В Яме

Солнце только-только показалось из-за края Ямы. Пол вокруг начал заливаться светом. Новый день, но старые занятия. Как ещё можно коротать время в Яме? Отец весь день тренировался с самодельными снарядами и совершенно не обращал на меня внимания. Что мне было ещё тут делать? Мне плавно начинало казаться, что весь мир ограничивается этой чёртовой Ямой, что кроме неё ничего не существует и существовать не может. Взрослые злые и циничные, поэтому и лгут о том, что там, наверху, что-то есть… Или они сами убеждают себя в этом? С годами я начал убеждаться, что всё не так просто. Наверху что-то было, иначе откуда к нам поступала провизия и вода? И частенько сюда спускали людей с поверхности. В начале все были одинаковы. Каждый относился к этому, как к шутке, каждый был уверен что вот-вот выберется на поверхность, но Яма ломала каждого… В кратчайшие сроки амбиции нового обитателя Ямы стирались в порошок, и у него наступало отчаяние, а затем смирение. Я не знал, зачем отец столько времени уделял тренировкам. Какой в этом смысл? Неужели он ещё надеялся выбраться? Или просто убивал так время… Кто знает. Спросить я его об этом не смогу: у меня странный животный страх перед ним, и я стараюсь сократить наше общение до минимума. Отец почти ничего не говорил о матери, а я её совсем не помню. Старина Джеймс в далёком детстве часто усаживал меня на колено в своей камере и рассказывал мне о том, какая прекрасная у меня была мать. Он почему-то иногда называл её осужденной, но сразу осекался и быстро уходил от темы. Тогда я ещё не понимал, кто и за что мог осудить такую прекрасную женщину, как моя мать. В детстве мне было хорошо, намного лучше, чем сейчас. Тогда я ещё не понимал многих вещей, и жить мне так было легче. С Джеймсом я времени проводил больше, чем с отцом, отцу было просто не до меня. А Джеймс… Джеймс хороший. По крайней мере, таким мне он казался. Он имел немалый авторитет среди остальных обитателей Ямы, так что меня никто не трогал, и я рос спокойно. Джеймс рассказывал мне много разных интересных сказок, от него я и узнал историю Ямы. Джеймс рассказывал и о мире, лежащем на поверхности. Тогда я был мал, глуп и верил ему. Мне кажется, что сейчас уже никто из нас не уверен, что действительно находится на поверхности. День был ясным и чертовски солнечным, аж до рези в глазах. Небо явно было не благосклонно к обитателям Ямы и сегодня решило обделить нас своей божественной влагой. Ну и чёрт бы с ним. Меня забавляло наблюдать за тихой и размеренной жизнью в Яме. Это было то немногое, чем я мог себя развлечь. После смерти Джеймса у меня тут не осталось друзей, да и врагов, собственно, тоже. Для всех меня словно не существовало вовсе. Я не жил, скорее просто существовал, бренно коротая свой срок в Яме, ибо он вечен для всех нас. В последнее время с поверхности приходило всё меньше и меньше осужденных, и они были всё более зашуганные и наотрез отказывались говорить о поверхности. Неужели наши боги забыли про нас? Или отчаялись и забили? Великое провидение собрало нас всех здесь не зря, об этом часто говорил Пророк. Интересно, меня одного интересовало его настоящее имя? Хотя, наверное, это уже не имело никакого значения. Все мы здесь в одном котле варимся, все смертники, а имена имели хоть какой-то смысл только там, на поверхности. Пророк много говорил о некой цели, с которой был собран весь контингент Ямы. Забавно, кем же он был наверху? Очевидно, что всё это не имело никакого смысла, никто из обитателей Ямы не раскаивается в содеянном. Если и раскается, то это уже ничего не изменит. Скорее, проснётся ненависть. И во мне бы она проснулась… Если бы я видел мир на поверхности. Я с жадностью тянулся к нему, но с прагматичностью постаревшего душой подростка осознавал его недостижимость. Что ещё было в Яме… Интересного? Интересного — ничего. А вообще тут ещё были занятные люди, которые бы были мне хорошими собеседниками на поверхности, но никак не тут. Все они уже давно зачерствели душой и телом, Яма изменила их. Помимо Пророка, безумцев в здесь хватало, правда менее эпатажных. Например, Змей. Змей неспроста взял себе в союзники Большого Боба. Тот помимо острого ума и ленивого тела имел ещё и навыки