Одна боль на двоих

Кто же знал, что Ичиго, из-за которого всё и началось, прорвётся в Сообщество Душ, чтобы попытаться освободить Рукию? «Ну и зачем, придурок? Я не хочу тебя благодарить!» – будет кричать ему Рукия на глазах у разъярённого брата. И ведь освободит, по пути поставив на уши весь Готей-13 и всё Сообщество заодно! Остановит Соукьоку и разрушит эшафот. А Кучики во всеуслышание заявит, что не даст им уйти и казнит Рукию собственноручно. Но кто бы знал, что из всего этого выйдет! Кто знал, что убитый Айзен, капитан пятого отряда жив, и он – предатель и враг, которого следует опасаться? Кто бы знал… … И вот теперь Бьякуя, весь израненный, прижимает Рукию, закрыв собой от смертельного удара… Когда появился этот Ичиго, Бьякуя впервые за много лет был всерьёз разозлён. Практически взбешён. И абсолютно уверен, что уничтожит его. Теперь уже окончательно и бесповоротно, он не будет так беззаботен, как в первый раз! Бьякуя и сам не очень хорошо понимал, а точнее, не желал понимать, почему появление этого мальчишки вызвало в нём такую ярость. И когда они сошлись в битве, глаза капитана были беспощадны и обещали смерть. А потом этот мальчишка, этот выскочка, этот недошинигами, спросил: «Почему ТЫ не спасаешь её?» Какая глупая попытка. Бьякуя даже горько усмехнулся про себя. Неужели он думает, что у него нет на это ответа? «Неважно, каковы причины, ты должен защищать её!» Уворачиваясь от ударов, Ичиго бросал Кучики в лицо его же собственные тайные мысли, облекая их в слова. «Ты её брат! Не смей говорить Рукии в лицо, что ты убьёшь её!» Он довёл Бьякую до бешенства. С каждой фразой Ичиго в душе что-то хрустело, ломалось, исчезало безвозвратно, но капитан был слишком опытным и сильным воином, чтобы обращать на это внимание. Он всё ещё сражался, прежде всего, с собой. Когда Ичиго сорвал с себя маску пустого, явно отказываясь от своего преимущества в бою, внутри капитана что-то треснуло окончательно и рассыпалось на мелкие осколки. Он понял, что этот Куросаки, даже валяясь в луже собственной крови, будет отстаивать то, что ему дорого. Готовясь к последнему удару, он уже знал, чем всё закончится. Он позволил Ичиго победить. Позволил сломать свой меч. Потому что внутри у него, капитана Кучики Бьякуи, всё уже было сломано. Бьякуя, наконец, почувствовал, что никакие законы и никакие правила не смогут для него оправдать смерть сестры. Той, ради которой он готов умереть сам. Он ушёл, сознавая, что проиграл этому мальчишке ещё до начала боя. Проиграл бы, даже если убил бы его. Просто потому, что тот готов был отдать свою жизнь, спасая Рукию, спасая то, что дорого для него самого. Гордость Бьякуи была почти растоптана, закон – нарушен, а он сам – опустошён. Нужно было как-то собрать себя заново, и Бьякуя направился туда, где его всегда могли выслушать и всегда понимали. К жене, на кладбище. Он был серьёзно ранен, его меч был сломан, но сейчас это было неважно. Его болезненные, рваные размышления были прерваны сообщением, что 46 уничтожены, лейтенант Хинамори и капитан Хитсугая на грани смерти, Айзен жив и Рукия всё ещё в опасности. Моментально придя в себя и поняв, что нужно спешить обратно к месту боя, он сорвался в шунпо, потратив на это остаток сил, и успел подставиться под удар, закрыв Рукию собой. «Зачем, зачем, брат мой?!» – звучал в ушах её голос, а тонкие руки обнимали его, желая защитить. Прижатый к этому худенькому тельцу, практически не способный больше двигаться он, наконец, понял, чего лишал себя все эти годы. И увидев изумление, благодарность и слёзы в её глазах признал, наконец, право Рукии быть рядом с ним. Глядя на то, как приближается Айзен, вытаскивая меч, успел подумать, что это хорошо и правильно – умереть вот так. Всё закончилось неожиданно, на подмогу пришли те, кто успел, а Айзен ушёл. Теперь, когда опасность для Рукии миновала, Бьякуя подозвал её к себе и смог раскрыться перед сестрой. Рассказать ей о Хисане, о своей клятве. Смог, протянув ей руку в знак примирения, произнёсти слова, которые наполнили его жизнь смыслом и помогли начать её заново: «Рукия… прости меня». Она взяла его израненную руку своими худенькими пальцами и прижала к себе, а он впервые за много лет смог посмотреть ей в глаза. Девочке, как две капли воды похожей на покойную жену. Девочке, не ставшей ей заменой, но ставшей для него сестрой. Родным, близким человеком, способным разделить с ним эту боль на двоих. Кучики Бьякуя лежал на земле израненный, но с удивительным умиротворением и даже какой-то светлой радостью на душе. В конце концов, разве не стоит радоваться, если ты, хоть и на пороге смерти, примирился с собой и вернул смысл жизни?