, учеба давалась ему достаточно легко. А ещё у него просто не было друзей, с которыми он мог бы развлекаться. Эрик рассчитывал на поступление в престижный ВУЗ, даже был почти уверен в своих силах. Внезапное попадание в больницу стало для подростка стрессовой ситуацией. Первый день он потратил на то, чтобы обдумать всё произошедшее и ждущие его перспективы и, придя к неутешительным выводам, стал очень апатичным. Неимоверных усилий стоили даже несколько глотков воды, лишний шаг от кровати, пара слов доктору и родителям, которых он перепугал ещё сильнее своим пассивным поведением. Через несколько дней стало лучше, Эрик продолжал лежать на кровати, но обнаружил в привезенных ему из дома вещах недочитанную книгу. Постепенно подросток стал чувствовать хотя бы что-то - первым проснулось возмущение. Эрика начинало все раздражать - сначала немного, а потом все сильнее и сильнее. Казалось, что он в этой больнице остался один и никто его не хочет его понимать. Вообще-то он был достаточно спокойным, но здесь каждое слово и каждый взгляд Эрик воспринимал в штыки, просто потому что был уверен, что все эти люди не хотят ему помогать. Во-первых, дело было в том, что, как думал сам подросток, ничем он не болел. Во-вторых, родители казались ему очень уж беспокойными, а их каждодневные визиты морально давили на Эрика, он думал, что отец и мать приходили к нему только для того чтобы успокоить своё самолюбие. Не может же человек, который считает себя таким хорошим, бросить в беде собственного сына, хотя до этого всего Эрику мало кто уделял внимание. Ему нужно было немного времени, чтобы придти в себя и освоиться на новом месте. После первого нормального разговора со своим лечащим врачом Эрик почувствовал себя лучше. Он, конечно, понимал, что Дмитрий Александрович общается с ним только для того чтобы разобраться в так называемом "диагнозе". Но этот врач был прежде всего красивым, обаятельным и адекватным, и общение с ним не напрягало Эрика так, как разговоры с родителями. Именно поэтому он был и не против. Сегодня нужно было взвешиваться. Эрик был приятно удивлен, когда обнаружил, что похудел ещё на 100 грамм. Это, конечно, не много, но в нынешних условиях, когда все вокруг говорили о его худобе, Эрик почувствовал себя победителем. Весь оставшийся день он пребывал в хорошем настроении, хотя и старался это скрыть. Даже обошлось без встречи с родителями, что тоже обрадовало подростка. Теперь он думал о том, что удача повернулась к нему лицом, а это точно знак - ему нужно продолжать худеть. Эрик даже забыл о том, что вечером к нему должен был зайти Дима и удивился, когда услышал, к нему кто-то зашел. - Привет ещё раз, Эрик, - сказал мужчина, проходя в палату. - Как твои дела? Как и обещал Дмитрий Александрович, пришел он с утренними чизкейками и чаем; всё это располагалось на подносе, который молодой человек поставил на тумбочку. Сам же он пододвинул стул к кровати и сел на него. - Все хорошо, спасибо, - Эрик очень обрадовался, почувствовал дружелюбие и теплоту со стороны своего врача. - Вообще я хотел попросить о кое-чем... Эрик замялся, он очень нервничал, но в то же время был уверен, что может рассчитывать на этого человека. - Я весь к твоим услугам, - Дмитрий Александрович ненавязчиво поддержал подростка этой фразой, вселяя в него ещё больше уверенности. - Я же выпускник, и собираюсь сдавать экзамены. Я готовился и к ним, у меня были репетиторы. Но сейчас мне здесь совершенно нечем заняться. И ты же знаком с моими родителями, они почему-то думают, что если сейчас отдадут мне телефон, то я попаду в секту и выпилюсь, - Эрик уже заранее продумал эти фразы и старался говорить их как можно непринужденнее, хотя общаться со своим врачом "на ты" было все ещё очень неловко. - У тебя экзамены в начале июня? - мужчина внимательно посмотрел на Эрика так, что подросток почувствовал какой-то подвох. - Ну примерно да. Ещё нужно написать сочинение в начале декабря, оно будет в качестве допуска к экзаменам. - То есть собираешься готовиться к экзаменам? - Собираюсь. Эрик чувствовал себя растерянно, потому что этот диалог уже звучал как-то странно. Но следующая фраза Дмитрия Александровича расставила все по своим местам: - Можешь не готовиться. Ты такими темпами до июня не доживешь. - Эрик удивленно распахнул глаза, не зная, что ответить. - Да даже в декабре ты будешь настолько слабым, что не сможешь писать никакое сочинение. Дмитрий Александрович говорил это очень спокойно, наблюдая за реакцией