Одна семья

      Мистер Робот устало откидывается на спинку автобусного кресла, блондинка рядом с ним пристально смотрит в окно, будто наблюдая за кем-то, — а на самом деле, и это известно Роботу, — продумывая каждое свое слово, которое она скажет в ответ на его любой вопрос.       — Ну и зачем тебе все это, Анжела? — словно спуская курок, спрашивает Алдерсон. — У тебя есть работа, огромная зарплата, своя квартира и карьерная лестница, — зачем ты мстишь тем, кто дал тебе все это? Я не понимаю, правда.       Анжела молчит, слегка улыбаясь раздражающей улыбкой Моны Лизы, а потом произносит:       — Знаешь, не все в мире исчерпывается деньгами. Да, это банально, — но все же, посуди сам: ты берешь от людей, которые отняли у тебя нормальную жизнь, все, что они могут тебе дать из материального, выжимаешь их досуха — а затем топишь в их же собственной грязи. Ты забираешь лучшее, а оставляешь дерьмо, убивая крупнейшую корпорацию ее же мерзостью, и при всем при этом ты чист, тебя невозможно обвинить, — это ли не идеальное преступление? Цель достигнута, убийца не найден, — вот она, превосходная месть.       Мистер Робот хмыкает:       — Так уж и не найден, милая? Ну-ну. Ты связалась с Элиотом, а он нестабилен, — то помогает нам, то отказывается от всех этапов, тормозит вторую стадию, и мы все начинаем сначала, а крайней остаешься ты: Прайс в курсе, как Элиот попал на работу в «E-Корп». Так что будь осторожна.       Анжела иронически выгибает бровь:       — Я не так наивна, как ты думаешь. Я помогла Элиоту устроиться на работу, — но я же могу и убрать его оттуда, просто попросив. Прайс ценит меня и внимательно относится к моим желаниям, — самое главное, чтобы это были действительно мои желания.       Алдерсон-старший хмурится:       — Я не собираюсь впутываться в ваши отношения с Прайсом и прочими, — меня не интересует, кто с кем спит и по каким дням, — но пойми: Темной Армии нужен свой человек в «Е-Корп», и этот человек — ты. Мы не можем терять ни людей, ни время. Поэтому я прошу тебя: будь осторожна. Задержка транспортировки бумажных данных срывает вторую стадию, время идет, а мы стоим на месте и возимся с закидонами Элиота.       — И твоими закидонами, — говорит девушка. — Тебе не кажется, что меня уже поздно воспитывать, — я не Дарлин, ты не мой отец? Лучше займись своей частью плана и не делай вид, будто тебе охренеть как важна жизнь любого из участников твоей революции, — тебе плевать, мы просто расходный материал. Другой вопрос, что этот расходный материал вполне в состоянии позаботиться о себе и отстоять свое существование.       Мистер Робот непонятно смотрит на девушку, хочет что-то сказать, но молчит. Его как будто задели последние слова Анжелы, но он проглатывает свой ответ, заталкивая слова в глотку. Дальше они едут молча.       ***       Мистер Робот сидит за столом на кухне Анжелы, — голова раскалывается от какого-то лекарства, которое Анжела вколола Элиоту.       — Оставайся здесь на выходные, — говорит девушка. — Элиот может очнуться.       — Спасибо. А что Прайс?       — Согласился уволить Элиота. Твой сын нам больше не помешает. Налить чего-нибудь?       — Да, виски, если у тебя есть.       — Конечно, есть, — и Анжела наливает виски со льдом в граненый стакан.       Мистер Робот выпивает залпом, а потом говорит:       — Мне нужно поработать. Оставь меня ненадолго, пожалуйста.       Анжела кивает:       — Конечно, — и уезжает на работу.       Вечером, когда она возвращается, Алдерсон-старший ждет ее у подъезда.       — Пойдем немного пройдемся. Нам нужно поговорить.       — Так, ты с ума сошел — стоять на виду?! Тебя кто-нибудь видел?       — Анжела, — голос Робота становится жестче, — не кричи. Меня никто не видел. Но мне нужно тебе кое-что сказать, и это тебе не понравится.       Анжела злится, но все же соглашается:       — Ладно, только недолго, — я устала.       Они идут по улице, переходят дорогу недалеко от фаст-фудной забегаловки. Мистер Робот молчит, — и Анжела вдруг понимает, что едва ли не впервые в его жизни в голове сына Алдерсон-старший не знает, что сказать, как сказать, что он растерян и устал от какого-то своего тяжелого секрета, что он не хочет выдавать этот секрет, — но должен и обязан…       — Послушай, не хочешь — не говори, — начинает она.       — Заткнись и слушай, — зло обрывает Робот. — Ты же помнишь, из-за чего мы с Элиотом крупно поссорились в детстве, когда я вытолкнул его из окна, и он сломал руку? Его любимое детское воспоминание об отце, ага-ага.       — Из-за того, что Элиот не сдержал обещания– он рассказал матери про твою лейкемию. Тогда твоя жена настолько расстроилась, что возненавидела тебя за то, что ты не боролся с болезнью, опустил руки, по ее мнению… Она слишком сильно злилась, — так говорил Элиот.       — Именно, — слишком. Так вот, Анжела: твоя мать тоже не стала бороться с последствиями скрытого выброса радиоактивных отходов, — она тоже просто сдалась болезни, не стала бегать по врачам и проходить химиотерапию, не стала собирать бумаги, чтобы подать в суд на «Е-Корп»… Эмили была слишком кроткой для всей этой ерунды, — она просто отстранилась, как и я. А теперь установи причинно-следственную связь между смертью Эмили и странным гневом моей жены. Давай же, Анжела.       Девушка смотрит на Мистера Робота, ее глаза расширяются:       — Но… как?       — А так, — грустно усмехается Алдерсон-старший. Мы с твоей матерью долгое время работали вместе и на короткое время сблизились сильнее, чем просто коллеги, и уж точно не по-дружески… Мы встречались с Эми, Анжела, потому что с ней мне было спокойно: она не стремилась что-то доказать всему миру, как делала моя жена, не заставляла вечно скакать на амбразуру карьерного роста, — она просто была рядом, спокойная, гармоничная, разумная, — и очень нежная, ласковая… В общем, в ней я нашел все то, чего мне не хватало в матери Элиота и Дарлин. Я так думаю, меня она просто любила, пусть и не так сильно как твоего отца, — но любила. Тем более, что твой названый отец бесплоден, — Эми показывала мне результаты анализов, жалуясь на то, что у вас нет детей. А потом она забеременела… Так что — добро пожаловать в семью, дочка.       Анжела молчит, — все это слишком невероятно, она переваривает услышанное.       — И твоя жена, — начинает девушка, — решила, что ты не захотел жить после смерти моей мамы? Что ты опустил руки потому, что твой любимый человек тоже их опустил и умер?       — Да, — говорит Робот, — все так и было. И, знаешь, в чем-то она была права: после смерти Эмили я перестал верить в справедливость мира, мне хотелось просто куда-то уйти и больше не возвращаться в эту дерьмовую вселенную, где крупные корпорации убивают хороших людей, перемалывая их, как мясо, — и ничего с ними не случается, они работают, а люди умирают непонятно за что… Я хотел умереть тихо, — но вмешался испугавшийся за меня сын: он рассказал матери о моей болезни.       Анжела хватает воздух ртом, — а затем закрывает лицо руками:       — Элиот знает? — глухо спрашивает она.       — Ни он, ни Дарлин — нет. Знает моя жена и твой отец: он был рад ребенку, пусть даже и не от него, — они с Эми очень хотели малыша.       — Тест на ДНК, Алдерсон, — отрывисто говорит Анжела. — Мне нужны доказательства.       — Да не вопрос, — пожимает тот плечами. — Только результаты будут положительные, — я сказал правду.       — На кой-черт тебе говорить ее сейчас?! Что тебе нужно от меня?!       — Чтобы кое-кто не переспал с Элиотом и не зачал ублюдков, — у нас и так проблем хватает… А если серьезно, — ты должна была это знать: мы одна семья, — что Элиот, что Дарлин, что мы с тобой. Не факт, что мы все любим друг друга, но мы друг друга стоим.       — Хорошо, — говорит Анжела. — Хорошо… папаша. Пусть так…       — И у нас с тобой — одна цель, — тихо, придвигаясь к ее лицу, шепчет Робот. — Я потерял дорогого мне человека, и ты — тоже. И плевать, что это якобы дало нам толчок изменить наши жизни, — саморазвитие не стоит такой цены, что бы там ни говорила Белая Роза. Тот, кого ты любишь, не должен платить собой за призрачные идеалы.       Они смотрят прямо в глаза друг другу, — слишком близко, слишком тесно, затем соприкасаются губами, — и Анжела отпрыгивает, словно очнувшись:       — Неужели ты лишь поэтому всё затеял, всю эту гребаную «революцию в сети»? — почти кричит она. — Чтобы отомстить за нее? Поэтому ты втянул меня? Потому, что я так напоминаю тебе мою мать?! Господи… Да ты просто больной!       — Как и ты, дорогая, — язвительно отвечает Алдерсон-старший. — Нормальная девушка не предложила бы мне остаться у нее дома на выходные, нормальная девушка бы вообще меня не увидела, она увидела бы только Элиота, — а ты нас прекрасно различаешь, и, сдается мне, я нравлюсь тебе больше, чем он… Намного больше, — и Мистер Робот пошло проводит языком по губам.       Анжела дает ему пощечину:       — Пошли домой, — до понедельника у тебя еще много работы. Ты должен сделать свою часть плана, а я — свою: мне надоели истерики Тайрелла, с ним невозможно работать.       — Поразмысли о том, что я сказал, на досуге, — всё так же язвительно усмехаясь, говорит Алдерсон. О том, что я нравлюсь тебе намного больше, чем мой сын, о том, кто из нас всех вообще нормальный, и что есть нормального в этом мире.       — Непременно так и сделаю, — сарказм в голосе Анжелы можно резать на куски. — А сейчас — домой. И не трогай меня.       — И не собирался, — всё, что мне нужно, ты предоставишь мне сама. И ты придешь сама, — я это знаю… Но не сейчас. Когда сама захочешь.       Анжела взмахивает хвостом, но ничего не отвечает. Они идут обратно, в ее квартиру.       В голове Анжелы бьются слова:       «…ты придешь сама, — я это знаю… Когда сама захочешь».       И она знает, что придет. В их семье нет нормальных людей.