Гораздо страшнее

После дождя Дерри пах свежестью. Струи воды дочиста вымыли и мостовые, и листья, и здания; даже в канализации воняло не так уж сильно, хотя Оно привыкло к запаху нечистот, и оный ему даже нравился. Отходы пахнут смертью — так ему казалось. Возможно, именно поэтому канализация так привлекла Оно. Оно приняло свой излюбленный облик — личину Танцующего клоуна Пеннивайза, и затаилось в канализационном сливе, ожидая, когда какой-нибудь одинокий ребенок подойдет посмотреть, чьи глаза блестят в темноте. Возможно, кошка. Или хищник покрупнее. В руках у Оно был шарик — ярко-красный, как артериальная кровь. Долго ждать Оно не пришлось. Несмотря на то, что улица после дождя была пустынной, словно водой смыло не только пыль, но и людей, вскоре на дороге появилась маленькая девочка в розовом дождевике. В руках у малышки была кукла с оторванной ногой. Девочка тащила куклу за волосы, периодически размахивая рукой и вовсе не жалея и без того потрепанную игрушку. Конечно же, девочка заметила клоуна. Дети вообще замечают гораздо больше деталей, чем взрослые, которым вечно некогда смотреть — и видеть. Увидев интерес девочки, Оно улыбнулось и поманило ее к себе. Девочка послушно подошла к сливу. — Хочешь шарик? — ласково спросило Оно и вкрадчивым шепотом добавило: — Он летает. — Если я возьму этот шарик, ты меня убьешь, — спокойным и будничным тоном ответила девочка. Как будто совсем не боялась своей возможной кончины и просто констатировала факт. Она была права, но тон ее поразил Оно: даже подростки во время пубертатного периода не говорят о смерти так, как о прогнозе погоды, а девочке на вид было примерно шесть. Оно насторожилось. Клоун улыбнулся во все тридцать два клыка. — Что ты, детка! Я просто научу тебя летать. Здесь, внизу, мы все летаем… — Люди не летают, — уверенно заявила девочка. — Только с помощью авиатранспорта. Или во время падения, но это нельзя назвать настоящим полетом. Она внимательно уставилась на Пеннивайза и продолжила так же невозмутимо: — А ты не пугай меня. Я знаю, что многие дети и некоторые взрослые боятся клоунов, но я не думаю, что они страшные. Клоун — это такая же работа, как, к примеру, библиотекарь, водитель или киноактер. Клоуны точно так же получают за свою работу деньги. Но ты не работаешь клоуном. Ты вообще не работаешь. Ты — паучиха, которая прячется в самом дальнем углу канализации и периодически просыпающаяся, чтобы жрать детей. В твоей жизни нет ничего особенного: ты просто ешь и спишь. К тому же, у тебя есть замашки трансгендера: несмотря на то, что ты самка, ты принимаешь образ мужчины. Жалкое существование. Оно подавилось воздухом. Откуда эта малявка знает, что Оно такое? Кто мог знать, кроме тех семерых сопляков, которые пару лет назад смогли его ранить? Они все еще слишком малы, чтобы иметь детей — и они все уехали из Дерри, кроме того негра… Но это девочка не пахла так, как пах Майк Хэнлон. …она вообще не пахла, спустя секунду поняло Оно. Ничем. Ни свежестью, ни сыростью, ни детским мылом… ни потом, ни мясом, ни кровью — ничем! Между тем, Оно было уверено в том, что у всего на свете есть свой запах. А еще Оно поняло, что ему ужасно хочется, чтобы девочка ушла и больше не попадалась ему на глаза. Оно чувствовало опасность, исходящую от этого маленького создания с двумя косичками. Оно поняло, что испугано почти так же, как тогда, когда впервые было ранено. Девочка улыбнулась, и на ее по-детски пухлых и румяных щечках появились милые ямочки. — Ты боишься. Не вопрос, а утверждение. Малявка знала, что напугала Оно. — Да кто ты такая?! — вспылила обезоруженная паучиха. — Я — Реальность, — пояснила малышка, — и я гораздо страшнее тебя, неудачница. Шарик Оно лопнул с глухим треском, и клоун поспешил ретироваться, потому что не мог спорить с Реальностью. Она — гораздо страшнее…