подростка. Эрик удивленно смотрел на своего лечащего врача, даже не пытаясь сформулировать ответ. Он даже не мог понять, что он чувствует, потому что был слишком ошарашен такой прямолинейностью. - Думаешь, что я не заметил, как ты обрадовался, когда увидел, что ещё немного похудел? - мужчина бросил на Эрика многозначительный взгляд и все же решил добавить: - Я просто говорю тебе честно, что тебя ждет. После этих слов Эрик почувствовал, как ему стало стыдно. Он уставился в пол и не знал, что можно сделать. Не хотелось оправдываться, не хотелось лишний раз напоминать самому себе, что дело в том, что он просто считает себя слишком страшным для всего этого. Его врач не кричал, не повышал голос, не давил на Эрика, но в этом на первый взгляд безразличии подросток почувствовал явное недовольство. - Я же не могу тебя заставлять набирать вес, - продолжил Дмитрий, еле заметно вздыхая. - Просто я так злюсь из-за всего этого, ты не представляешь. Тебе же всего 17, такой юный парень. Эрик, почему ты выбираешь эти голодовки, а не обычную жизнь? Ты же ещё и очень красивый мальчик, я тебя не понимаю. При слове "красивый" Эрика словно ударило током. Ясно было, что это очень больная тема для подростка. Он почти никогда не слышал комплименты в адрес свои внешности, а когда начал худеть, то и вовсе накрутил себя. Эрик так часто повторял себе, что он некрасивый, но если скинуть вес, то все изменится, но он смотрел в зеркало и оставался для себя все таким же страшным. Поэтому это "красивый" теперь казалось ему издевательством. Эрик поднял взгляд на мужчину, в глазах сами начали появляться слезы. Подросток не мог это контролировать, слезы в такой ситуации делали его более слабым и жалким. Однако он смог собраться с силами и сказал слегка дрожащим голосом: - Я знаю, что я некрасивый. Не нужно меня утешать, я не слепой и смотрел на себя в зеркало. Эрик неловко прикусил губу и отвернулся от своего врача, чтобы смахнуть слезы, которые он уже не мог сдерживать. В следующую секунду он почувствовал, как Дмитрий Александрович встает со стула, садится рядом с ним на кровати и крепко обнимает за плечи. - Ты очень красивый. И я говорю правду. Если не веришь, заведи аккаунт в инстаграм, и на тебя подпишутся тысячи людей, которые будут считать тебя безумно красивым, потому что это так и есть. За такими как ты столько девушек бегает, да и не только девушек, ты же понимаешь, о чем я говорю, Эрик. Эрик вытер слезы и разочарованно улыбнулся. Он ответил тихим севшим голосом: - За мной вот никто не бегал. - У тебя что, никогда девушки или парня? - кажется, что Дима был искренне удивлен и не ожидал этого. - Ну... Мне было не до отношений. Я худел. Эрик был жутко смущен. Плакать больше не хотелось, но глаза итак оставались блестящими и покрасневшими от слез. Подросток даже улыбнулся, его просто до жути стесняли разговоры о девушках, а тем более о парнях, учитывая его предмет обожания в прошлом. - Знаешь, а мы ведь забыли про чай. Я сейчас принесу новый. Эрик был рад, что Дмитрий Александрович не стал развивать тему про отношения и тактично решил выйти на минуту-две. Подростку нужно было собраться с силами, потому что этот разговор был очень сильной эмоциональной встряской. Пока что Эрик решил не думать о том, что он действительно может быть красивым. Он не отступится от своих принципов, он же до сих пор уверен, что с лицом ему очень не повезло. Но Дима смог убедить его хотя бы в том, что, по мнению самого мужчины, Эрик достаточно красив, и это больше не звучало как издевательство. Звучало странно, непривычно, Эрик все ещё немного недоверчиво относился к такому определению относительно себя, но все-таки в это "красивый" очень хотелось верить, несмотря ни на что.***
Эрик понял, насколько ему повезло с врачом. Уже после обеда привезли книги и учебники, телефон и ноутбук. Эрик был просто невероятно счастлив. С утра он сомневался, стоило ли вообще разговаривать с Дмитрием Александровичем, ведь он может и не прислушаться, но действия мужчины только доказывали, что все вчерашние переживания и слезы того стоили. Эрик постоянно прокручивал у себя в голове вчерашний вечер, чувствуя, что опять выглядел очень жалким. Но он уже больше не злился, он сомневался - действительно ли ему нужно дойти 42 килограмм? Не то чтобы Эрик сразу поверил в то, что он красивый и вообще осознал все свои ошибки, тут же начал есть и поправляться - это невозможно. И хотя в голове уже поселились сомнения, Эрик все ещё старался сам себя уверить