инженера-строителя, которые очень грамотно вписывались в планы авантюриста Змея. В определенный момент мне очень остро начало казаться, что Змей вовсе не безумец, а, напротив, поумнее многих обитателей Ямы, просто к обделенным головой меньше спросу и от них меньше проблем. Торонто держал Яму вместе со своей бандой головорезов, терроризируя местное население. Он много крови выпил простым людям вроде Джеймса. А, собственно, зачем? Какой в этом смысл? Какой уже в чём-то смысл? Видимо, Торонто вел себя так, как привык вести себя на поверхности. Откуда у него появилась банда тоже не особо ясно. Его спустили в Яму в одиночку, я помню этот момент, а харизмой или лидерскими навыками он не отличался. Торонто, как загнанный зверь, бросился на встречающих его жителей Ямы и устроил грандиозную потасовку в свой первый день. Как он вообще выжил после этого? Но выжил же! И стал одним из самых опасных людей в Яме. В ореоле своего величия Торонто был ослеплен собой, и разум его помутился. Он счел, что сможет повторить подвиг «праотцов», про которых часто говорил Пророк. Последний праотец вышел из Ямы задолго до моего рождения. И на нём всё закончилось, больше покинуть Яму никто и никогда не смог. Но нет, Торонто поставил себя выше правил и суеверий и, сочтя свою подготовку достаточной, принялся взбираться по отвесным стенам вверх, к небу. Он решил начать своё восхождение ночью, чтобы солнечный свет не ослеплял его. Казалось, вся Яма болела за него, с замиранием сердца наблюдая за каждым новым уровнем подъёма. На деле его просто ненавидели и желали смерти. Каждый из нас. Ночь — коварная штука. Тем более в Яме. Торонто пал жертвой темноты, не заметив в тени очередной выступ, и сорвался вниз, обратно в Яму. Так и закончилась эпоха его гнёта. А Пророк вновь и вновь будет рассказывать свежеприбывшим о глупости и невозможности повторить то, что делали праотцы, каждый раз вспоминая Торонто. Я был рад не меньше остальных, жадно и хищно взирая на тело, размазанное по дну Ямы. В кого Яма превратила меня? Хотя, я таким родился, мне таким и быть. Торонто получил по справедливости, именно его можно смело винить в смерти Джеймса. Хотя настоящих виновников сейчас мы уже не отыщем, слишком много пыли опустилось на то старое дело… Затем была новая попытка. На сей раз уже тандем Змея и Большого Боба докопался-таки до некой полости в стене, теоретическим путём обнаруженной ранее. После долгих стараний и ковыряний в тайне от всех Змей и Боб проникли в пролом в стене Ямы, за которым, как уверял себя Змей, скрывалась долгожданная свобода. И они исчезли… Больше никто не видел Змея и Боба в Яме, а идти за ними никто не осмеливался, пролом страшил своей неизвестностью. Когда Хан уже решил взять дело в свои руки и отправил своих людей замуровывать пролом, оттуда выполз измождённый Боб. Угасающего огонька его жизни хватило, чтобы кратко обрисовать ситуацию. Они со Змеем обшарили каждый уголок и каждый закоулок естественных пещер, но выхода на поверхность не было, это совершенно точно. Змей упал в голодный обморок, и Боб не смог его дотащить до пролома. Да и сам Боб был на последнем издыхании. Выслушав его, Хан хладнокровно добил Боба, выкинул тело за пролом и замуровал стену. Единственным, кто слышал слова Боба помимо Хана был я. То ли никто не воспринимал меня всерьёз, то ли я и правда стал невидимкой… Я был ошарашен поведением Хана. Зачем? Слова Боба наоборот бы оттолкнули людей от прохода, зачем надо было его замуровывать? Это совсем было не похоже на того Хана, которого привыкли видеть жители Ямы. Тот Хан был сдержан, расчетлив и до невозможности приветлив с каждым. Его нескончаемое желание объединить всех и вся порой убивало. Хан, самый миролюбивый лидер Ямы, и вдруг делает такое… Что-то за этим было, я это ощущал. Но понять и осознать это я уже не успел. Я увлекся новым, совершенно неведомым мне доселе феноменом. Раньше мне казалось, что я единственный невидимка в Яме. Это могло сделать множество факторов: то, что я рождён здесь, то, что я долго был под защитой Джеймса, то, что я старался сам ни с кем не контактировать. Но внезапно в Яме появилась вторая невидимка, а я стал плавно наблюдать за ней, словно это было какое-то