в том, что он не мог ошибаться и не мог потратить столько сил зря. Вот о фразе, что он может не дожить до экзаменов, подросток старался не вспоминать, потому что верить в это не хотелось. Чтобы уйти от далеко не радужных мыслей, Эрик решил углубиться в учебу. Он понимал, что это было бы самым лучшим выходом, тем более теперь для этого были все условия. Таблеток, который должен был принимать Эрик, стало в два раза больше. Это насторожило. Постепенно парень стал чувствовать себя в разы слабее, общее самочувствие ухудшалось. Работоспособность тоже значительно ухудшилась, что Эрика шокировало - если раньше он все схватывал на лету и готов был заниматься чуть ли не весь день с небольшим перерывом, то сейчас и час для Эрика проходил очень утомительно. Сначала он пытался в своих мыслях принимать это за действие таблеток, и в этом была доля правды и здравого смысла. Но потом Эрик осознал, что, как бы он не пытался отрицать, с ним правда что-то не так, как бы он не верил в себя и свою правоту, но нужно попытаться посмотреть на себя со стороны, оценить своё самочувствие, и тогда начинаешь понимать, что это все действительно ненормально. А что делать после этого осознания? Вдруг все уже потеряно?***
Зима приближалась, скоро должен был начаться декабрь. Эрик стал ещё слабее, и ,кажется, снова похудел, но теперь уже он явно не стремился к этому. От щек уже почти ничего не осталось - только скулы и прозрачная кожа, темные круги под глазами, ослабшие и выпадающие волосы, потухший взгляд - Эрик знал, что это ещё не 42 килограмма, но больше и не хотел худеть. Осознание того, что он с каждым днем становится все более некрасивым давило на Эрика и заставляло чувствовать себя ни на что не способным ничтожеством. Но подросток все ещё пытался цепляться. Было за кого. Дмитрий Александрович все ещё пытался бороться, не опуская рук, либо хорошо скрывая всю безнадежность ситуации. Эрик был рад слышать его голос, встречаться каждый день, разговаривать о чем-нибудь. Он сам не заметил, как стал засматриваться на своего врача, а на что посмотреть было - высокий, статный брюнет с живым взглядом. Этого живого взгляда у Эрика уже не было, но он пытался не сдаваться. - Ну и что? Так и будет продолжаться? - сказал однажды Дима, явно выходя из себя. - Что продолжаться? - Эрик удивился, потому что почувствовал в голосе мужчины напор и раздражение. - Будешь дальше так лежать и все? Я просто не могу понять, тебе же 17, ты мог бы стать кем угодно. Ты можешь быть учителем, врачом или музыкантом, кем хочешь. И у тебя бы это получилось, - Дмитрий Александрович сидел на кровати Эрика, он отложил историю болезни и бумаги с пришедшими анализами, и смотрел только на подростка. - Но ты выбираешь больницу. Я не могу этого понять. Эрик отвернулся, ему снова становилось стыдно для себя. В горле появился ком, в глазах заблестели слезы. Парень был явно не в том состоянии, когда он мог себя сдерживать. Отвечать своему врачу он был не в силах. - Или ты считаешь себя не красивым? - продолжил мужчина протягивая ладонь к лицу Эрика и нежно поглаживая его по щеке. - Сколько мне раз повторить, что ты просто нереально красивый, чтобы ты мне поверил? - Можешь поцеловать меня? - практически прошептал Эрик, уже не сдерживая слезы. - Я просто не хочу умирать, даже не узнав, как это. А ты очень красивый. - Умирать собрался? Я тебе умру, Эрик, только попробуй. Дима даже улыбнулся, наверное, со стороны этот парень выглядел очень забавно. Сам Эрик не рассчитывал на поцелуй, но все же надеялся, умирать, не ощутив эмоций после поцелуя, когда сейчас в 17 лет все заходят гораздо дальше, ему было бы обидно. А то что Дима был самым привлекательным вариантом в этой больнице, невозможно было отрицать. Эрик посмотрел на мужчину, чтобы дать понять, что про поцелуй - это он серьезно. - Глаза закрой и губы расслабь. Блондин сразу же последовал наставлением. Он готов был полностью довериться старшему. В следующую секунду Эрик почувствовал нежное прикосновение теплых губ к своим. Дима старался целовать его очень аккуратно, словно боясь сломать. Эрик рассчитывал, поцелуй - это что-то очень приятное, своеобразная химия. Но то, что он почувствовал не то чтобы не оправдало ожиданий, оно было выше всех этих ожиданий - по телу пробежали мурашки, сердце стало стучать слишком быстро, приятное головокружение. Эрик неумело отвечал на поцелуй, обнимая старшего за плечи. Теперь он понимал, что ради таких моментов определенно стоит жить. И он должен жить.