туманное наваждение, которое я боялся спугнуть. Той тёмной и дождливой ночью мне опять не спалось. Её спустили в Яму, вместе с очередным запасом провианта. Те немногие, кто не спали в эту ночь, чертовски были рады видеть продукты, совершенно не замечая темненькую девочку, которая робко бродила вокруг всех желавших урвать свой кусок еды. Никто её не замечал, а я заметил. Потом я упустил её из виду, меня отвлёк отец, заставив идти с ним отбивать нам часть провизии. Потом я долго бродил по закоулкам Ямы, пытаясь найти эту юную особу, вызвавшую у меня столько интереса. Каково же было моё удивление, когда я нашёл её возле пролома, замурованного Ханом. Она неподвижно стояла, уставившись куда-то вверх, и лишь лёгкий ветерок слегка колыхал её растрёпанные волосы. Я тихо подошёл сзади и попытался понять, что же она так пристально рассматривает. Оказалось, что над разломом у свода тоннеля было нацарапано следующее: «В смирительную робу я готов запрячь Свои слова, дела и нервы, Но душу я не смог сберечь.» Весьма интригующе, надо заметить. Раньше я не видел этой надписи. Интересно, кто её нацарапал? Несмотря на то, что девушка впереди меня оставалась неподвижна, мне показалось, что она заметила меня. Я закусил нижнюю губу в нерешительности. Что мне делать дальше? В Яме я почти ни с кем не общался, так что мои коммуникативные навыки усохли и отмерли за ненадобностью. Более того, подсознательно я понимал, что общаться с противоположным полом нужно несколько иначе, чем с остальными осужденными. Но как? Эх, спросить бы сейчас Джеймса, он бы точно что-нибудь полезное подсказал. Волосы слегка качнулись, голова девушки оказалась ко мне в пол оборота. — Ну и что ты молчишь? — Еле слышно произнесла она. Я замялся. — Ты чего здесь делаешь-то? — Промямлил я в ответ. Что за идиотский вопрос? Что я вообще несу? Но поздно уже ловить себя за язык, слова уже вырвались, ничего не поделать. — Размышляю о том, что же может быть замуровано под такой надписью. — Кое-кто предполагал, что там может находиться путь к свободе. — Так отсюда есть выход? Девушка встрепенулась от одного только слова «свобода». А потом и вовсе обернулась ко мне целиком. Я увидел это миниатюрное создание во всей красе. Смуглая кожа в шрамах, измученное, но спокойное лицо. Мне сразу стало интересно, как и за что она тут оказалась? Спрашивать о таком, конечно же, нельзя, да и ничто не мешает ей соврать, но мне было чертовски интересно. Она так рвется на свободу? Или это что-то иное? — Они ошиблись и были погребены за этой замурованной стеной. Яму не покинуть, отсюда не выбраться. — М-да, мрачновато тут у вас. Не помешала бы надпись у входа «оставь надежду всяк сюда входящий», — девушка едва заметно улыбнулась. — Что? — Я не совсем понял что она имела в виду, но звучало, как цитата. Эх, жаль тут нет тех книг, которые читают там, на поверхности. — Впрочем, забудь, — девушка легко взяла своей ладонью мою. — Пойдём, покажешь мне окрестности, мне надо здесь освоиться. Я немного опешил, но покорно повел её по коридору вперёд, придерживая за ладонь. Мы долго блуждали по всем значимым местам Ямы. Пророк первый раз за всю мою жизнь, бросил на меня многозначительный взгляд, но так ничего и не сказал, а просто прошёл мимо. Мы гуляли с Линдой (выяснилось, что именно так её звали) до полного восхода солнца. Она даже не спросила, как зовут меня. Просто сказала, что будет называть меня Котом. Я уже начал привыкать к её странностям, так что не протестовал. Кот так Кот, почему бы и нет, собственно? Всё равно это было лучше, чем отцовское «эй, ты». Мы нашли Линде свободную пещеру, я оставил её там, а сам пошёл за едой для неё, наивно надеясь, что что-то ещё осталось. Но в центре Ямы припасов уже не было, лишь лежало несколько свежих трупов, видимо, особо рьяно боровшихся за свой кусок. Уже почти без одежды и без ботинок, которые давно кто-то утащил, они лежали и пеклись на солнце. Глядя на них, я не почувствовал ровным счетом ничего. Впрочем, как и всегда. Обидно, теперь придется украсть еду из наших с отцом запасов, только бы он не заметил. Я угрюмо побрёл в нашу пещеру, попутно подыскивая варианты, как бы отвлечь отцовское внимание и не попасть под его праведный гнев.